Папарацци (СИ) - Макарова Елена А.

Лично в руки.

Очередная прихоть. Чтоб тебя Соболев! Проще избавиться от снимков, чтобы они не создавали проблем.

Я удалю их к чертовой матери!

Во мне кипели эмоции, едва удержалась, чтобы в конце не поставить кучу восклицательных знаков и гневных смайликов, а этот бездушный чурбан даже ни одного лишнего слова не писал:

Не доверяю.

Это не мои проблемы, пусть обратится к врачу по поводу своей паранойи. Не хотела потакать его прихотям, но, как мне казалось, я выбрала меньшее из зол:

Завезу флешку в офис, когда будет свободное время.

Одно за другим прилетело несколько посланий:

Сегодня в 15:30

Бизнес-центр “Европа”

У меня будет окно

Сделай миру одолжение, Соболев — выбросись из него!

Не собиралась никуда ехать, у меня работа. Но и вступать в бессмысленную полемику не стала, проигнорировав последние сообщения. Пошел этот Соболев, моя жизнь не будет вертеться вокруг его драгоценной персоны. У меня собственные дела и желания, а он свои тиранские замашки пусть засунет куда подальше.

***

С Митькой мы работали слаженно. На каждый снимок, которые я показывала ему, “перелистывая” изображения на камере, он давал добро. Ему все нравилось, он всем был доволен и не с ним не было необходимости пререкаться по каждому незначительному поводу. Я так привыкла, что Соболев вечно всем недоволен и орет как полоумный, что теперь любую похвалу воспринимала как бальзам на мою израненную творческую душу.

Между делом мы успевали отпустить в адрес друг друга шуточки, перекусить, прикупив на вынос в ближайшем кафе кофе и булочки.

— Ты классный, — пробубнила, откусив от сахарной сдобы с корицей.

— Тогда почему мы еще не вместе? — отхлебнул из стаканчика и посмотрел щенячьими глазами.

— Потому что все стало бы слишком сложно, — не юля, призналась.

— Со мной просто, Вик, — подмигнул, и не осталось сомнений, что это так.

— Зато со мной — нет, — я проблемная во всех смыслах этого слова.

В подкрепление моих слов, словно знак свыше для Митьки держаться от меня подальше, прозвенел телефон. Глянула на экран и чуть не поперхнулась булкой. Из банка пришло оповещение о пополнении моего тощего счета на кругленькую сумму. К нему прилагалась любезное пояснение: от Соболева А.Л. за услуги.

Чтоб тебя, Соболев!

***

В полнейшей ярости я влетела в офис Соболева. Не обращала внимание на лепетание его помощницы Инны о том, что он занят и не может меня принять.

Сможет! Примет!

Встревоженная Инн не обманула, и я застала Андрея в компании девушки.

Он, чуть удивленный моему раннему визиту, поднялся и вкрадчивым голосом извинился перед незнакомкой и попросил ее подождать, пока он покончит с делами. Какая несвойственная ему почтительность, словно к особе королевской крови обращался. От этого я взбесилась еще больше, со мной он общается исключительно в пренебрежительной манере и на повышенных тонах.

— Принесла? — поинтересовался, видимо имея в виду флешку. Но у меня была для него кое-что другое.

— Принесла, — и залепила ему звонкую пощечину.

23

Глава 23

Вика

В кабинете стояла тишина, но казалось, что я до сих пор слышу звон пощечины. Соболев еще не осознал, что произошло, и, соответственно, не успел разозлиться. Его подружка поднялась с кресла, но так же не подняла шума, лишь ровным уверенным голосом произнесла:

— Оставлю вас наедине, — обратилась к нам обоим. На прощание коснулась руки Андрея: — Позвони вечером.

Прошла мимо, смешливо поджав губы. Судя по всему, происходящее казалось ей забавным. Я же таращилась на ее живот, выдававший глубокую беременность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это твой ребенок? — первое, что спросила Соболева, когда за ней захлопнулась дверь.

— Что!? — просто ошарашен. — Нет, конечно! — Приложил ладонь к раскрасневшийся щеке. — Какого черта происходит? Вконец свихнулась?!

Андрея не на шутку рассвирепел. Не меньше чем, я когда увидела деньги на своем счету. Но совершенно не ожидала, что он опуститься до рукоприкладства и вернет пощечину.

— Ты ударил меня?! — Я остолбенела, буквально открыв рот. Боли не чувствовала, только шок и возмущение.

— Дашь на дашь, дорогая. Не забывай.

Придерживаясь его политики, я замахнулась и влепила ему по второй щеке. Андрей тряхнул головой, рыча как зверь, и сделал то же самое.

— Да сколько можно?! — накатило чувство беспомощности. Собиралась врезать в третий раз, но Андрей схватил меня за запястья.

— Может хватит меня лупить!? Что за плебейская привычка, распускать руки? Ты эрудированная, остроумная, так почему не пользуешься мозгами, а предпочитаешь биться как гладиатор на арене?

Потому что я привыкла. Потому лучшая защита — это нападение. Иначе тебе надают тумаков. Жизнь не скупиться на оплеухи. Нельзя быть тряпкой и молча терпеть побои.

Я не собиралась проговаривать этого вслух, ему не понять как жилось такой, как я. Да ему и не нужно это знать.

Не дождавшись оправданий, Андрей отпустил мои руки. Оба молчали: я растирала покрасневшие запястья, он провел тыльной стороной ладони по своим горящим щекам. И оба чувствовали себя виноватыми.

— Зачем ты пришла? — сердитый взгляд и абсолютно ледяной тон.

— Зачем ты перевел мне деньги? — ответила вопросом на вопрос.

Он немного расслабился. Трудно защищаться, когда понятия не имеешь, в чем тебя обвиняют. Вернее, за что бьют по лицу.

— Это зарплата за работу моим ассистентом.

Так вот что это было? Мне думалось, это называют унижением. А ремарка “за услуги” только усугубила ситуацию.

— Ассистентом? Называй все своими именам: я была у тебя на побегушках. А эти деньги выглядят очередным унижением.

К большому удивлению, Андрей не спорил, не пытался переубедить.

— Пусть так, но ты заслужила эти деньги, — его голос тверд и уверен. Это не циничная шутка и не злая ирония, он действительно так считаете.

Эй, где мерзкий тип, которым он забит в моем телефоне?

— С чего вдруг такая щедрость? — не верилось во внезапную перемену. Стало не по себе от мысли, что, возможно, я ошибалась в нем. Может, зря судила его по дорогому костюму от Армани?

Он, как и я, остыл, и незаметно превратился в того мужчину, что пару минут назад почтительно беседовал с той беременной девушкой.

— Почему ты всегда подозреваешь меня в самом худшем? — неподдельная искренность и горечь. — Постоянно называешь подлецом, может быть, так я решил встать на путь исправления?

Из его уст это звучало нелепо. Сложно поверить, что такой как он делает что-то просто так, без злого умысла, лишь ради справедливости.

— Один добрый поступок не сделает тебя приличным человеком, — вынуждена разочаровать его. — Мне не нужны твои деньги, — окончательно разрушила его “мечты” на исправление.

Конечно, же это его снова разозлило. Всегда неприятно, когда ожидания не оправдываются.

— Не будь дурой, — процедил сквозь зубы, — возьми деньги.

Я бы рада, но не в силах переступить через этот барьер, через себя.

— Не могу, — я, в отличии от него, больше не сержусь. — Только не после того, что между нами было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он вздохнул так, видимо устав от моего упрямства.

— Мы оба знаем, что это не за секс.

— Нет, — и упрямство тут не причем. — Если я приму деньги, мы оба будет думать, что они именно за секс.

Это все равно, что пытаться не представлять розового слона, когда тебя настойчиво просят не думать о нем.