Сага о Северных островах - Наталья Викторовна Бутырская

Энок.

— Не в этом дело, — сказал я, поняв отцову задумку. — Жену-то я издалека привез, свадьба не здесь проходила, и брюхатая она не на людях ходила. Чтобы люди почем зря не судачили, кто она мне: наложница или жена, и сына ублюдком не называли, нужно прилюдно их в род ввести и имя сыну дать при всем честном народе.

— А ведь верно, — почесал голову Ослепитель.

— И лучше это сразу сделать. Мало ли как дальше сложится. Пусть лучше внук сразу в род войдет, до боя.

— Имя-то сыну придумал? — спросил Рысь.

Тут я и призадумался. Может, в честь моего деда назвать — Хавстейном? Оно означает скалу в море, утес. И отец говорил, что дед таким и был: упертым и стойким, как утес, о который и ветра, и волны, и корабли разбиваются. Но жизнь деда рано оборвалась, сгинул он где-то еще до войны Рагнвальда с Карлом Черноголовым. В честь родичей жены и вовсе называть не хочу. У них всех имена начинаются с «адн», что означает «орел». А какой же он орел, когда волчонок? Но не Ульвидом же его наречь?

Когда солнце поднялось в самую верхнюю точку, я вышел во двор.

Там уже собрался люд: и отцовы хирдманы, и ульверы, и бабы с дитями. Посреди двора поставили лавку, укрыли ее тканями яркими да так, что хотя бы уголок нижней был виден. Возле лавки стояли отец с матерью, Ингрид и Фольмунд, все нарядные и украшенные. Я и сам одет как жених: в алой льняной рубахе, руки в браслетах, на шее три цепи тяжелые. Встал рядом с родителями и сказал:

— Я Кай, сын Эрлинга, сына Хавстейна, хирдман Альрика Беззащитного, будучи в чужих краях, взял себе в жены достойную и невинную деву Аднфридюр, дочь Аднальдюра. Обряд был проведен по всем правилам, и не может быть в том никаких сомнений. Я преподнес дружеский дар тестю и утренний дар жене, и от них получил дар не меньший. Ныне же при всем честном народе хочу дать Аднфридюр женский дар, дабы не знала она ни горя, ни беды в случае моей смерти.

Из дома вышел Аднтрудюр и вывел свою сестру с ребенком на руках. Сторбашевские бабы зашушукались, заохали, сразу языками начали чесать, обсуждать мой выбор. Да только чего ж тут было обсуждать? За утро мать подшила одно из своих платьев так, чтобы оно впору пришлось Фридюр, заплела ей волосы, как замужней женщине, убрала их под плат. Я наконец отдал жене заготовленные украшения, так что она вся блестела и переливалась серебром и каменьями. На поясе висел дареный нож, только ключей там не было. Сын снова выворотил ручонки из-под пеленок и уже схватился за самую красивую бусину.

Когда она подошла, я взял у отца блюдо с серебром, свою долю после торгов я всю взял серебром, хотя моржовые клыки и шкуры оленьи можно было продать с выгодой в Мессенбю. Часть-то я отдал отцу, но остальное отдам жене. Пусть она хранит и тратит по своему разумению. А сторбашевские как увидали столько серебра, так и ахнули.

Трудюр принял серебро за сестру, а Фридюр сказала:

— Я Аднфридюр, дочь Аднальдюра, пока ты был в отъезде, родила сына. Это крепкий здоровый мальчик. Признаешь ли ты его? Дашь ли достойное имя?

И положила ребенка к моим ногам, развернув пеленки и с трудом вырвав из его рук бусину. Все могли видеть своими глазами, и как он крепок, и что это мальчик.

Я же наклонился, взял его на руки. Мать подала кружку с водой, я окунул пальцы и побрызгал на сына.

— Признаю тебя своим сыном, ввожу в род и нарекаю Ульварном Кайссоном.

Фридюр ахнула и даже прослезилась. Каким бы пройдохой ни был ее отец, он все же родственник, и я не мог совсем не думать о роде жены. Потому имя сына составил из двух частей. Первая — ульв, волк, а вторая — арн, тот же орел, что в именах Аднальдюра, Аднфридюр и Аднтрудюра, только иначе сказанный. И хоть впереди я поставил прозвание хирда, зато в конце отдал дань роду жены.

Ульверы обрадовались. Вот и первый волчонок появился!

Потом я подошел к молодому бычку и отсек ему голову секирой. Рабы занялись его потрошением, снятием шкуры. На именовании обязательно нужно зажарить бычка или хотя бы барашка. Столы на улице уже были накрыты, так что всем мужам Сторбаша хватило места. И начался пир в честь моего сына.

Глава 9

Три дня мы просидели в Сторбаше, выжидая, когда же пришлый корабль снова пошлет людей на берег. Воду-то они так быстро не выхлебают. В чем радость ее пустую пить? Но, может, хёвдинг захочет побаловать своих людей горячей едой? Или заночевать на берегу, а не лежать на палубе и днем, и ночью?

За это время показался лишь один кнорр, и тот не стал заглядывать в бухту, мимо прошел. Видать, уже знает, для чего тут драккар стоит.

Альрик и Эрлинг отправили людей к тому месту, где наймиты в прошлый раз бочки наполняли, расставили сторожевых так, чтобы корабль всегда под приглядом был. Меня же не взяли, мол, привыкай к семейной жизни. А чего к ней привыкать? Что женщина всегда под боком — это хорошо, а в остальном всё по-прежнему. Серебра я привез столько, что на несколько лет сытой жизни хватит, землей я не занимаюсь, хлопоты по двору, как и раньше, на матери, а по деревням и хуторам — на отце.

Фридюр вела себя тихо, слушала Дагней, на улицу — только в платке, хотя у нас замужние женщины и простоволосыми не стеснялись ходить. И если не Ингрид, была б в доме тишь да благодать. Неблагодарная девчонка орала по пустякам: то Фридюр ее любимую плошку взяла, хотя они все одинаковые, то встала не так, свет загородила, то напугала, заговорив. Один раз крик подняла из-за Ульварна, мол, спать ей мешает, кряхтит громко, но тут уж я не выдержал, схватил девчонку за шиворот и выволок в сарай. Пусть послушает, как лошади хрупают да как собаки лают, если мой сын не по нраву. И сказал жене давать отпор Ингрид, если та будет докучать.

И на третий день Аднфридюр напомнила нам всем, что она не простая баба, которая от печи да от корыта не отходит, а охотница с Туманного острова, где девки владеют оружием наравне с парнями. Уж не знаю, как Ингрид всё устроила, кого подговорила, но случилось так, что на Фридюр выскочили две взбешенные свиньи. А свинки