Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему у него в гостях оказался Луций Корнелий? – полюбопытствовал Марий.
– Этого никто не знает. Они не были близкими друзьями – в этом мнения сходятся. Луций Корнелий ограничился тем, что сказал: его присутствие было случайным, он вовсе не намеревался ужинать у Хрюшки. Очень странно! Более всего меня поражает то, что Поросенок не нашел в присутствии Луция Корнелия ничего необычного. Я делаю из этого заключение, что Луций Корнелий собирался присоединиться к фракции Хрюшки. – Рутилий Руф нахмурился. – У них с Аврелией вышла серьезная размолвка.
– У Луция Корнелия? Да.
– От кого ты услышал об этом?
– От самой Аврелии.
– Она не объяснила, по какой причине?
– Нет. Просто сказала, что больше не желает видеть Луция Корнелия у себя в доме. Как бы то ни было, вскоре после смерти Хрюшки он отправился в Ближнюю Испанию. Аврелия сообщила мне эту новость только после его отъезда. Наверное, боялась, как бы я не напустился на него, будь он еще в Риме. А в общем-то все это довольно странно, Гай Марий.
Марий, не слишком интересовавшийся личными раздорами между людьми, скорчил рожу и пожал плечами.
– Пусть странно, но это их дело. Какие еще новости?
– Наши консулы провели новый закон, запрещающий человеческие жертвоприношения, – со смехом сообщил Рутилий Руф.
– Что ты сказал?
– Закон, запрещающий человеческие жертвоприношения.
– Чудеса! Ведь принесение в жертву людей давно уже не является частью собственной или приватной жизни в Риме! – Марий с отвращением отмахнулся. – Ерунда какая-то!
– Кажется, когда Ганнибал маршировал взад-вперед по Италии, в Риме принесли в жертву двоих греков и двоих галлов. Впрочем, сомневаюсь, чтобы это имело отношение к новому lex Cornelia Licinia.
– Чем же тогда вызвано его принятие?
– Как ты знаешь, порой мы, римляне, весьма неожиданным способом вносим новую струю в общественную жизнь. По-моему, новый закон относится именно к этой категории. Наверное, его принятие преследует цель оповестить римский форум о том, что убийства, насилие, лишение свободы магистратов отменяются, как и вся прочая противозаконная деятельность, – проговорил Рутилий Руф.
– Гней Помпей Лентул и Публий Лициний Красс представили какие-либо объяснения? – спросил Марий.
– Нет, они просто обнародовали свой закон, а народ его одобрил.
Марий махнул рукой и предложил собеседнику продолжить рассказ.
– Младший брат нашего верховного понтифика, исполняющего в этом году обязанности претора, был отправлен в Сицилию, чтобы быть там правителем. Ходили слухи о новом восстании рабов – ты можешь себе это представить?
– Неужели в Сицилии особенно плохо обращаются с рабами?
– И да, и нет, – задумчиво проговорил Рутилий Руф. – Во-первых, многие тамошние рабы – греки. Хозяин не станет подвергать их дурному обращению, ибо тогда не оберется бед: они очень независимые люди. Мне кажется, что все пираты, захваченные Марком Антонием Оратором, были обращены в рабство на Сицилии для обработки пшеничных полей. Такая работенка им не по нраву. Между прочим, – добавил Рутилий Руф, – Марк Антоний водрузил на своей ораторской трибуне-ростре нос самого большого из уничтоженных им пиратских кораблей. Впечатляющее зрелище!
– Не думал, что там может найтись для этого место. Представляю себе ростру, утыканную корабельными носами!.. – фыркнул Марий. – Ладно, Публий Рутилий, не будем на этом задерживаться. Какие еще события?
– Наш претор Луций Агенобарб посеял на Сицилии панику, молва о которой докатилась даже до провинции Азия. Он пронесся по острову, как ураган! Видимо, он давно не был на Сицилии, раз издал указ, что никто, кроме солдат и вооруженного ополчения, не имеет права носить меч. Никто, естественно, не обратил на указ внимания.
– Зная Домиция Агенобарба, можно утверждать, что это было ошибкой, – усмехнулся Марий.
– Еще какой! Наплевательское отношение к его указу очень рассердило Луция Домиция. Вся Сицилия взвыла от боли! И я очень сомневаюсь, чтобы теперь там были возможны выступления подневольных или свободных людей.
– Да, Домиции Агенобарбы шутить не любят; зато и деятельность их приносит плоды, – сказал Марий. – Это все новости?
– Почти. У нас теперь новые цензоры, которые объявили о намерении провести самую полную за последние десятилетия перепись римских граждан.
– Давно пора. Кто такие?
– Марк Антоний Оратор и твой коллега по консульству, Луций Валерий Флакк. – Рутилий Руф поднялся. – Не прогуляться ли нам, дружище?
Пергам отличался, наверное, самой тщательной планировкой и наибольшей красотой из всех городов мира; Марий был об этом наслышан, а теперь получил возможность удостовериться в этом самостоятельно. Даже в нижней части города, раскинувшейся под акрополем, не было извилистых улочек и жалких лачуг: любое строительство жестко контролировалось и подчинялось непоколебимым правилам. Повсюду, где жили люди, были проложены канализационные трубы, во все жилища подавалась под давлением питьевая вода. Излюбленным материалом здешних строителей был мрамор. Повсюду высились великолепные колоннады, агора[70] поражала простором и качеством окружающих ее статуй, на склоне размещался огромный театр.
Тем не менее в городе и в крепости чувствовалась атмосфера упадка. Порядок, царивший здесь при правлении Атталидов, задумавших Пергам как свою столицу и заботившихся о ее великолепии, остался в прошлом. Люди тоже не выглядели довольными жизнью; некоторые, как заметил Марий, были попросту голодны, чему можно было только удивляться в такой богатой стране.
– Ответственность за эту картину лежит на римских сборщиках налогов, – мрачно прокомментировал ситуацию Публий Рутилий Руф. – Ты и представить себе не можешь, Гай Марий, что мы тут застали с Квинтом Муцием! Провинция Азия долгие годы подвергалась безжалостной эксплуатации и угнетению, а все алчность этих болванов-публиканов! Перво-наперво, Рим требует в свою казну чрезмерно много денег. Сами публиканы тоже не отстают: желая получить доход повыше, они высасывают из провинции Азия все соки. Для них главное – деньги. Вместо того, чтобы переселять римскую бедноту на тучные земли и пускать на приобретение этой общественной земли деньги, получаемые от провинции Азия в качестве налогов, Гай Красс должен был бы послать в провинцию Азия наблюдателей, которые определили бы, какими следует быть налогам. Но нет, Гай Красс об этом и не подумал. Его преемники оказались ничем не лучше его. Сведения, которыми располагают в Риме, – это высосанные из пальца данные комиссии, побывавшей здесь после смерти царя Аттала, то есть тридцать пять лет назад!
– Как жаль, что в свою бытность консулом я всего этого не знал! – печально произнес Марий.
– Дорогой мой Гай Марий, тебе хватало германцев! В те годы о провинции Азия вспоминали в последнюю очередь. Но вообще-то ты прав: назначенная Марием комиссия, прибыв сюда, быстро представила бы реальные цифры и призвала к порядку публиканов. А так публиканы ни с чем не считаются. Провинцией Азия управляют они, а не римские губернаторы!
– Ручаюсь, что в этом году, когда в Пергаме высадились Квинт Муций и Публий Рутилий, публиканы пережили потрясение, – усмехнулся Марий.
– Еще бы! – молвил Рутилий Руф с мечтательной улыбкой. – Их жалобные стоны доносились до самой Александрии. Не говоря уж о Риме… Между нами говоря, именно поэтому Квинт Муций отбыл домой раньше срока.
– Чем конкретно вы тут занимались?
– Наводили порядок в делах провинции и в сборе налогов, – ответил Рутилий Руф.
– С ущербом для казны и сборщиков налогов.
– Совершенно справедливо, – Рутилий Руф повернулся лицом к просторной агоре и указал на пустующий постамент. – Начали мы вот с этого. Здесь прежде возвышалась конная статуя Александра Великого работы самого Лисиппа, считавшаяся самым точным портретом Александра. Знаешь ли ты, куда она переместилась? Во внутренний двор виллы самого Секста Перквициена, самого богатого и невежественного римского всадника! Он – твой ближайший сосед на Капитолии. Забрал, видишь ли, в счет задолженности по налогам! А ведь это – произведение искусства, по стоимости превышающее недоимки в сотни раз! Что могли с ним поделать местные жители? Денег-то у них не было. Стоило Сексту указать на статую, как она была снята с постамента и подарена ему.
– Ее необходимо вернуть, – бросил Марий.
– На это мало надежды, – ответил Рутилий Руф со вздохом сожаления.
– Не за этим ли отправился домой Квинт Муций?
– Если бы так! Нет, перед ним стоит другая задача: не позволить сторонникам публиканов в Риме привлечь нас с ним к суду.
Марий остановился.
– Да ты шутишь!
– Нет, Гай Марий, какие могут быть шутки? Сборщики налогов, орудующие в Азии, обладают в Риме огромным влиянием, особенно в сенате. Мы с Квинтом Муцием нанесли по ним серьезный удар, пытаясь навести в провинции Азия должный порядок, – отвечал Публий Рутилий Руф с пренебрежительной гримасой. – Мы нанесли смертельное оскорбление не только публиканам, но и казне. В сенате найдутся люди, способные заткнуть уши, когда до них доносится визг сборщиков налогов, но казна затыкать уши не намерена. С точки зрения казначейства, любой губернатор, уменьшающий поступление денег в казну, – предатель. Можешь мне поверить, Гай Марий, прочитав последнее письмо от своего двоюродного братца Красса Оратора, Квинт Муций сделался краснее собственной тоги! Там говорилось, что в сенате вынашивается план лишить его проконсульских полномочий и отдать под суд за растрату и измену. Вот он и заторопился домой, оставив управление на меня, пока не явятся в будущем году те, кто меня сменит.
- Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима - Александр Ахматов - Историческая проза
- По воле судьбы - Колин Маккалоу - Историческая проза
- Первый человек в Риме. Том 2 - Колин Маккалоу - Историческая проза
- Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу - Историческая проза
- Ирод Великий. Звезда Ирода Великого - Михаил Алиевич Иманов - Историческая проза
- Врата Рима. Гибель царей - Конн Иггульден - Историческая проза / Исторические приключения
- Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков - Историческая проза
- Мессалина - Рафаэло Джованьоли - Историческая проза
- Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден - Историческая проза
- Богатство и бедность царской России. Дворцовая жизнь русских царей и быт русского народа - Валерий Анишкин - Историческая проза