Гамбит некроманта - Светлана Алексеевна Кузнецова

спеша отдышаться, — совсем. Как комарик покусал…

«Сейчас только свалиться не хватало», — подумал он, отгоняя новый приступ дурноты.

— Нет. Ты не понял! — она ухватила его за подбородок, заставив смотреть на себя. Некр и не подумал противиться, Лина была прелестна, несмотря на грязное платье, давно не мытые волосы, чудом сохранившиеся в целости круглые, смешные очки: маленькая, молоденькая немка, в жилах которой текла и славянская кровь.

«Та самая кровь, которую хотели уничтожить дорвавшиеся до власти ублюдки, — подумал он. — Новый порядок. Да чтоб им всем… и в Нави не было покоя».

Не просто так Орден решил действовать радикально, уничтожая всех библиотекарей, которых обнаружит. Без разбору, как это обычно у рыцарей. Ну и пусть. Неплохо, если бы и люди повели себя также со своими бешеными соплеменниками. Заразу стоит выжечь на корню, но, увы, найдутся твари, ее сохранившие. И Некр даже знал где именно, вот только вряд ли мог вмешаться. Религии очень близок национализм, что бы ни говорили сами святоши. Именно через Ватикан, прикрываясь сутанами, сотни нацистских преступников готовились сбежать на Американский континент.

А лицо у Лины было добрым. И печальным. С нее стоило бы мадонн писать, жаль, родилась она слишком поздно и не могла попасться на глаза великому мастеру Леонардо — светлому библиотекарю, ради памяти которого Некр собирался спасти эту девушку. Да и в Нави светлых хранителей знаний привечали. Владыки будут недовольны, если он позволит случиться несправедливости.

— Ты не понял, — повторила она и сняла очки.

Лина никогда не развивала свой дар специально, но тот все равно проявлялся. Часто, когда она совсем не хотела этого. Вот она и выдумала правила, которым сама же и подчинилась: когда она смотрела на мир и людей со сверхами через стекло, то никак не могла на них повлиять. А сейчас сняла очки, и Некр с замершим сердцем ожидал расплаты за свое неожиданное благородство и порыв спасти. Лина могла внушить ему все, что угодно, вплоть до самоубийства, однако произнесла она другое:

— У тебя не болит плечо. Ты не ранен.

Некр фыркнул и не нашел иных слов, кроме:

— Спасибо.

В голове прояснилось, слабость и даже напоминание о боли исчезли.

— Но к врачевателю ты отправишься немедленно, как мы расстанемся.

— Зачем? Я же не ранен.

— Некр… — сказала она осуждающе, снова надевая очки. — Пожалуйста. Кровью же истечешь.

— Ладно, фройляйн. Тем паче задерживаться не стоит, и пойти с тобой я не смогу.

На ее лице застыл вопрос.

— Рейхстаг, — произнес Некр, и она ахнула. — Люди будут штурмовать над землей, рыцари — под ней. И лишь своими силами им не справиться, придется помогать. Клан библиотекарей прекратит существование сегодня.

— Мне не жаль их, — заверила она со злостью в голосе. — Они уничтожили мою страну.

— И мою пытались. А до этого убивали в Индии. Того, кто сначала выдумал Евгенику, а затем развил в фашизм, следовало проклясть насмерть до рождения, — сказал Некр. — Этих тварей не пустят даже в Навь.

— Куда же тогда…

— Есть способы, — вдаваться в которые он не собирался. — Ты готова? Сумеешь уйти незамеченной?

— Для людей — да. Но рыцари… они научились отличать нас и от прочих сверхов, и от людей.

— Древняя магия. Страшная, требующая слишком много сил. Создать артефакт получилось лишь благодаря рекам крови, которую проливали не мы, но воспользовались ею. Как только возьмем бункер, и последний библиотекарь будет уничтожен, он рассыплется прахом. После тебя уже не найдут, а я позабочусь, чтобы никто и сейчас не обнаружил, — Некр наскоро осмотрел комнату. В углу нашлось несколько иголок, будто от высохшей новогодней ели, комок шерсти, какой-то мусор. — Лина, ты любишь ежей?

— Я… — она не договорила, смотря во все глаза на небольшой юркий комочек.

— Бери и иди, пусть будет твоим талисманом, — произнес Некр и вздохнул глубже, когда она поцеловала его в щеку.

Лина выскользнула за дверь. Некр прикрыл глаза, вслушиваясь в звук шагов.

— Охраняй, спаси, если потребуется, — приказал он, и слон-джин исчез.

Он еще немного постоял там, отдыхая. Боль унялась, и даже кровотечение ослабло, но помощь ему не помешает все равно. Орденские врачеватели — те еще умельцы, но починят быстро. Потом он будет воевать и убивать, вытравляя из сердца злость, которой за четыре года накопилось слишком много. А сразу после этого проконтролирует уничтожение артефакта. Тот и без вмешательства не проработает долго, но… береженного вышние силы берегут.

Глава 10

Хорошо, что теребить или трясти его не стали. Впрочем, Роман — не истеричная барышня: откинул спинку кресла, устроил поудобнее в полулежащем положении, стер кровь, позвонил Дерку и принялся ждать. Ничего лучшего он все рано не мог сделать. Хватило ума понять, что при всем драматизме ситуации, переходить в лучший из миров Некр пока не собирался.

Гораздо сильнее медленно восстанавливающегося тела беспокоило воспоминание, пришедшее за завесой беспамятства. Почему именно оно? Лина играла в этой истории какую-то роль или просто всплыла со дна памяти из-за своей причастности к хранителям знаний? Она благополучно исчезла из Берлина, не заявляла о себе в течение нескольких десятилетий. Ее потусторонний защитник развеялся, предотвратив авиакатастрофу в начале двадцать первого столетия. Тогда самолет удалось посадить чудом (по мнению людей), никто не пострадал, в том числе и Лина, а Некр убедился окончательно в том, что его благодеяние увенчалось успехом. Она не искала встреч, однако недавно, сразу после гибели Грая и вытаскивания Жеки из плена, Некр видел свое создание. Еж появился не ко времени, Некр был не готов встречаться с прошлым. Он прошел мимо, но, должно быть, зря?

Лина являлась библиотекарем. На момент их последней встречи — светлым, но люди меняются постоянно. Могло так случиться, что она нашла способного ученика и подвела его к безумию? На внутренней стороне век возникло аккуратное девичье личико с нежными чертами. Курносый носик, маленький рот, большие глаза, которые, казалось, светились добротой и… жалостью? Снисходительностью?.. Некр не терпел ни того, ни другого, тем более, в отношении себя. Подобные чувства он считал сродни унижению, но Лине, пожалуй, мог бы простить. Той Лине.

Он долго думал о произошедшем в конце самой страшной на своей памяти войны. С точки зрения многих он совершил преступление. С другой стороны, девчонка не была замешана в