Ведьма философских наук (СИ) - Зюман Анна

Тьма взревела. Казалось, кожа сейчас разорвется, не выдерживая внутреннего давления. Я невольно дернулся, стараясь избавиться от бури внутри, но тело даже не шелохнулось. Видимо, Мирашан успела наложить путы.

— Сейчас станет легче, — ведьма обтерла мое лицо влажным полотенцем. — Немного потерпи — зелью нужно время, чтобы подействовать.

Тьма внутри металась, но с каждой секундой ее движения становились как у пьяного человека — замедленные, ослабленные, раскоординированные.

— Посмотри на меня, — сухо потребовала Мирашан.

Я поднял голову. Хоть это я мог сделать.

Ведьма внимательно вгляделась в мои глаза в поисках отблесков безумия.

— Что послужило причиной срыва? — не отводя взгляда, строго спросила она.

Если бы я только знал. Почти пятнадцать лет тьма просыпалась лишь в определенные дни, когда красная луна входила в свою полную силу. Только в первые полгода после попадания в мое тело ее попытки вырваться наружу были спонтанными и порождали чувство безумия, практически сливаясь с моей личностью. Это были дни, которые не хотелось вспоминать. Жгучая, чужая ненависть разрывала меня на куски, я бросался на любого, кто приближался ко мне. Не мог ни есть, ни пить. Но сильнее ненависти меня мучила тоска. Я никому никогда не говорил, но у Тьмы свои собственные эмоции. Странные, резкие и одновременно скользящие в моих мыслях как нож в масле. Они разрывали меня, заглушали и не давали трезво оценивать ситуацию. Я чувствовал себя животным, запертым в клетку. Хотя, учитывая, что все те полгода я провел в башне замка Кадар, так оно и было. Не знаю, как я тогда выжил. Девять последних архимагов беспрестанно удерживали меня скованным заклятьями на протяжении пяти месяцев, пока Мирашан не придумала свое вымораживающее зелье. Меня давно бы убили, если б не боялись, что после моей смерти Тьма освободится и будет мстить за смерть своего истинного хозяина. Учитывая, какие эмоции она испытывала, именно так все и было бы.

И вот сейчас совершенно беспричинно она снова проснулась. Еще вчера, заходя в аудиторию к первокурсникам, я заметил, что происходит что-то странное. Какое-то непонятное движение внутри, и шрам, оставшийся от когтей Хадрока, неожиданно начал печь, как будто я только-только получил его. Из-за этого чуть было не забыл выбрать старосту.

Все же преподавание — не мое. Я боевой проклятийник. Все мои инстинкты заточены на действия. Быстрые, точные, смертоносные. Я не привык рассусоливать и объяснять все по нескольку раз. Любое секундное замешательство в бою означает смерть. Не всегда твою — часто твоих товарищей, что еще хуже. А эти студенты похожи на тупых слизней, все время ползущих в разные стороны. Понимаю, что и сам когда-то был таким, но все равно раздражает. Особенно меня раздражают такие, какой оказалась Елизаветандреевна. И надо же было мне назначить ее старостой. Хотя стоит признать, смекалки ей не занимать, из-за чего, собственно, я ее и выбрал. Такая выкрутится из любой ситуации. Но ее дурная силища… Как же все это не вовремя.

— Так что с причинами? — напомнила о себе Мирашан.

— Даже не представляю, что могло так подействовать. День, конечно, был насыщенным, но ничего особенного, — я сглотнул, все еще чувствуя сухость во рту, и Мирашан тут же подала мне новый стакан с зельем. — И я студентку в зверинце с госридом оставил. Надо бы ее забрать.

— О! — рассмеялась Мирашан. — Вот об этом точно можешь не волноваться. Твоя Елизаветандреевна прекрасно добралась сама, еще и всю академию на уши поставила. Что ты с ней сделал, что она была в таком виде?

— Это не я, это госрид. Он ее зачем-то в свое гнездо унес.

— Она не может быть причиной? — насторожилась ведьма.

— Эта взбалмошная избалованная девица? Не смеши меня, Мирашан. Она же спотыкается на каждом шагу.

— Как знать, — задумчиво пробормотала Мирашан, поднимаясь, — как знать. Зелье будет действовать до утра, так что я пока оставлю тебя. Постарайся поспать, а заодно все же подумай, что могло вызвать срыв.

Я кивнул. Тьма хоть и затихла под действием зелья, но все еще шевелилась внутри, перекатываясь тяжелыми волнами.

— Я не буду снимать путы, — подтверждая мои подозрения, отозвалась уже у дверей Мирашан. — Лучше перестраховаться.

Не дождавшись ответа, декан факультета ведьмовства вышла в общий коридор общежития преподавателей. Тут же ей в нос ударил подозрительно знакомый запах.

— Неужели уже и сюда добрался этот жуткий смрад? — пробормотала она себе под нос. — Нужно срочно что-то с этим делать. Если так и дальше пойдет, завтра вся академия будет «благоухать».

Ветер Елизаветандреевна

Вот как, как можно было додуматься в три часа ночи отправиться к преподавателю приносить свои извинения? Этот мир точно на меня как-то неправильно влияет.

Я шла по ночному парку и никак не могла успокоиться. Осознание собственной глупости хлесткой пощечиной прошлось по моему самомнению, опуская и без того подвергнувшуюся сегодня немалому испытанию мою самооценку. Сама накричала на магистра, сама осознала свою неправоту, сама решила извиниться и опять же сама чуть не попала в самую дурацкую из всех возможных ситуаций. Если бы не Зараза, вовремя затащившая меня за тяжелую штору, висящую на окне коридора преподавательского общежития, я бы нос к носу столкнулась с деканом. И бог с ней, если бы я просто столкнулась! Но она как раз выходила из комнаты куратора. Что может делать женщина в домашнем халате в чужой комнате посреди ночи, догадаться не трудно. Не чай же она там пила.

Никогда не понимала служебных романов. Зачем усложнять себе жизнь? Неужели нельзя найти себе кого-нибудь на стороне? Или настолько лень, что проще брать то, что под рукой лежит?

Я чувствовала, что злюсь. Причем моя злость была совершенно необоснованной. Какое мне дело до чужой жизни? Каждый живет как хочет, это только его дело и только его проблемы.

И тем не менее эмоции меня буквально переполняли. Я не понимала, что со мной происходит. Почему мне так противно от того, что у куратора интрижка с деканом? Почему от увиденного я чувствовала себя словно вымазанной в грязи? И эта грязь ощущалась намного неприятнее, чем то, в чем я сегодня расхаживала по академии.

Мерзко. Вот то слово, которым можно было описать мое ощущение и от самой себя, и от сложившейся вокруг обстановки.

Вернувшись в свою комнату, я легла спать, но уснуть так и не смогла. А стоило за окном задребезжать рассвету, пошла будить Эйсму. Никогда не думала, что когда-нибудь обрадуюсь утренней пробежке с орчанкой. И уж тем более не думала, что полоса препятствий будет для меня столь желанна. Физические нагрузки в очередной раз хорошо прочистили мозги, но, к сожалению, так и не смогли поднять настроение. Особенно учитывая, что первой парой у нас сегодня стояли «Проклятия» под руководством куратора.

Блонда презрительно морщила нос, но молчала. Видимо, на моем лице отражалось очень многое, раз эта выскочка не решилась язвить в мою сторону. Впрочем, шарахались от меня не только недруги, ведь окончательно избавиться от запаха мне так и не удалось. Что, само собой, не добавляло мне настроения.

— Доброе утро, студенты! — в аудиторию вместо куратора вплыла декан собственной персоной. От удивления я чуть не подавилась воздухом.

Это еще что за новости? В расписании не было изменений, я проверяла.

— ИРРАЗ ТАРУ, — декан сделала круг рукой и мне на секунду показалось, что у меня заложило нос. Однако хор облегченного вздоха и благодарность в глазах одногруппников вперемешку с восхищением, направленные на декана, свидетельствовали, что не все так просто. — Заклинание сбора запаха, — магистр Даро продемонстрировала появившийся в ее руке стеклянный шарик размером с мячик для пинг-понга. — Его изучают зельевары на восьмом курсе. Но, думаю, вашей группе в связи с особыми обстоятельствами будет полезно изучить его прямо сейчас.

И, не вдаваясь в подробности, магистр Даро начала рисовать на доске непонятные мне закорючки. Из дальнейших пояснений я поняла, что это древний язык, подобный нашей латыни, который используется в магических заклинаниях. Использование отдельного языка объяснялось очень просто — безопасность. Как оказалось, формулой заклинания могли служить любые слова или звуки. Но чтобы не было путаницы или случайно произнесенных заклинаний, при их разработке старались использовать «мертвый» язык древних.