В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Анна Уайтлок

Глава 11

«Львы рыкающие»

В то время как Елизавета болела оспой, схватили трех заговорщиков – Артура Поула,[319] его брата Эдмунда и зятя Энтони Фортескью. Их арестовали, когда они пытались бежать во Францию,[320] и посадили в Тауэр. Их обвинили в заговоре «с целью низложить королеву, изменить состояние страны, добиться смерти королевы, поднять в стране мятеж и сделать королевой Англии Марию Стюарт».[321] На допросе они открыли участие в заговоре и Франции, и Испании.[322] Елизавета написала Филиппу и попросила, чтобы он либо приказал своему послу прекратить вмешиваться в дела Англии, либо отозвал его.[323] Тем временем де Квадру поместили под домашний арест.

Оспа, едва не стоившая Елизавете жизни, подтолкнула заговорщиков к действию. Хотя Поул и его сообщники раскрыли подробности заговора, они не признали себя виновными в государственной измене, утверждая, что не намеревались вторгаться в Англию с армией до тех пор, пока Елизавета не умрет. За несколько месяцев до того они совещались с Джоном Престоллом, известным католиком-некромантом, оккультистом и алхимиком, который обитал неподалеку от двора; он заверил их, что к тому времени, как их замысел осуществится, Елизавета уже умрет.[324] В феврале следующего года их судили, признали виновными в государственной измене и приговорили к казни.[325] Елизавета отменила смертный приговор, и они оставались в Тауэре до самой смерти в 1570 г.

После резни в Васси, случившейся в том же году, во Франции началась гражданская война. Гугеноты под предводительством принца Конде и адмирала Колиньи просили Англию поддержать их против Гизов, родственников Марии Стюарт.[326] Вначале Елизавета не хотела вмешиваться, но ее убедил Дадли, стремящийся вернуть доверие протестантов после своей неудачной попытки заручиться поддержкой испанцев и католиков, чтобы жениться на Елизавете.[327] Заговор «львов рыкающих», как назвал его Сесил, поддержал герцог Гиз; он стал последней каплей, побудившей Англию поддержать французских протестантов против Гизов.[328] В октябре 1562 г. англичане послали во Францию армию в 6 тысяч человек под командованием брата Роберта Дадли, Эмброуза Дадли, графа Уорика. Письмо к Марии Стюарт, которое писала Елизавета, когда заболела оспой, было попыткой оправдать английскую интервенцию против французской родни ее кузины. После того как Елизавета выздоровела, созвали парламент, чтобы собрать средства на содержание армии во Франции и оборону Ньюхейвена. В повестку дня также включили вопрос о престолонаследии и особенно о браке королевы.[329]

В одиннадцать часов во вторник 12 января величественная процессия проследовала из Уайтхолла в Вестминстерское аббатство.[330] Улицы были чисто выметены и посыпаны свежим песком. Елизавета в своей парламентской мантии из красного бархата, подбитой белым горностаем в черных пятнах, прибыла в карете; по бокам ее охраняли джентльмены-пенсионеры в красных мундирах. За каретой следовал Роберт Дадли, главный конюший; он вел в поводу запасную лошадь королевы. За ним попарно верхом ехали фрейлины.[331]

В аббатстве Елизавета прослушала проповедь, которую прочел доктор Александер Ноуэлл, настоятель собора Святого Павла. Проповедь как бы задавала тон для последовавших парламентских слушаний. Он призывал королеву «ради блага страны» выйти замуж и произвести на свет наследника: «Когда болезнь поразила ваше величество, я слышал многочисленные голоса и стенания: «Увы! В какой беде окажемся мы?.. Ведь наследника до сих пор нет, и в вере нет согласия… Увы! Что будет с нами?»[332]

После службы королева, а также члены обеих палат покинули аббатство и перешли в здание парламента, где лорд-канцлер Николас Бэкон произнес вступительную речь. Он подчеркнул опасность «иноземного врага за границей», особенно Гизов во Франции, но напомнил и о врагах, «родившихся и выросших здесь, среди нас», которые обратились за помощью к иностранцам и подстрекают к мятежам.[333] Только если Елизавета выйдет замуж и обеспечит престолонаследие, можно гарантировать безопасность страны. Сесил писал другу: «Главы обеих палат просят предоставить им какие-либо гарантии на тот случай, если Господь, в наказание нам, призовет ее величество к себе до того, как она оставит потомство. Вопрос столь глубок, что я не могу достичь дна… По-моему, следует что-то предпринять, дабы обеспечить стране наследника престола, но боюсь, что нежелание ее величества назвать своего наследника замедляет дело».[334]

Недавняя болезнь королевы живо напомнила всем о том, что Елизавета смертна. Все понимали, какой хаос разразится в период междуцарствия, если она умрет, не оставив наследника. Обе палаты были настроены решительно; всем хотелось, чтобы их голоса были услышаны. Автор одного законопроекта даже предложил в случае смерти королевы передать всю власть Тайному совету до тех пор, пока не найдут подходящего наследника-протестанта.[335] Хотя этот закон так и не был принят, радикальность предложения, которое позже еще вспомнят, показывает, до какой степени дошло тогда беспокойство парламентариев.

28 января спикер палаты общин представил королеве петицию, в которой парламентарии напрямую призывали ее выйти замуж. Ссылаясь на «великий ужас и зловещее предупреждение» в виде ее болезни, а также на козни «вздорных и злобных папистов», парламентарии не скрывали своих опасений: «Мы не видим ничего, что способно противостоять их желанию, кроме вашей жизни… мы понимаем, как важно для вашего сохранения, чтобы между жизнью вашего величества и их желанием была воздвигнута преграда».[336] Королеву призывали позаботиться о том, чтобы преемниками были назначены «самые несомненные и лучшие наследники вашей короны». С этой целью королеву настоятельно просили выйти замуж «за того, кого она пожелает видеть своим избранником». Пока у королевы нет своих детей, ей следует назвать имя своего преемника. Взамен парламентарии заверяли Елизавету, что «приложат все силы, разум и власть», чтобы разработать более сильные законы для сохранения и гарантий ей и ее потомству «и самые карательные, резкие и ужасные законы для всех, кто посмеет злоумышлять… против вашей безопасности».[337]

Елизавета отнеслась к петиции благосклонно и, как записал секретарь, «с благодарностью приняла» их слова. Она заверила парламентариев, что, оставшись в живых после эпидемии оспы, когда «смерть завладела почти каждым моим уголком… я теперь понимаю, как понимала и прежде, что я смертна. Я также понимаю, что должна сама снять с плеч своих величайшее бремя, возложенное на меня Господом… Не думайте, что я, которая в других делах всегда пекусь обо всех вас, в этом вопросе, затрагивающем нашу общую безопасность, поведу себя беспечно… Я решительно настроена в таком крупном и важном вопросе отложить ответ на другой раз».[338]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});