Разум и чувства - Джоанна Троллоп

Белл осторожно заметила:

— Звучит как-то… пафосно.

— О да, — смеясь, согласилась Элинор. — Да. Пафос — это про Уиллза. Чего стоит хотя бы его машина! Прямо-таки олицетворение пафоса.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — сказала Элинор, — что, скорее всего, он ее взял напрокат. Очень немногие могут себе позволить купить такой автомобиль.

— Ох, — слабым голосом пролепетала Белл, — как ты думаешь, Марианна знает?

Элинор вздохнула.

— Марианна глуха ко всему, что говорят про Уиллза, если, конечно, им не восхищаются. Она как загипнотизированная. Не может думать ни о чем другом. — Она посмотрела на мать. — Мам, мне пора.

Уиллз этим утром явно был в ударе. Он даже не пытался скрыть, что ни за какие коврижки не поехал бы на пикник с шумным семейством Мидлтонов, если б не Марианна. Он вслух делал по-братски шутливые замечания в адрес Маргарет: они, мол, кое-как вытерпят поездку вместе с ней в «Астоне» до места пикника, но обратно поедут только вдвоем, — и, к большому смущению Элинор, постоянно высмеивал Билла Брэндона, терпеливо загружавшего складные стулья и пледы в багажник своего внедорожника, снисходительно снося отдаваемые приказным тоном распоряжения хозяина Бартона.

— И с чего это он вдруг решил вернуться? — съязвил Уиллз, стоя бок о бок с Марианной. — Только на прошлой неделе его проводили в Делафорд — так с какой стати тащиться обратно? Наверняка ему куда приятней в обществе его забулдыг, чем с нами.

Марианна рассмеялась. Забыв о стеснении, она откровенно льнула к нему.

— Прекрати, — притворно пожурила она Уиллза. — Хватит! Он вовсе не забулдыга. Просто очень, очень скучный.

Уиллз покосился на ее макушку, всего на какой-то дюйм возвышавшуюся над его плечом. Потом презрительно бросил:

— Да уж, наш мистер Предсказуемость.

— Он хороший человек, — возразила Элинор.

Марианна повернулась к Уиллзу и состроила гримаску.

— Ты что! Он же ее покровитель. Помог Элли найти работу.

— Надо же, какой добренький!

— Он и правда очень добрый, — сказала Элинор.

— Ага, а еще очень занудный.

— Люди его любят, — заметила Элинор.

— Только не те, чье мнение мне небезразлично. Не выдающиеся. Только ординарные, — отрезал он.

Элинор сказала, пытаясь не показать своих истинных чувств:

— По-моему, ты к нему несправедлив.

— Вовсе нет, — вмешалась Марианна. — Просто тебе кажется, что ты чем-то обязана Биллу. Сама погляди — вон он разговаривает по телефону. И даже при этом вид у него какой-то странный.

— Герой Герцеговины.

— Балканский бульдог.

— Мастер односложных реплик.

— Перестаньте, — возмутилась Элинор. — Хватит!

— Ого, глядите, — внезапно воскликнула Маргарет. — Он куда-то бежит! Интересно, что случилось?

Уиллз обнял Марианну за плечи.

— По крайней мере, он хоть немножко оживился.

Они хором расхохотались. Элинор тем временем смотрела, как Билл Брэндон подбежал к сэру Джону и похлопал его по спине, чтобы привлечь к себе внимание, однако тот, гораздо больше озабоченный погрузкой багажа, даже не обернулся. Тогда полковник схватил сэра Джона за плечи, силой развернул к себе и что-то ему сказал, стоя лицом к лицу. Выражение румяной физиономии сэра Джона сразу же изменилось: вместо раздражения, вызванного тем, что его внезапно оторвали от дела, Элинор увидела озабоченность. Одной рукой он взял Билла Брэндона за рукав, а другой потрепал по плечу, как будто пытаясь подбодрить.

— Похоже, что-то серьезное, — сказала она.

— У Билла Брэндона вечно все серьезно. Серьезность — прямо-таки его конек.

— Нет, — ответила Элинор, — тут что-то не так. Посмотрите сами.

— Ох, только ты не смотри, — сказал Уиллз Марианне, без стеснения обнимая ее. — Вдруг тоже проникнешься.

Билл Брэндон тем временем усаживался на водительское сиденье своей машины; сэр Джон и Томас торопливо и озабоченно выкладывали из багажника все, что только-только туда погрузили.

— Иди узнай, в чем дело, Элли, — лениво протянула Марианна, прильнувшая к Уиллзу.

— Нет. Не могу. Похоже, все не на шутку расстроились.

— Я схожу, — вызвалась Маргарет. А потом, посмотрев на Уиллза, добавила:

— Только не вздумайте уехать без меня.

Она бегом бросилась по гравию к машине сэра Джона.

— Может, — предположил Уиллз своим обычным беззаботным тоном, — в Делафорде поднялся бунт?

Марианна хихикнула. Элинор с упреком посмотрела на нее.

— Даже если и так…

Сэр Джон что-то хмуро объяснял Маргарет. Он говорил без улыбки, показывая рукой на пледы и складные стулья, сваленные в кучу на дорожке. Потом помахал Элинор, крича:

— Пикник отменяется! Что поделать, форс-мажор. Бедняга! Эх, до чего жаль! Идите-ка сюда. Сейчас решим, чем будем заниматься.

Элинор глянула на Марианну.

Та сказала:

— Давай, иди, Элли. Он тебя зовет.

Элинор пошла по дороге к сэру Джону. Стоило ей отойти всего на пару метров, как рука Уиллза скользнула у Марианны по спине, и жаркий голос прошептал ей на ухо:

— Прыгай в машину!

— Что?

— Садись! Садись в машину, скорей! Дурацкий пикник отменяется, у меня есть предложение получше.

Марианна медленно выпрямилась, с очаровательной улыбкой глядя на него.

— Какое предложение?

Он быстро обошел автомобиль и распахнул перед ней пассажирскую дверцу.

— Залезай! Делай, что я говорю. Быстрее!

Она все еще колебалась. Он посмотрел на нее, и в его глазах было столько страсти и азарта, что устоять было невозможно.

— Уиллз? Но что…

Он наклонился и на мгновение коснулся губами ее губ. А потом, почти не отстраняясь, прошептал:

— Мы едем в Алленем. Одни.

— Конечно, — сказала Эбигейл Дженнингс, обращаясь к Элинор, — я отнюдь не сплетница, и мне бы не хотелось расстраивать твою мать…

Элинор выразительно посмотрела на свою руку, в которую мертвой хваткой вцепилась Эбигейл. Они все собрались в библиотеке сэра Джона («Вопрос не в том, — сказала как-то о нем Марианна, — читает сэр Джон или нет, а в том, умеет ли он вообще читать?») в конце утомительного и полного разочарований дня, последовавшего за внезапным отъездом Билла Брэндона. Элинор собралась было вместе с Маргарет вернуться домой, но сэр Джон, вынужденный отказаться от своего первоначального плана, настоял на том, чтобы они остались до вечера и отужинали в Бартон-парке, словно мог превратить неудачный день в праздник исключительно усилием воли.