Межгосударство. Том 2 - Сергей Изуверов

Это не нравилось сэру. Душевное разравновесие. Казалось всё шло гладко. Отряд без потерь, впереди всё ещё святая, не спасал ни сэр Мэлори, богоугодная цель, новый намёт, на шлем после привала с сельджуками. Имея много мыслей, отвергая и привечая их, прислушиваясь к себе, голой ладонью пот со шкуры иноходца, шевеля пальцами ног в сапогах, сэр понял, стосковался по турниру, не поучаствовав в, ехать не. Объявил на дневном. Леди и леди обрадовались, взялись яства для пира, сэр известие сдержанно, очень для себя живо ставить парадный. Сэр, почтового голубя отряду сэра, разбирать снаряжение, извлекая из телеги количество всего, достало одеть два отряда для бугурта. Ожидал всего лишь реннен. Упросив сэра после шатра заняться рефлектором, отдался снаряжению самого. Разоблачившись до исподнего, с дня посвящения в рыцари, сперва облегчённую бригантину, усиленные поножи, кольчужную юбку, ни разу не опробованный штехцойг, набрюшник и нагрудник, тарч, копьё к колесу телеги, занялся шлемом. Подшлемник один, штеххельм или топфхельм. Последний. Не выглядеть жабой на последнем жизни. Сэр бывал в крестовом, пристрастился к привычкам неверных, как и прочие, справедливо удобными для рыцарской. С расстановкой на шлем бурелет, в шесть витков, чередуя стальной и финифтяной, под тем парадный намёт, не новый, праздничный, леди от стряпни, с помощью в сюрко белого с красной функией на спине, такой же маленькой у сердца, сам надел виды бувигер, нового не успел сковать, под мышку шлем, к сэру, мучился с зеркалом. Экстраординарной корпуленции, сбить с коня мог сэр, если удавалось заставить взобраться на, и ему справляться с в одиночестве несподручно. Извлёк из намеренно прилаженных к днищу телеги стоек, зеркало не валялось поверх рыцарского, наипаче всё железо не поверх зеркала, царапая полированное серебро, бронзовую оправу, сэр зеркало на луг, в сторону от шатра, со стороны входа, одной поднятой к небесам раму рам по тяжести, второй не мог дотянуться до нижней открывающейся гелиостата. Сэр аккуратно шлем на траву, живо помог, оба к отражающей стороне, отражения не узрели. На раму возвратившийся от сэра голубь. Получив с посланием от отряда сэра, сэр ещё не раскрывая, уверен, содержит вызов на турнир. Вот что писал: Слушайте, слушайте, слушайте!!! Да пусть все принцы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне из земель окрестных и заморских и всех других каких бы то ни было земель в этом королевстве и всех других христианских королевств, что не объявлены вне закона и не враги нашему сюзерену, да хранит его Господь, знают, что во второй день десятого месяца, в местности ливарнийской, состоится великий праздник и благородный турнир. Хозяева сего турнира сэр Мессир Кордиам зачинщик и сэр Сомниум защитник. И на турнире дамами и девицами будут розданы почётные и богатые призы. В дополнение я объявляю всем вам: принцам, сеньорам, баронам, рыцарям и дворянам, которые намереваются участвовать в турнире, что вы должны прибыть на постоялые дворы за четыре дня до турнира и выставить на обозрение ваши гербы в окнах, иначе вам не позволят участвовать; и это я говорю от имени моих сеньоров и судей, так что прошу меня простить. Сэр плюнул, дочитав, конферанс известен на память, затверждён с ранних, с ранних же не любим. Объявил своим, дело чести, следует принять. Самолично сразится с сэром, задаст старику трёпку. Сэра едва не пинками отрядил готовить ринскоп, было занялся доспехом, с обеих подступились леди, стали требовать подтверждения титула. Вы что, леди, ум поменяли на располовиненную свёклу, взбеленился, какое вам подтверждение? Те непреклонны, заявили, без подтверждения не позволят вступить в реннен с сэром. Известно ли вам, чёртовы вы куклы, что с одной стороны мой род идёт от Адаларда, сенешаля императора Людовика Благочестивого, а с другой от Торкватуса, анжуйского лесничего. Требовали полного отчёта не собираясь легко верить двум всем известным. Торкват породил Тертуллия, тот вместе с Петрониллой, близкой родственницей Гуго Аббата, породил Ингельгера, который с внучатой правнучкой Адаларда Аэлиндой породил Фулька I Рыжего графа Анжу. Тот вместе с Роскиллой де Лош породил трёх сыновей и дочь. Фулька II Доброго, Ингельгера, Ги, епископа Суассона и Роскиллу, что спуталась с Кривой бородой. Фульк Добрый вместе с Гербергой де Гатине породил Дрого, епископа дю Пюи-ан-Веле, Аделаиду, королеву франков, Адель, супругу графа де Вексена и Жоффруа I Грезигонеля графа Анжу. Который с Аделаидой де Вермандуа породил Жоффруа, Ирменгарду, что спуталась с Конаном Кривым, ну да тот хоть был герцог, Гербергу, жену Гильома Теайлефера графа Ангулема и Фулька III Черного. Тот с Хильдегардой породил Жоффруа II Мартела. Ему наследовал Жоффруа III Бородатый, которому наследовал Фульк IV Ле Решен, которому наследовал Фульк V Молодой, король Иерусалима, которому наследовал Жоффруа V Плантагенет, который с Матильдой Английской породил Генриха, Гийома, Жоффруа VI и Гамелина д’Анжу графа Суррея. От него и Изабеллы де Варенн родились Адела, Изабелла, Матильда и Уильям де Варен шестой граф Суррей. От которого родился Джон, седьмой граф Суррей, от которого и родился я, к вашему злокозненному сведенью. Гамелин был бастардом, это всем известно, леди, леди злокозненно рассмеялась. Сэр налился краской, невольным одёрнул стальную юбку, не одёрнулась, схватил из случившейся телеги турнирное с тупым, успел дотянуться до спины убегающей последней леди Ментир. Погнавшись за сквернавками, ухитрился два раз огреть и доброй памяти леди Парвифисенту, леди Ментир настичь, подсечь той ноги ловко, юбки задрались выше пояса, надетый по случаю турнира льняной эннен обёрнутый шёлком с вуалью до пят, покатился по траве, едва не оказался изгажен в копролите. Разогнав, сэр возвратился к телеге, установленному сэром, уже отражался сэр, попросил четверть часа подготовиться. Сэр, тошнотворно высокопарным дал милостивое. Только через час, не достигая того нескольким, леди и сэры, в своём, могли наблюдать, из-за тарчей копья антагонистов, тотчас как проносятся мимо.

Мимо, всё мимо ментона хартофилакс редкий паредрит, моемый рекой. Отправлял в цель всё более безответственно, парламентом отвлечён, атрибутируя высказывания о псалтырях-с-искрой. Название созрело до червивости. Тимбукту. Нравилось как структурная языка, мог понравится след от фантазии астроному, хватило бы разумения отличить от хвоста кометы, вечером рассказать своей особенную историю стоя в ночной рубашке до щиколоток и колпаке, и сбитых войлочных туфлях с масляным юпитером в затёкшей и подрагивающей от старости, жена только и знала, услышав признание, ходить на пирс и выискивать в толще вод рыбные косяки. Теперь бы его титаномысленным. Тимбукту город страны Сонгаи в пустыне, речь в книге хартофилакса, не о. Наткнулся, схожая краями заметка, рассказывалось о недостижимости для староконтинентников, вследствие сексапиль ещё. Грезились перлы, сулемная ртуть, аурум, оксиды алюминия размером с трёх скарабеев-извращенцев, в Париже географическое общество гратификацию в десять тысяч, немусульманину, вкатится в Тимбукту, упрыгает живым. Не с первого экспериментзахода, удалось, кое-кто сложил. Александр Гордон Ленг, по литографии, насурьмлённой в, как две капли на тезоименита русского филида Пушкина. Увлекательно квипрокво Ленга, в конце смерть вероотступничеству, задушен двумя мудехарами. Поднялся на ноги, побрёл от реки к кирхе. Новая содержательница хартофилаксом из сундука, все столь дорогие пергаментному сердцу объекты матермира, аффирмационный аромат, различаемый глазом переплёт, зачатки аутопоэзиса, не значилось агатыричарда кропателя, важно не во всякое время, почти никогда не до прочтения. Пролистав, эпикризнул, количество промеморий, очеркэскизов и жарь по обсервации, версификатором за время путешествия-катастрофы двух миров. Первой повесть о деревне королей. Нечто подобное, в сжатом, сгодилось и «Тимбукту». Деревня королей. «Что стало с миром? Три великана сидят в мышеловке и плачут, рыбы научились плавать на спине, а цикады стрекочут только для тех кто платит им, ересиархи сторонятся друг друга, а по ночам несут Богу молитву, гробовщики ставят в землю не кресты, а лопаты, мальчишки не сколачивают мечей, забавляясь в рыцарей, а строят из песка неуклюжие донжоны, которые назавтра смывает волна, громадный слон идёт умирать в пустыню и раскалённый песок кругом его тела, делается холодным точно северный лёд. Такова и встреченная мною деревня королей.

Расположение её на поверхности земли, даже относительно какого-то иного значительного и известного всем возведения, я указать затрудняюсь. Во времена, когда мною свершалось это путешествие, составлялось мало карт и названия всяческих мест, было достоянием лишь жителей этих угодий, а среди путников, чрез те места проходящих, не закреплялись. Могу лишь сообщить, что жила та деревня во Фландрийских землях. Я набрёл на неё случайно, спасаясь бегством от двух обманутых мною господ и их кровожадных слуг. Я одурачил их в напёрстки, одного за другим, а после ещё заставил гоняться друг за другом, оклеветав в глазах первого второго, равно как и второго в глазах первого. Так и вышло, что я вынужден был продираться сквозь лесную чащу, толком не успев отобедать, к счастью не успев заплатить за обед, по гнилому болоту, с паутиной на лице и ломким сушняком за шиворотом. Таков был мой печальный удел в то время.