Южная звезда - Жюль Верн

Джеймс Хилтон первым заметил ему, насколько неблагоразумно такое поведение. Отдает ли он себе отчет в тех опасностях, которые навлекает на свою голову, выставляя подобным образом на всеобщее обозрение огромную ценность, нашедшую приют под его крышей? По мнению Хилтона, следовало вызвать из Кимберли специальный наряд полиции, иначе ближайшей же ночью могли произойти неприятности. Мистер Уоткинс, напуганный такой перспективой, поспешил последовать совету своего гостя и вздохнул с облегчением лишь к вечеру, когда прибыл взвод конных полицейских. Эти двадцать пять человек были размещены в служебных пристройках фермы.

А поток любопытствующих продолжал возрастать и в последующие дни, так что слава «Южной Звезды» вскоре вышла за пределы округа, достигнув самых отдаленных городов. Газеты колонии статью за статьей посвящали описанию ее размеров, формы, цвета и блеска. Телеграфная линия Дурбана взялась за передачу этих подробностей через Занзибар и Аден сначала в Европу и Азию, а затем в обе Америки и на острова Океании. Фотографы домогались чести сделать снимок сказочного алмаза. Иллюстрированные журналы прислали специальных рисовальщиков, которые должны были воспроизвести его облик.

К рассказам стали примешиваться легенды. По поводу приписывавшихся камню таинственных свойств среди рудокопов ходили фантастические истории. Шепотом говорилось, что черный камень должен непременно «принести несчастье»! Бывалые люди, качая головой, заявляли, что предпочли бы видеть этот сатанинский камень у Уоткинса, но только не у себя. Короче говоря, злословие и даже клевета, непременные спутники славы, не обошли и «Южную Звезду», которая, естественно, нимало о том не беспокоясь, продолжала изливать

…потоки света

на сумрачных хулителей своих!

Совсем по-иному относился к пересудам Джон Уоткинс, которого они легко выводили из себя. С тех пор как губернатор колонии, офицеры соседних гарнизонов, высшие должностные лица, чиновники, представители корпораций стали заезжать к нему с выражением почтения к сокровищу, те вольности по его адресу, которые позволяли себе недоброжелатели, воспринимались фермером почти как кощунство.

И вот, чтобы ответить на весь этот вздор, что болтают пустомели, а заодно удовлетворить свою страсть к кутежам, Джон Уоткинс, в честь своего дорогого алмаза, который твердо рассчитывал обратить в звонкую монету,— что бы ни сказал Сиприен и как бы его дочь ни желала сохранить камень в качестве драгоценности,— решил устроить банкет. И вот — таково уж влияние желудка на мнения большинства людей, но одного объявления об этом торжестве оказалось достаточно, чтобы уже на следующий день общественное мнение в лагере Вандергаарт резко изменилось. Люди, проявившие к «Южной Звезде» крайнюю недоброжелательность, внезапно сменили тон, заявив, что, в конце концов, камень вовсе не виноват в дурном влиянии, которое ему приписывают, и принялись униженно домогаться приглашения к Джону Уоткинсу.

Долго еще будет жить молва об этом празднестве в долине Вааля. В тот день под шатром, поставленным напротив гостиной, ввиду чего одну из ее стен снесли, за столом сидело восемьдесят гостей. Центр стола занимал «королевский барон», то есть огромное жаркое из тулова быка, по бокам которого расположились целые бараньи туши и представители всех видов местной дичи. Меню этого поистине пантагрюэлева[75] обеда дополняли горы овощей и фруктов, а также початые бочки пива и вина, громоздившиеся на некоторых расстояниях друг от друга.

«Южная Звезда» в окружении горящих свечей, помещенная на своем цоколе за спиной Джона Уоткинса, председательствовала на священнодействии, дававшемся в ее честь.

Обслуживали гостей человек двадцать кафров, нанятых но случаю и отданных под команду Матакита, предложившего свои услуги — с разрешения хозяина. Кроме полицейской бригады, которую мистер Уоткинс решил именно так отблагодарить за охранную службу, на празднике присутствовали все главные лица лагеря и окрестностей — Матис Преториус, Натан, Джеймс Хилтон, Аннибал Панталаччи, Фридель, Томас Стил и еще пятьдесят человек.

Свое участие в празднике приняли даже животные с фермы — быки, собаки и главным образом страусы мисс Уоткинс, выпрашивавшие у гостей объедки с пиршественного стола.

Алиса, сидевшая напротив отца на нижнем конце стола, с привычным изяществом оказывала внимание гостям, но при этом испытывала тайную грусть, хотя и понимала, почему Сиприен Мэрэ и Якобус Вандергаарт на обеде не присутствуют. Молодой инженер всегда, насколько возможно, избегал общества людей вроде Фриделя, Панталаччи и им подобных.

Банкет подходил к концу. Если он прошел без каких-либо нарушений порядка, то это благодаря мисс Уоткинс, чье присутствие заставило соблюдать приличия даже самых неотесанных гостей, хотя, как всегда, Матис Преториус оказался мишенью для скверных шуток Аннибала Панталаччи; последний изводил несчастного бура самыми невероятными страхами! Сейчас-де под столом запустят фейерверк!… Ждем лишь ухода мисс Уоткинс, чтобы приговорить самого толстого из гостей выпить подряд, одну за другой, двенадцать бутылок джина. Есть предложение завершить праздник грандиозным кулачным боем и всеобщей дракой на револьверах.

Прервал неаполитанца Джон Уоткинс, постучав по столу рукояткой ножа, чтобы провозгласить тост. Наступила тишина. Радушный хозяин, выпрямившись в полный рост, оперся обоими большими пальцами о край скатерти и начал спич[76] голосом не очень твердым из-за бесчисленных возлияний.

Он сказал, что в его памяти этот день оставит по себе яркий след. После стольких испытаний, выпавших ему, колонисту и рудокопу, видеть себя теперь, в этом богатом краю Грикваленда, окруженным восемью десятками друзей, собравшихся отпраздновать самый крупный алмаз в мире,— это такая радость, которую невозможно забыть! Правда и то, что завтра кто-нибудь из почтенных компаньонов сможет найти камень еще крупнее… В этом и состоит интерес и поэзия жизни старателя. (Возгласы одобрения.) Такого счастья он искренне желает своим гостям! (Улыбки, аплодисменты.) Он может, пожалуй, заявить, что трудно удовлетворить того, кто даже на его месте объявил бы себя неудовлетворенным… В заключение он пригласил своих гостей выпить за процветание Грикваленда, за твердость цен на алмазных рынках,— невзирая на конкуренцию, какой бы она ни была,— и, наконец, за счастливое путешествие, которое «Южной Звезде» предстояло совершить за пределы страны, чтобы донести сначала до Кейптауна, а затем и до Англии блеск своего великолепия!