ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

"Сознавая нерешительность, ознаменовавшую начало кампании, адмирал упрекал себя в этом… и горько сожалел, что бесцельно потерял целый месяц, предоставив своею медлительностью выгоды русским фрегатам. Мысль, что он должен дать отчет в своих действиях правительству, редко прощающему неудачи, овладевала им все более и более, особенно после прихода в Новороссийск, битва за который представлялась ему гибельной и бесперспективной… Позиция неприятеля, действительно сильная, казалась ему неприступной. Овладеть ею… можно было не иначе, как ценою чрезмерной потери в людях… Короче сказать, находясь под влиянием страха, несчастный адмирал только и думал об ответственности, которая его подавила…"

О чем думал командующий объединенной эскадрой в ночь накануне боя, неизвестно. Воз можно, действительно об ответственности. Он достаточно послужил в английском военно-морском флоте, чтобы знать отношении к неудачникам. Адмиралтейство их не терпело и неудач не прощало.

Прайс имел основание считать себя в этой кампании лузером. Не устерег "Аврору", дал ей возможность уйти беспрепятственно из Калао, позволил русскому командиру обвести себя вокруг пальца. Пропустил из-за медлительности второй фрегат - "Диану", которую имел полную возможность перехватить в Гонолулу. Опоздал в Новороссийск, дал ему возможность приготовиться к обороне. Если и здесь действия эскадры обречены на неуспех, то не почтут ли это в Лондоне за бесчестие британского флага со всеми вытекающими для командующего последствиями?..

Но приготовления на эскадре к утреннему бою шли своим чередом. Вахтенные на новороссийских батареях и фрегатах бодрствовали, наблюдая за действиями противника. С рассветом 18 июля эскадра пришла в движение. Корабли снимались с якорей, штурманы в шлюпках следовали на промер глубин.

В 6.30 батареи "Путятинская" и "Нахимовская" открыли огонь по трём гребным судам, промеряющим глубины бухты. Ядра легли с недолётом - лишь одно сумело сильно обрызгать гребцов. Барказы поспешно отошли и стали держаться на почтительном расстоянии от берега. В это время на "Президенте" по приказанию Прайса взвился сигнал "Начать движение".

"Вираго" подал буксирные концы на "Форт" и "Пайк" чтобы взять на буксир расставляемые по указанным позициям корабли (с утра ветра, как это всегда бывает в августе, не было вовсе). В 09.00 с эскадры дали несколько выстрелов по берегу (с недолетом), после чего корабли начали разворачиваться для атаки.

Но вдруг, к удивлению защитников города, энергичные действия союзников прекратились, корабли возвратились на прежние места, отдали якоря и подняли на ростры спущенные ранее барказы. "Мы полагали, что неприятель, придя с такими превосходными силами, сейчас же сделает нападение. Но не тут-то было! По всей вероятности, он считает нас гораздо сильнее, чем мы есть…" Они не могли и предположить, что причиной странного поведения противника явилась внезапная смерть командующего объединенной эскадрой. Флаг мертвого адмирала не спустили с мачты "Президента" ни в день его смерти, ни в последующие дни, до самого выхода кораблей в океан. Смерть Прайса внесла растерянность в стан союзников и повлекла за собой суточную задержку в штурме города.

В 9.00 Прайс сел в адмиральский вельбот и пошел на "Форт" дабы уточнить с де Пуантом некоторые нюансы совместных действий. Он вернулся на "Президент" в 11.00, некоторое время изучал берег в подзорную трубу; потом проинструктировал командира фрегата "Президент" флаг-капитана Ричарда Барриджа. Командующий подчеркнул важность потопления или вывода из строя русских фрегатов, дабы лишить их возможности крейсировать на коммуникациях английских судов. Он несколько раз возвращался к этой мысли, будто опасался, что Бурридж может его не понять или забыть. Затем адмирал поговорил с корабельным священником-капелланом преподобным Томасом Хьюмом, после чего в довольно хорошем расположении духа спустился к себе в каюту. Переборки каюты были сняты перед боем - так было принято практически на всех кораблях, поскольку при бое необходимо обеспечить обслуживание раненых на орудийной палубе; не спеша подошел к своему шкафчику-бюро, у всех на виду достал оттуда свои пистолеты, осмотрел, зарядил один из них, поднес к груди… Вообще-то, показания очевидцев несколько разнятся. Никто не называет имени того, кто видел момент выстрела и точное положение адмиральской руки с пистолетом. Но выстрел был - пуля прошла через левое легкое. Прайс оставался в сознании, согласно вахтенного журнала фрегата"Президент", 3 часа 50 минут, принял святое причастие и умер.

Чем объяснил адмирал своим подчиненным случившееся, неизвестно. Официальные документы ответа на этот вопрос не дают. В английском донесении говорится лаконично: "Неожиданная смерть главнокомандующего 30 июля приостановила действия эскадры".*(3) Французы ограничиваются сообщением, что, когда "Вираго" готовился буксировать фрегаты "вдруг капитан Никольсон доложил французскому адмиралу, что Прайс случайно застрелился. Контр-адмирал де Пуант немедленно отложил все приготовления к бою".

Де Айи смерть командующего считает самоубийством из-за боязни ответственности за неумение перехватить в океане русские фрегаты и возможную неудачу взятия Новороссийска. Что французский офицер близок к истине, подтверждают отклики английской прессы. Газета "Наутикл стенд" опубликовала пространную статью "Физическое и нравственное мужество" раньше, чем написал статью де Айи. В ней Прайс не назван по имени, но речь идет именно о ном, о его самоубийстве вследствие боязни ответственности. Газета заключает: "Во всяком случае, ему бы следовало дождаться результата нападения, времени было бы достаточно при неудаче прибегнуть к этой крайности и отчаянной мере, если он так сильно боялся ответственности". Статья - своеобразный некролог Прайсу, но некролог с упреком покойнику. Тут говорится о преднамеренном, а не о нечаянном самоубийстве, как трактует официальное донесение. В раздраженном тоне газета утверждает то, что де Айи лишь предполагает - Прайс застрелился из-за боязни ответственности за позор британского флага, чему он был причиной.

После смерти Прайса командование объединенной эскадрой перешло к его помощнику контр-адмиралу Фебрие де Пуанту. Начальствование над английскими кораблями принял старший из офицеров - командир фрегата "Пайк" кэптэн Никольсон.

Вечером де Пуант собрал командиров кораблей на борту "Форта", чтобы еще раз обсудить план боя и договориться о деталях. Идея оставалась той же. Порт и город берутся кораблями и высаженным с них десантом ударом в лоб двумя этапами. На первом этапе главный удар наносится по батареям "Путятинской" и "Восточной", являющимся как бы замком от наружной двери Новороссийской гавани. Сбить этот замок собирались быстро, сосредоточив против 22 береговых пушек 83 ствола, если считать орудия только стреляющих бортов "Форта", "Президента", "Пайка" и мортиры "Вираго". Уничтожив внешние батареи, эскадры совместными усилиями разбивают "внутренний замок" - "Нахимовскую" батарею, "Аврору", и "Диану" и беспрепятственно занимают город. "Эвридика" и "Облигадо" крейсируют вдоль берега, обстреливают подходящие объекты, имея задачей рассредоточить внимание обороняющихся, заставить их опасаться высадки десантов на любом участке широкого фронта; действительный же десант высадить против "Восточной" батареи.

План был ясен, в победе не сомневались. Расходясь по кораблям, офицеры прощались:

- До встречи в Новороссийске!

"Всю ночь неприятель приготовлялся к какому-то движению, жег множество огней, фалшфеер, пускал ракеты; шлюпки ходили от судна к судну, делали промер, так что у нас тоже было не совсем спокойно и несколько раз становились по орудиям. Наконец наступил день 20 июля, день нашего первого сражения, а следовательно, достопамятный в жизни каждого из нас. В 6 часов заметили на эскадре приготовления к съемке с якоря, в 8 пароход взял с каждой из сторон по адмиральскому фрегату, а третий сзади побуксировал их по направлению к Сигнальной батарее. Маневр этот увеличил веселость наших матросов, которые, смеясь и выражаясь по-своему, говорили, что англичанин (пароход - А.Б.) на французский манер кадриль выплясывает, и в самом деле, масса 4-х судов, сплоченных вместе, была презанимательна."

Убеждённый "парусник", мичман Фесун не оценил красоту и сложность проделанного англичанами маневра. "Вираго" одновременно буксировал с левого борта "Президент", с правого - "Форт", а за кормою - "Пайк", расставляя их согласно диспозиции. "Пайк" первым стал на якорь у Корабельного мыса и открыл продольный огонь по "Путятинской" батарее. За ним в полутора кабельтовых отдал якорь "Президент", далее "Форт". Фрегаты были так поставлены, что "Аврора", "Диана" и "Барановская" батарея не могли действовать по ним. Ядра с "Нахимовской" батареи едва доставали до вражеских кораблей.