Вся мировая философия за 90 минут (в одной книге) - Посмыгаев

поставили диагноз «размягчение мозга».

Вскрытие показало, что четверть его мозга была поражена этим самым «размягчением». И хотя эта точка зрения не слишком популярна среди медиков, наиболее знаменитые биографы Ницше убеждены в том, что умопомешательство Ницше-старшего не было унаследовано его сыном.

Ницше воспитывался в Наумбурге, в доме, полном «святых женщин», включая мать, младшую сестру, бабушку по материнской линии и двух слегка сумасшедших незамужних теток. Это повлияло на его отношение к женщинам на протяжении всей жизни. Привитая с детства религиозность сделала из юного, изнеженного Ницше «маленького пастора». Однако он был настолько выдающимся подростком, что не мог не прийти к самопознанию самостоятельно, и с 18 лет уже начал сомневаться в своей вере. Будучи проницательным мыслителем, он не мог не заметить, что в мире, окружающем его, люди находятся не на своих местах. Символично, что эта мысль не была ему кем-то навязана: он дошел до нее сам.

На протяжении всей своей жизни Ницше не испытывал интеллектуального давления ни со стороны своих современников, ни со стороны давно покинувших этот мир мыслителей: он был глубоко оригинальным философом.

В возрасте 13 лет он был определен в пансион соседнего города Форта, один из самых престижных пансионов Германии, а в 19 поступил в Боннский университет, чтобы изучать теологию и классическую филологию. Его судьба была заранее распланирована «святыми женщинами», но в нем уже зрело бессознательное стремление к бунту, в дальнейшем наложившее свой отпечаток на формирование его характера. Прибыв в Бонн, замкнутый школьник неожиданно стал общительным студентом. Он вступил в модную студенческую организацию, приобрел привычку выпивать с товарищами и даже дрался на дуэли (обычный показной поступок, в результате которого он получил свой почетный шрам — на носу, обычно скрываемый дужкой очков). Но этот период был необходим. К этому времени Ницше уже решил, что «Бог умер». (Это замечание, сейчас так тесно ассоциируемое с Ницше и его философией, было высказано еще Гегелем за 20 лет до рождения Фридриха Вильгельма.) Дома во время каникул он отказался от конфирмации, заявив, что не будет посещать церковь. На следующий год Ницше перевелся в Лейпцигский университет, где собирался оставить свои занятия теологией и сосредоточиться на классической филологии.

Ницше прибыл в Лейпциг в октябре 1865 года, в том же месяце, в котором он отмечал свой двадцать первый день рождения. Примерно в это же время произошли еще два события, перевернувшие его жизнь. Во время экскурсии по Колонгу он побывал в публичном доме. По словам самого Ницше, этот визит был ненамеренный. Он попросил прохожего провести его к ресторану, а тот привел его в бордель. Вот как позже Ницше описывал этот визит другу: «Неожиданно меня окружило полдюжины призраков в мишуре и блестящей ткани, выжидающе вглядывающихся в меня. На какое-то время я потерял дар речи. Затем я инстинктивно набросился на единственный сентиментальный предмет, находящийся в этом месте: фортепиано. Я сыграл несколько аккордов, которые вывели меня из оцепенения, и я убежал».

Дело в том, что мы располагаем только свидетельством самого Ницше относительно этого маловероятного эпизода. Невозможно точно сказать, был ли этот визит случайным, и ограничился ли Ницше только ласканием клавиш фортепиано.

Можно лишь утверждать, что Ницше на тот период был все еще девственен. Необычайно тонко чувствующий юноша, он в то же время был совершенно неопытен и неуклюж во многих мирских делах. (Однако, несмотря на свой небогатый сексуальный опыт, он искренне убеждал своего друга в том, что удовлетворить его смогут лишь три женщины одновременно.) Позже Ницше должен был признать, что в том борделе он был пленен чем-то большим, чем просто пианино. Он все-таки вернулся туда, и почти точно можно сказать, что совершил еще несколько визитов в подобные заведения уже в Лейпциге. Вскоре он обнаружил, что заражен. Его лечащий врач не сказал ему, что он болен сифилисом (в то время врачи не сообщали своим пациентам о том, что они неизлечимо больны). В результате Ницше стал воздерживаться от сексуальных контактов с женщинами, но, несмотря на это, в течение всей своей жизни он продолжал делать ошеломляющие, а порой и саморазоблачительные заявления о них в своих книгах. «Вы собираетесь пойти к женщине? Не забудьте свой хлыст». (Хотя возможно именно вследствие посещения того самого первого в своей жизни борделя он считал исключительно справедливым, что мужчинам следовало бы всегда быть готовым к столкновению.) Второй эпизод, изменивший его жизнь, произошел с ним тогда, когда он посетил букинистический магазин и случайно наткнулся на книгу Шопенгауэра «Мир как воля и представление». «Я взял в руки незнакомую книгу и начал листать страницы. И какой-то демон шепнул мне на ухо:

«Возьми эту книгу домой». Так, вопреки своему принципу никогда не покупать книгу сразу, я все же купил ее. Вернувшись домой, я тут же очутился на своей кровати с моим новым сокровищем и позволил мрачному гению завладеть моим разумом… Я заглянул в зеркало, со вселяющим ужас великолепием отражающее мир, жизнь и меня самого… Здесь я увидел болезнь и здоровье, изгнание и приют, Ад и Рай».

Испытав эти воистину пророческие чувства, Ницше стал поклонником Шопенгауэра. В это время, когда Ницше ни во что не верил, ему были просто необходимы пессимизм и отрешенность Шопенгауэра. Согласно Шопенгауэру, мир — это просто представление, поддерживаемое всепроникающей злой волей. Эта воля слепа и не знает ни малейшего снисхождения к мелким и суетным заботам человечества, навязывая людям жизнь, полную страданий, вынуждая их непрерывно бороться за существование. Единственно разумное, что мы можем сделать, — это попытаться уменьшить силу этой воли внутри себя, живя аскетичной жизнью.

Пессимизм Шопенгауэра не совсем соответствовал натуре Ницше, но он тотчас же признал его мощь и правдивость. С этого момента ему требовалось немало усилий, чтобы не зависеть от этого пессимизма. Дальнейший путь шел через Шопенгауэра.

Более того, шопенгауэровская концепция основополагающей роли, которую играет воля, имела для Ницше решающее значение. В конце концов она трансформировалась в ницшеанскую волю к власти.

В 1867 Ницше был призван на год государственной службы в рядах прусской армии. Властей явно сбили с толку большие военные усы, которые Ницше отрастил, и он был отправлен в кавалерию. Это была ошибка. Ницше обладал огромной решимостью, но у него была хрупкая, неустойчивая психика. Однажды, во время верховой езды, он пережил довольно серьезный несчастный случай, после чего опять сел на лошадь и поехал как ни в чем не бывало, в лучших прусских традициях. Вернувшись в казармы, он вынужден был месяц пролежать в больнице. После