Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

пеленкам и кухонный химик, а электрона сроду не видела), в сочетании с еще более поразительной пространственно-временной техникой.

Снаружи задняя стена перевязочного пункта представляла собой штабель мешков с песком. Изнутри эта стена была завешена занавеской предполагалось, что там кладовая, но на самом деле там находилось двое пространственно-временных ворот: одни вели в 4376 год и в учебную клинику Бундока, а другие — оттуда сюда, чтобы медикаменты, персонал и раненые могли циркулировать туда и обратно, не создавая пробок. На бундокском конце еще одна пара ворот сообщалась с Веулой — чтобы направлять более трудные случаи на лечение туда, в иное измерение времени, а потом возвращать в Ковентри.

Подобная этой, но несколько отличающаяся от нее пара ворот служила отряду Гретхен. Она со своими девушками и отцом Шульцем ждала внутри монастырской башни одиннадцатого века. Ворота, ведущие в двадцатый век, сработают только тогда, когда здесь завоют сирены и Гвен-Хейзел сообщит об этом Гретхен.

Гвен-Хейзел могла вести переговоры с двадцатым, сорок четвертым и одиннадцатым веком поочередно или одновременно, пользуясь горловым микрофоном, подъязычными переключателями и встроенной в тело антенной, находясь и по нашу, и по бундокскую сторону ворот.

Кроме того, она держала связь еще и с Зебом и Дити Картерами, которые на борту "Веселой Обманщицы" висели в тридцати тысячах футов над Ла-Маншем, недосягаемые ни для бомбардировщиков, ни для "мессершмиттов" и "фоккеров", ни для зениток того времени. "Обманщица" согласилась там находиться лишь в том случае, если ей самой позволят выбрать нужную высоту. ("Обманщица" — пацифистка, обладающая прискорбным, по ее мнению, боевым опытом.) Однако она ручалась, что и на этой высоте засечет, как поднимаются в воздух и формируются соединения "хейнкелей", гораздо раньше, чем британские береговые радары.

После учений в "потемкинской деревне", где мы прорабатывали все ранения, которые только могли прийти в голову, большинство медицинских бригад решено было оставить на бундокской стороне ворот. Раненых будут сортировать и "безнадежных" отправлять в Бундок, где безнадежных случаев не существует — лишь бы мозг был жив и не слишком поврежден. Там будут работать доктора Иштар и Галахад во главе своих обычных команд (не обязательно добровольцев, ведь Ковентри они даже не увидят). После починки "безнадежных" отправят выздоравливать в Веулу на несколько дней или недель и еще до рассвета вернут в Ковентри. (Назавтра эти чудеса никто не сумеет объяснить. Нас уже и след простынет.) Каса и Пола их жены, мои дочки Лаз и Лор, назначили таскать носилки транспортировать тяжелораненых из Ковентри в Бундок.

Мы предположили, что большое количество слишком хорошо оснащенных медиков, возникших, как из-под земли, при звуке сирен, только насторожит моего отца, и он учует, что дело здесь нечисто. Но когда раненые начнут поступать, ему уже будет не до того.

Джубал и Джиллиан, дежурная бригада, пройдут в ворота в случае необходимости. Дагмар войдет, как только Дити на "Веселой Обманщице" сообщит, что бомбардировщики поднялись в воздух, — ей надо представиться доктору Джонсону сразу, как он появится. Когда завоют сирены, войдем мы с Лазарусом в масках и халатах — он врач, я сестра. Я могу быть и врачом, но как операционная сестра не в пример ценнее — практики больше.

Предполагалось, что мы втроем завершим операцию: похитим отца, протащим его через ворота, а в Бундоке все ему объясним — в том числе то, что его могут омолодить, обучить новейшим достижениям медицины и вернуть в Ковентри того же восьмого апреля сорок первого года, если он будет настаивать. Если ему уж очень захочется.

Но я надеялась, что к тому времени отец с помощью Тамары осознает, что возвращаться на Битву за Британию — чистейшее донкихотство, поскольку эта битва уже выиграна два тысячелетия назад.

Тамара — мое секретное оружие. Благодаря чудесному стечению событий я все же стала женой своего любовника со звезд… то есть своего сына, как оказалось к моему изумлению и великому счастью. А вдруг свершится еще одно чудо, и я стану женой единственного мужчины, которого любила всегда, целиком и без оговорок? Отец непременно женится на Тамаре, как сделал бы любой мужчина, дай ему только случай — а уж Тамара устроит так, чтобы он женился и на мне. Я на нее надеялась.

А не получится — с меня довольно, более чем довольно, будет и того, что отец жив.

* * *

Я вернулась через ворота в Бундок и тут услышала голос Гвен-Хейзел:

— Конь Годивы — всем постам. Дити сообщает, что бандиты в воздухе и строятся. Сирены прозвучат ориентировочно через восемьдесят минут.

Подтвердите, как поняли.

Гвен-Хейзел стояла рядом со мной сразу за воротами, но ведь она не только передавала сообщение, а и проверяла связь, и мне тоже полагалось ответить. Мое переговорное оснащение было простым: микрофон — не внутренний, а прибинтованный к горлу, невидимые наушники и антенна под одеждой.

— Кровь-не-водица — Коню, — ответила я. — Вас поняла.

И услышала:

— Йомен — Коню, вас поняли. Восемьдесят минут. Час двадцать.

— Кровь — Коню, — сказала я. — Я слышу Гретхен. Так и надо?

Гвен-Хейзел отключила микрофон и сказала мне:

— Нет, ты не должна ее слышать, пока вы обе не окажетесь в 1941 году.

Но, будь добра, выйди опять в Ковентри, чтобы проверить еще раз.

Я вышла — теперь связь между мной и Гвен-Хейзел, между сорок четвертым и двадцатым веком, работала нормально, но Гретхен я больше не слышала, как и полагалось. Тогда я вернулась в Бундок надеть халат и маску. При переходе был момент, когда что-то как будто вцеплялось в твою одежду и в ушах стреляло — я знала, что это статическая перегородка, уравновешивающая перепад давления, но все равно было жутко.

Дити доложил, что в воздух поднимается конвой немецких истребителей.

Немецкие "мессершмитты" были не хуже, если не лучше "спитфайеров", но им приходилось воевать на пределе горючего — основной запас бензина расходовался на перелет туда и обратно, и драться они могли только несколько минут — кто не рассчитал, падал в Ла-Манш.

— Дагмар, вперед, — сказала Гвен-Хейзел.

— Есть. — Дагмар прошла через ворота — в халате, маске и шапочке, но пока без перчаток. Да и Бог знает, какой толк от перчаток в боевых условиях. Разве что послужат защитой не столько раненым, сколько нам.

Я завязала маску Вудро, он мне. Теперь мы наготове.

* * *

— Конь Годивы — всем постам, — заговорила Гвен-Хейзел. — Звучат сирены. Йомен, открывайте ворота и переходите в другое время. Прием.

— Йомен — Коню, слышу тебя, есть переходить.

— Конь — Йомену, вас понял. Доброй охоты!