Побочный эффект (СИ) - "Miss Doe"

Свой семнадцатый день рождения Луна встретила в камере. Дни во мраке темницы тянулись для неё мучительно медленно. Со стариком Олливандером они переговорили обо всём, о чём только можно было и теперь по большей части молчали, думая каждый о своём и перебрасываясь редкими словами лишь по мере бытовой необходимости. Луна предпочитала отсыпаться днём, чтобы быть к ночи бодрой и отдохнувшей, насколько это возможно.

Северусу с каждым днём приходилось всё труднее — Луна видела это, безошибочно определяя, насколько тяжела его ноша, по запавшим щекам, покрытым землисто-серой бледностью, по тёмным кругам под глазами, по всё углубляющимся складкам у губ и между бровей… Оказываясь рядом с ним, Луна всеми силами старалась отвлечь его от мрачных мыслей, отогреть своей лаской, нежностью и любовью. Даже когда просто лежала рядом, прислушиваясь к его дыханию и нежно поглаживая его усталое тело.

Но в день рождения Луны Северус был бодр, свеж и неутомим. Когда Токи доставил её в спальню Северуса, там уже был накрыт праздничный стол, уставленный самыми любимыми Луной блюдами и сладостями. Она и не подозревала, что он так хорошо знает её предпочтения в еде. Прежде чем приступить к трапезе, Луна приняла душ и сменила бельё, пару комплектов которого Токи по приказу Северуса, доставил сюда из её дома.

Она вышла из душа в наброшенном на плечи халате Северуса, собираясь по привычке сменить его на собственную мантию, которую он всегда успевал очистить с помощью заклинания, пока Луна мылась. Однако сегодня её ждал сюрприз. На его постели лежала новая мантия удивительного голубовато-серебристого оттенка.

— Примерь, — коротко то ли попросил, то ли приказал Северус.

Луна с удовольствием облачилась в мантию. Ткань была лёгкой и мягкой. Казалось, она струится вокруг стройного тела Луны, ласково обнимая её. Мягкие складки удивительным образом переливались, словно жидкое серебро струилось по голубоватому фону, время от времени поблескивая малюсенькими, как пылинки, искорками.

Луна подошла к зеркалу и долго стояла молча, как завороженная, вглядываясь в своё отражение. Северус не мешал ей, наблюдая за её реакцией. А Луна глядела в зеркало, не узнавая себя. Перед ней стояла незнакомка — взрослая девушка с удивительными серебристо-серыми глазами, к которым так шла струящаяся вдоль стройного тела мантия. Девушка была словно залита лунным светом. И она была… красавицей? Неужели это она сама — Луна Лавгуд?

Луна в недоумении повернулась к Северусу. В её широко раскрытых глазах застыл немой вопрос.

— Ты красавица, — тихо ответил он, подходя к Луне и кладя ей руки на плечи.

Голос Северуса был низким и мягким — действительно бархатным — отчего у Луны по спине пробежали мурашки, а внизу живота что-то приятно завибрировало.

— Спасибо, Северус, — прошептала она, подаваясь вперёд и обвивая руками его шею.

После долгого глубокого поцелуя Северус отстранился и произнёс непривычную для себя фразу:

— С Днём рождения.

Казалось, он был смущён необходимостью произносить вслух такие слова и тем, что не умеет этого делать.

— Спасибо, — Луна вновь обняла его и прижалась губами к его жёстким горячим губам.

Северус боролся с желанием тут же освободить Луну от её новой мантии и зацеловать её всю, с головы до ног. Но мысль о том, что она проголодалась, сидя в сырой душной камере, остановила его. Он постарался взять себя в руки и, завершив поцелуй, подвёл Луну к накрытому столу. От вида и запаха стоявших на нём блюд у Луны потекли слюнки. Только теперь она почувствовала, что действительно проголодалась.

Она уселась за стол, с нетерпением наблюдая, как Северус с помощью заклинания открывает бутылку вина и наливает его в бокалы.

— Раз ты уже взрослая, то и отмечать твоё совершеннолетие мы будем по-взрослому, — заявил он, подавая ей бокал. — Спасибо, что ты уже выросла. Хвала Мерлину, на мне теперь одним обвинением меньше, — с иронией добавил он.

Луна пригубила вино. Оно оказалось сладким и немного терпким. Вкус ей понравился, и она сделала несколько небольших глотков. Северус с интересом наблюдал за ней. По его губам бродила едва заметная тень улыбки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ешь, — усмехнулся он, когда Луна поставила бокал на стол. — А то запьянеешь, начнёшь буйствовать… Дамблдор на портрете услышит — что я ему скажу?

Луна прыснула со смеху. Вино оказалось крепким и уже успело немного ударить ей в голову.

— Скажешь, что твой домовой эльф решил себя наказать и в этом порыве переломал тебе всю мебель.

Сейчас Луне было всё равно, что подумает о ней Северус. Она не боялась показаться перед ним глупой. Он с удовольствием смотрел, как Луна за обе щёки уплетает угощение. Сам он ел и пил мало — в последнее время аппетит напрочь покинул его, и он заставлял себя есть через силу, чтобы поддерживать организм в рабочем состоянии.

Когда Луна утолила первый голод, Северус извлёк откуда-то шкатулку, украшенную скромной деревянной резьбой. Открыв её, он показал Луне содержимое — стоявшие в два ряда восемь пузырьков с зельями.

— Это — аптечка первой помощи при воздействии зелий и заклинаний, — сказал он. — Никогда не будет лишней, если имеешь дело с Упивающимися смертью и с Тёмным лордом.

Он стал по очереди вынимать пузырьки, демонстрируя их Луне и после устанавливая на место:

— Тут обезболивающее — неплохо помогает после Круциатуса. Животворящий эликсир — придаёт сил. Костерост — на случай переломов. Крововосполняющее — при потере крови в результате ранения. Настойка растопырника… Ты знаешь её действие. Охранное зелье… А это… — он бережно вынул следующий флакон. — Это — зелье противостояния Империусу. Ну и Зелье противостояния Веритасеруму.

Северус установил все пузырьки на место.

— А вот тут, — он указал на оставшееся свободным от флаконов место, — несколько безоаров.

Его тонкие пальцы извлекли парочку камешков. Северус подержал их на ладони и вложил обратно. Закрыл шкатулку, уменьшил её и отдал Луне со словами:

— Спрячь в свой потайной карман и не забывай о ней в экстренных случаях.

Луна поднялась и, перед тем, как спрятать шкатулку в потайном кармане мантии, подошла к Северусу, нежно обняла его сзади и тихонько прошептала ему на ухо:

— Спасибо, любимый, — потеребив губами мочку и проведя за ухом кончиком языка.

По телу Северуса пробежала лёгкая дрожь. Желание нарастало, но он всё ещё был в состоянии контролировать его.

Когда Луна вернулась на своё место за столом, их бокалы были вновь наполнены вином.

— За то, чтобы эта шкатулка никогда тебе не пригодилась, — Северус приподнял бокал и выпил его до половины.

Луна сделала несколько небольших глотков. Её голова приятно кружилась. Сейчас девочка была просто и бесхитростно счастлива, забыв обо всём на свете, кроме того, что она находится рядом с любимым и любящим её человеком. Не было ни сырой вонючей камеры, ни Волдеморта, ни Упивающихся — только она и Северус. И ощущение огромной всепоглощающей радости от этого.

Луне казалось, что в устремлённом на неё взгляде Северуса сквозит непривычная мягкость. Может быть, причиной тому было выпитое ею вино. А может, сегодня он и впрямь испытывал необычную нежность, глядя на неё. Во всяком случае, Луна с наслаждением купалась во взгляде его глубоких чёрных глаз, мечтая полностью утонуть в их непроницаемой бездонности. От вида разомлевшей Луны губы Северуса тронула лёгкая улыбка. Луна не уловила, в какой момент он произнёс невербальное заклинание. Заметила лишь, что внезапно у него в руке появилась волшебная палочка. Её волшебная палочка…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

От удивления её выпуклые глаза стали ещё больше.

— Северус?.. — Луна удивлённо уставилась на него. — Это… моя?

— Ты же сама видишь, — он положил палочку рядом с ней на стол, наслаждаясь её удивлением.

— Но… Как? Как тебе удалось?

Луна взяла в руку палочку, с удовольствием ощутив в ладони её привычную форму и вес. Это ощущение сразу придало уверенности. Луна физически почувствовала, как магия концентрируется в её руке, направляясь к кончику палочки, будто ставшей органическим продолжением её тела. Луне было необходимо сейчас же, немедленно выплеснуть наружу эту магию, так долго копившуюся в ней без возможности выйти наружу.