Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

— Я не инженер.

Браун не обратил внимания на эту реплику и продолжал:

— Трансплант, ответственный за рейс на Каллисто, в жизни был Бартом Квентином. Вы его знали, не так ли?

Толмен, вздрогнув, кивнул.

— Да. Давным-давно. До того как…

— В глазах полиции вы чисты. Повидайтесь с Квентином. Выжмите из него всё, что можно. Выясните… Каннингхэм вам скажет, что именно надо выяснить. А после возьмёмся за дело. Надеюсь.

— Не знаю. Яне…

Браун сдвинул брови.

— Нам во что бы то Ни стало нужно где-то отсидеться. Сейчас это вопрос жизни и смерти. Иначе мы с тем же успехом можем зайти в ближайший полицейский участок и подставить руки под наручники. Мы все делаем по-умному, но теперь — надо прятаться. В темноте!

— Что ж… всё ясно. А вы знаете, что такое трансплант?

— Освобождённый мозг. Который может пользоваться искусственными орудиями и приборами.

— Формально — да. Но вы когда-нибудь видели, как трансплант работает на экскаваторе? Или на венерианской драге? Там феноменально сложное управление, обычно с ним возятся человек десять.

— Вы считаете, что трансплант — сверхчеловек?

— Нет, — медленно произнёс Толмен, — этого я не говорю. Но я бы охотнее схлестнулся с десятком людей, чем с одним трансплантом.

— Так вот, — сказал Браун, — езжайте в Квебек и повидайтесь с Квентином. Он сейчас там, это я установил. Сначала поговорите с Каннингхэмом. Мы разработаем самый подробный план. Нас интересуют возможности Квентина и его уязвимые места. И наделён ли он телепатическими способностями. Вы старый друг Квентина да к тому же психолог, значит, задача вам по плечу.

— Пожалуй.

— Энергостанция нам необходима. Надо спрятаться, и поскорее!

Толмен подозревал, что Браун все это задумал с самого начала. Хитрый толстяк, у него хватило ума сообразить, что обыкновенные преступники в век могучей техники и узкой специализации обречены. Полиция призывает на помощь науку. Связь быстра, даже между планетами, и превосходно налажена. Всевозможные приборы… Единственная надежда на успех — это совершить преступление молниеносно и мгновенно исчезнуть.

Но преступление надо тщательно подготовить. Чтобы противостоять общественному организму (а этим-то и занимается каждый уголовник), разумнее всего создать такой же организм. Дубинка ничего не стоит против ружья. По той же причине обречён на провал бандит с крепкими кулаками. Следы, что он оставит, будут исследованы; химия, психология и криминалистика помогут его задержать; его заставят сознаться. Заставят, не прибегая к допросу третьей степени. Поэтому…

Поэтому Каннингхэм — инженер, специалист по электронике. Ферн — астрофизик. Сам Толмен — психолог. Рослый блондин Далквист — охотник, охотник по призванию и профессии, с оружием управляется лихо. Коттон — математик… а сам Браун — координатор. Целых три месяца объединение успешно орудовало на Венере. Потом, как и следовало ожидать, кольцо сомкнулось и шайка просочилась назад, на Землю, готовая перейти к следующей ступени плана, продуманного на много ходов вперёд. Что это за ступень, Толмен не знал до последней минуты. Но охотно признавал её логическую неизбежность.

Если надо, в пустынных просторах Пояса Астероидов можно прятаться вечно, а когда представится удобный случай — нагрянуть туда, где не ждут, и сорвать верный куш. Чувствуя себя в безопасности, они могут сколотить подпольную организацию преступников, раскинуть сеть осведомителей по всем планетам… да, такой путь неизбежен. Но всё равно. Толмену страшновато было тягаться с Бартом Квентином. Ведь этот человек уже… собственно… не человек.

По пути в Квебек его не покидала тревога. Толмен, хоть и считал себя космополитом, не мог не предвидеть натянутости, смущения, которые он невольно выкажет при встрече с Квентином. Притворяться, что не было той… аварии, — это уж слишком. А все же… Он припомнил, что семь лет назад Квентин отличался завидным телосложением и мускулами атлета, гордился своим искусством танцевать. Что касается Линды, Толмену оставалось только гадать, где она теперь. Ведь не может быть, что она по-прежнему жена Барта Квентина, если уж так случилось. Или может?

Самолёт пошёл на снижение; внизу показался тусклый серебристый стержень собора святого Лоуренса. Пилотировал робот, повинуясь узкому лучу. Лишь при сильнейшем шторме управление самолётом переходит к людям. В космосе все иначе. К тому же надо выполнять и другое операции, невообразимо сложные, с ними справляется только человеческий разум. И не всякий, а разум особого типа.

Разум, как у Квентина.

Толмен потёр узкий подбородок и слабо улыбнулся, пытаясь понять, что его так беспокоит. Но вот и разгадка. Обладает ли Квент в своём новом перевоплощении более чем пятью чувствами? Или реакциями, недоступными обычному человеку? Если да, Толмену определённо несдобровать.

Он покосился на соседа по креслам, Дэна Саммерса из «Вайоминг энджинирз», который помогал ему связаться с Квентином. Саммерс, молодой, светловолосый, чуть припорошенный веснушками, беззаботно улыбнулся.

— Волнуетесь?

— Может, и так, — ответил Толмен. — Я все думаю, сильно ли он изменился.

— У разных людей это по-разному.

Самолёт, послушный лучу, скользил под закатным солнцем в сторону аэропорта. На горизонте неровно вырисовывались освещённые шпили Квебека.

— Значит, они все же меняются?

— Полагаю, они не могут не измениться психически. Вы ведь психолог, мистер Толмен. Что бы вы испытывали, если бы…

— Но получают они хоть что-нибудь взамен?

Саммерс рассмеялся.

— Это очень мягко сказано. Взамен… Хотя бы бессмертие!

— По-вашему, это благо? — спросил Толмен.

— Да. Он останется в расцвете сил — один бог ведает, сколько ещё лет. Ему не грозит опасность. Яды, вырабатываемые при усталости, автоматически удаляются иррадиацией. Мозговые клетки не восстанавливаются, конечно, не то что, например, мускулы; но мозг Квентина невозможно повредить, он заключён в надёжный футляр. Не приходится бояться артериосклероза: мы применяем раствор плазмы, и на стенках сосудов кальций не оседает. Физическое состояние мозга автоматически контролируется. Квент может заболеть разве что душевно.

— Боязнью пространства… Нет. Вы говорили, что у него глаза-линзы. Они сообщают ему чувство расстояния.

— Если вы заметите хоть какую-то перемену, — сказал Саммерс, — не считая совершенно нормального умственного роста за семь лет, — это меня заинтересует. У меня… в общем, моё детство прошло среди трансплантов. Я не замечаю, что у них механические, взаимозаменяемые тела — точно так же ни один врач не думает о своём друге как о клубке нервов и сосудов. Главное — это способность мыслить, а она осталась прежней.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});