Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

— Великие боги! Вы и об этом знаете!

— Нам приходится. Грэнджер послал меня к тебе заверить в том, что гномы были и останутся твоими союзниками. Твоими и твоих друзей.

А еще я должен предупредить о том, что тебе не избежать столкновения со слугами Ишбаала или даже с ним самим. До тех пор пока ты с ним не справишься, Мелькарт будет во много крат сильнее. И потому тебя ждет дорога в Эль‑Хассасин.

— Ты меня утешил, достойный Раурал.

— Я прислан сюда не для утешения, а только чтобы помочь тебе, великая, несчастная богиня. На твоих плечах груз ответственности за судьбы мира, а мир не хочет понимать, что он в опасности. Так уже было однажды. И другие боги заплатили такую же цену, какую теперь требуют от тебя.

Мне нужно идти. Обратная дорога так же далека, как и путь сюда. А нам, гномам, предстоит еще много дел. Мы будем готовиться к войне — она уже не за горами. Мы поможем тебе, если сумеем… А вы отправляйтесь прямо к единственному острому пику — во‑он там, даже ночью видно. Он называется Копье Арлона. Развалины храма находятся на полдороге к вершине. Удачи вам! А тебя, Гаронман, ждет радостная встреча.

Гном поднялся с камня, на котором сидел, отряхнулся от несуществующей пыли, постоял немного, покачиваясь взад и вперед, а затем решительно зашагал, впечатывая свои огромные, не по росту, башмаки в белый камень скалы.

Он ни разу не обернулся.

* * *

С каждой милей, приближавшей отряд к храму Нуш‑и‑Джан, барон Банбери Вентоттен буквально молодел на глазах. Казалось, что он провел в этих местах всю свою жизнь. Он ехал уже впереди воинов, уверенно выбирая путь, и его целью была острая, копьевидная вершина, названная именем синеглазого детски‑наивного старичка — первого хранителя талисмана, рыцаря храма Нуш‑и‑Джан, короля Ронкадора — Арлона Ассинибойна.

Каэ некоторое время мялась, стесняясь задавать глупый вопрос, да и неважно было, в сущности, получишь ли на него ответ; но времени хватало, а дружеская болтовня всегда сокращала дорогу и никогда никому не мешала. Пересчитав про себя эти аргументы, она все же обратилась к барону с вопросом:

— Дорогой Банбери, а почему Арлон Ассинибойн считается первым хранителем талисмана? Насколько я уяснила себе эту историю, храм Нуш‑и‑Джан существовал еще задолго до того, как он стал Великим магистром ордена хассасинов‑хранителей. И талисман здесь находится с незапамятных времен.

— И абсолютно правильно уяснили, дорогая госпожа, — согласился Вентоттен. — Просто король Арлон был первым, кого камень признал, у них возникло что‑то похожее на дружбу — у Арлона и охраняемого им талисмана. Поэтому его и стали называть первым хранителем, как есть при дворе первый советник или первый министр.

— Ну наконец‑то я разобралась, — обрадовалась Каэ. — А то у меня с этими преданиями и тайнами сплошная путаница в голове.

— Не удивительно, — пожал плечами барон. — А я вот все думаю, что это за рыцари объявились в храме, о чем это Раурал предупреждал?

Как и водится в жизни, не успеешь задать вопрос об интересующем тебя человеке или просто вспомнить о нем, как он тут же появляется рядом, пусть даже ему положено быть на другом краю света. Так случилось и на этот раз.

Они преградили дорогу в полутора милях от храма, как полагалось поступить рыцарям‑хранителям, хоть это и было сущим безумием. Их было двое против целого отряда, но они не собирались сдаваться.

Молодые, белозубые, красивые, они стояли посреди единственной тропы, ведшей в глубь узкого ущелья, сжимая в руках огромные двуручные мечи. Их латы сияли на полуденном солнце, волосы шевелились под легкими порывами ласкового, теплого ветра. Один из хранителей чем‑то напоминал Магнуса — такой же светловолосый и синеглазый, а второй казался младшим братом га‑Мавета. Может, он не был таким могучим, мускулистым, а главное, не было у него таких желтых пронзительных глаз, как у Бога Смерти; но смуглое удлиненное лицо молодого человека заставило Каэтану вспомнить об одноруком бессмертном.

— Стойте, — громко и внятно сказал светловолосый. — И ни шагу дальше. Иначе мы вынуждены будем убивать.

— Подожди, хранитель. — Каэтана подняла правую руку вверх. — Нам нужно попасть в храм Нуш‑и‑Джан. И мы просим вас о помощи. Пропустите нас, нам необходимо оказаться внутри.

— Вам придется убить нас, прекрасная госпожа, — твердо произнес смуглый. — Никто из живущих не имеет права вступить в храм и посягнуть на покой талисмана, хранящегося в нем. Пока жив хотя бы один защитник, он должен препятствовать такому кощунству.

— В чем же тогда смысл вашего служения? — искренне удивилась Богиня Истины. — Положим, вы не оставите нам иного выхода и мы пройдем по вашим трупам, но зачем тогда все это? Самопожертвование хорошо только тогда, когда оно к чему‑нибудь приводит, когда, жертвуя собой, ты влияешь на дальнейший ход событий. И твоя жизнь является платой за что‑то гораздо большее. А чего добьетесь вы?

— Мы исполним свой долг!

— Разве ваш долг заключается в том, чтобы препятствовать нуждающимся проникнуть в ваш храм?

— Мы не можем позволить вам забрать талисман из храма — в этом наш долг. Возвращайтесь туда, откуда пришли.

— Разговор зашел в тупик, — нетерпеливо молвил Куланн. — Госпожа, разрешите воинам… устранить это э‑ээ… препятствие.

— Нет, не разрешаю.

— Ну‑у а если здесь засада? — пробормотал Куланн. — Я не могу делать столько ошибок…

— В данном случае ошибкой будет убить этих рыцарей. Во всяком случае, они — единственные, кто продолжает охранять храм. А это уже заслуживает уважения. Вспомни, что говорил Раурал.

Звук, который издал Куланн, больше всего был похож на рычание Тода, у которого пытались отнять его любимую косточку.

— Кто вы? — спросила Каэ у стоявших посреди дороги рыцарей, все так же угрожавших своими мечами конным сангасоям.

— Я Могаллан, — ответил светловолосый. — А это мой кровный брат, Кобинан. Мы действительно последние хранители талисмана.

В его голосе слышалась обреченность.

— С нами Банбери Вентоттен из рода Ассинибойнов и король Рогмо — хранитель второй части перстня.

— А сами вы кто, благородная госпожа?

Каэ заколебалась было, но потом решила, что ложь, даже во спасение, большой пользы никогда не приносит, и спокойно объявила:

— А я Кахатанна, Богиня Истины и Сути, повелительница Сонандана. Ну? Что вы решите, господа? Нужно ли нам прорубаться к цели нашего путешествия или мы можем заручиться вашей неоценимой помощью и поддержкой?

— Мы в затруднении, — признался тот, кого звали Могалланом, после недолгого колебания. — Твое имя слишком славно и уважаемо в любом краю Арнемвенда, чтобы нашелся такой глупец или безумец, который хотел тебе помешать…

— Надо же, — буркнул Барнаба. — А я таких знаю уже целую армию. Может, познакомить с ними мальчика, чтобы ему жилось веселее?..

— Имя барона Вентоттена нам тоже известно, но он не исполнял свой долг, в то время когда прочие охраняли храм. И теперь мы не знаем, как относиться к его появлению: с опаской и настороженностью либо с радостью, как и надлежит приветствовать потомка Арлона Ассинибойна. И главное — мы все равно не знаем, где хранится камень…

— Прекрасный конец, — сердито молвил Куланн. — Вот что, юноши, пропустите нас. Мы торопимся, и в случае нужды я не остановлюсь перед убийством.

— В этом мы не сомневаемся, воин, — надменно сказал Кобинан.

— Не хочется убивать этих упрямцев, — обратилась Каэтана к Барнабе. — Напичкали молодцев романтическими историями, а теперь как хочешь, так и выкручивайся. А главное — правы‑то они.

— С таким подходом, — сердито забормотал толстяк, — мы еще долго будем их уговаривать. Ты же все‑таки богиня, прикажи им отступить.

— У них другие понятия о чести и долге.

— Прекрасные понятия, скажу я вам, — произнес у нее под ухом чистый и звонкий голосок.

Она уже слышала его не так давно. Только тогда он перемежался с плеском волн.

Милый старичок с пышной белой шевелюрой стоял чуть впереди нее, держа под уздцы Ворона. Просто никто не заметил, как он соткался из воздуха.

— Горюшко вы мое, горе, — сказал великий магистр. — Я ведь только через озеро обещал перевезти. А теперь вон куда меня занесло. Хорошо, хоть вы тут столкнулись, потому что дальше меня храм не пустит.

— Почему? — решила узнать Каэ.

— А кто его знает? У него, голубчика, свои соображения. Да я бы и сам сюда не пришел, только мне мальчиков этих жалко до слез. Какая вы, дорогая Каэтана, ни есть умница, а ведь они упрямые, и вам придется согласиться со своим военачальником. И что тогда? Что тогда, я вас спрашиваю? — обернулся он уже к молодым людям. — Так что бросайте‑ка вы эту глупость — друзьям угрожать — да помогите благородной госпоже. И внучка моего не обижайте, пришел все же. Экие вы… Быстрее давайте знакомьтесь и договаривайтесь. Мне к озеру пора: слышно, опять там воду мутят эти усопшие…