Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

В 1933–1945 годах, в рамках проведенного Гитлером принудительного «укрупнения», Бохумский синдикат потерял самостоятельность, став частью «объединенных стальных заводов». Но у крупповцев хорошая память. И Эрнст Шредер подумал, что продажа шахты была профанацией. Его проницательный брат Иоганнес Шредер, соглашаясь, все-таки не мог себе представить, зачем это нужно и что будет дальше. А Бейц, совершеннейший чужак в Руре, вообще ничего не понял, и вот Альфрид его просветил. В Руре всего три фирмы могут делать настоящую сталь. Но завод Круппа разрушен, другие демонтированы, и только Бохумские заводы почти не пострадали от бомбардировок, а потом управляющий убедил англичан, что было бы хорошо сохранить их как память: ведь там делали колокола для церквей. Синдикат выделили из объединения, он снова стал акционерным обществом и быстро добился процветания. По мнению Альфрида, это предприятие могло бы в перспективе послужить ему хорошей компенсацией за потерянную собственность. Бейц, конечно, поддержал патрона, он только не знал, с какого конца можно ухватиться. Альфрид рассказал еще одну старую историю – как в свое время его дед в 1882 году захватил заводы Грузона. Грузон также создал акционерное общество, и Круппы, с их-то деньгами, быстренько скупили все акции конкурента. Вот и Альфрид намеревался в 1959 году не продавать, а покупать, то есть произвести такую же операцию с Бохумским синдикатом. Если бы это удалось, Крупп получил бы и стальной завод, и свою знаменитую шахту.

Это была хитроумная, скользкая и рискованная комбинация, но Крупп уже достиг зенита своего могущества. Он рассказал Бейцу о шведском предпринимателе Веннер-Грене, который когда-то оказывал услуги рейху. Он сотрудничал с Густавом, Альфридом и Шпеером, любил подчеркивать, что он ариец и в 1940-х годах наладил поставки в Германию лучшей шведской руды. Уже после войны, когда Веннер-Грену исполнилось семьдесят лет, его посетили Альфрид и Вера, и Альфрид побеседовал с ним наедине.

Крупп получил обещание, что швед поддержит любое дело своего немецкого партнера. Теперь Крупп имел готовый план и в глубокой тайне проводил новую операцию. Через назначенных им финансовых директоров, без ведома банкиров – «владельцев» стальных заводов и шахт – Альфрид стал постепенно скупать акции Бохумского синдиката. За четыре года было приобретено 27 процентов. Веннер-Грен тем временем приобрел 42, а позже еще 6 процентов. Все эти акции хранились в одной холдинговой компании, которая контролировала немецкую собственность в Швеции до 1958 года, когда Веннер-Грен продал их Круппу. Никто и не догадывался об этом заговоре, тем более что Крупп и его шведский партнер были заядлыми яхтсменами и часто встречались на регатах.

Первый неожиданный результат их встреч появился в феврале 1958 года, когда гендиректором Бохумского синдиката был вдруг назначен Хундхаузен, который оставался членом совета директоров у Круппа. Тогда же в деловых кругах стало известно, что Веннер-Грен владеет почти половиной акций этой компании, а вместе с Круппом они контролируют 75 процентов акций.

Через два месяца Альфрид выступил с очередной речью перед своими юбилярами и заявил, что требования иностранных государств неприемлемы для ФРГ, которая стала суверенной державой, и не допустит больше, чтобы с немцами обращались как с низшей расой. Союзники, особенно американцы, хорошо поняли, что он имел в виду. Теперь это было делом времени. Швед весной передал Круппу свои акции Бохумского синдиката. Альфрид решил действовать окольным путем. Предоставив канцлеру переговоры с союзниками, сам он обратился к высшему руководству Европейского объединения угля и стали, чей международный статус придавал решениям этой организации особый вес в глазах любого правительства. К тому же он знал, что политикой «угля и стали» является концентрация производства и капитала. Крупп просил разрешения на приобретение Бохумского синдиката и получил визу накануне Рождества. После этого он оформил объединение предприятий Бохума и Рейнхаузена под председательством Бейца. Последние бумаги были подписаны уже в январе, незадолго до срока, предусмотренного Мелемским соглашением. Как объявил об этом сам Крупп, «реорганизация концерна практически завершена. Бохумский синдикат занял место бывшего сталелитейного завода – «Гусштальфабрик».

Теперь телеграммы, которыми обменивались Лондон, Париж, Вашингтон, Брюссель и Бонн, были дипломатически корректными, но малосодержательными. Лондон попросил Бонн о вмешательстве. Из Бонна после долгого молчания ответили, что просьба не по адресу, следует обращаться к руководству «угля и стали». Там пожали плечами: об этой сделке не шла речь в Мелемском соглашении, а следовательно, с их стороны не было никакого нарушения. В феврале канцлер Аденауэр обратился к Эйзенхауэру, Макмиллану и де Голлю с просьбой продлить «крайний срок» продажи отчужденного имущества Круппа на год, принимая во внимание его заслуги в экономическом возрождении Германии, хотя, как известно, «экономическое чудо» свершилось без его участия, поскольку он сидел в тюрьме. Союзники решили создать «смешанную комиссию» из немцев, американцев, англичан, французов, под председательством банкира Рейнхардта, президента «Швейцарского кредита». Примерно через год комиссия объявила, что Крупп получает отсрочку на 12 месяцев. Пресса не обратила внимания на это решение, и правильно: оно превратилось в своеобразный торжественный ритуал, который теперь повторялся ежегодно, пока был жив Крупп. (В 1967 году, после его ухода из жизни, концерн выступил с официальным заявлением, что Мелемское соглашение утратило силу, как пережиток эпохи оккупации. Вашингтон и Париж не возражали, а Лондон высказался в том смысле, что этот вопрос «заслуживает глубокого исследования».)

Понятно, что вся эта волокита тянулась только для того, чтобы время притупило воспоминания и успокоило страсти вокруг имени Круппа. Правда, к той зиме 1958/59 года, когда он сделал свой наглый шаг, возмущение уже поутихло. «Ньюсуик» писал просто, что после приобретения Бохумского синдиката «Крупп не только станет крупнейшим в Европе производителем стали, но и возвратит шахту «Константин Великий», позволяющую на 75 процентов обеспечивать углем его предприятия. Эта компания, где работают свыше 100 тысяч человек, вернет Круппу предвоенное состояние в 1,2 миллиарда долларов». По сути, Крупп увеличил более чем вдвое свои довоенные мощности. Заводы в Рейнхаузене были крупнейшим сталелитейным комплексом на континенте, а на предприятиях Бохумского синдиката можно было выплавлять чушки до 380 тонн – в семьдесят шесть раз громадней, чем тот слиток, которым Большой Крупп в 1855 году проломил пол на Парижской выставке и потряс воображение Европы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});