Фрейд - Питер Гай

279

 Немецкий вариант солидного труда Мари Бонапарт об Эдгаре Аллане По. Авт.

280

 Дела Verlag стали для Фрейда постоянным бременем. Осенью 1931 года управлять издательством начал Мартин Фрейд, который делал все возможное в этой сложной и постоянно ухудшавшейся ситуации. Вливания средств со стороны щедрых жертвователей, таких как Мари Бонапарт, позволяли всего лишь затыкать дыры. В 1932-м Фрейд решился на еще на одну меру: мэтр написал цикл лекций, предназначенных для публикации в Verlag. Они никогда не читались с кафедры, но преподносились как дополнение к вводным лекциям, которые Фрейд читал во время Первой мировой войны. «Новые лекции по введению в психоанализ» были современным дополнением к предыдущим, суммировали новые размышления основателя движения относительно женской сексуальности и завершались важной главой о мировоззрении психоанализа. В своей последней лекции Фрейд еще раз выразил, более решительно – и резко, – собственное убеждение, что психоанализ не может и не должен формулировать собственный взгляд на мир. Это просто часть науки. Авт.

281

 В 1932 году Фрейд говорил Эйтингону, что Бриллу, пытавшемуся организовать психоаналитическое движение в Соединенных Штатах, противостоит американский антисемитизм, латентно гигантский. (См.: Фрейд Эйтингону, 27 апреля 1932. С разрешения Sigmund Freud Copyrights, Wivenhoe.) Авт.

282

 Интересно отметить, что Фрейд облекал эти резкие высказывания в свою излюбленную форму. Так, например, 8 июля 1928 года он писал Виттельсу: «…американцы и психоанализ зачастую настолько не подходят друг другу, что вспоминается аллегория Граббе, словно ворону надевают белую рубашку». (Wittels. Wrestling with the Man, 177–178.) Неожиданный эпитет, «дикари», тоже не был единичным случаем. 10 июля 1935 года мэтр писал Арнольду Цвейгу, который торжествующе сообщал, что американский клуб любителей книги отметил один из его романов: «Разве не печально, что мы финансово зависим от этих дикарей, которые не принадлежат к лучшей человеческой породе? В конце концов, мы здесь находимся в таком же положении». (С разрешения Sigmund Freud Copyrights, Wivenhoe.) Авт.

283

 Есть основания предполагать, что бессердечные обвинения Фринка в значительной степени были обусловлены не высказанным, но явно осознанным чувством вины. Прежде всего, Фрейд сначала не смог распознать потенциальный психоз, скрывавшийся за нервными проблемами Хораса, а затем отказался воспринимать приступ психоза всерьез. Более того, мэтр – с лучшими намерениями, но некоторым безразличным высокомерием – ухудшил эмоциональное состояние Фринка, вмешавшись в его личную жизнь. Проходя психоанализ у Фрейда, Хорас решил развестись с супругой и жениться на одной из своих пациенток, и мэтр поддержал его в этом намерении. Но когда в 1923-м, через месяц после развода, умерла первая жена Фринка, его душевное здоровье было серьезно подорвано, а год спустя распался и второй брак. В 1936-м, незадолго до его смерти, в возрасте 53 лет, дочь Фринка, Хелен Крафт, спросила, что передать Фрейду, если она когда-либо с ним увидится. «Скажи ему, что он был великим человеком, – ответил Фринк, – даже если бы не изобрел психоанализ». (Слова Хелен Крафт приведены в: Specter M. Sigmund Freud and a Family Torn Asunder: Revelations of an Analysis Gone Awry // Washington Post, November 8, 1987, sec. G, 5.) Авт.

284

 В работе «Недовольство культурой» Фрейд отказался от безоговорочных учреждений и заявил о своем желании избегать соблазна заняться критикой американской культуры, чтобы самому не использовать американские методы. (См.: Das Unbehagen in der Kultur, GW XIV, 475 / Civilization and Its Discontents, SE XXI, 116.) Авт.

285

 Вот один яркий пример. В 1908 году Эрнест Джонс писал Фрейду: «Американцы – особенная нация с собственными привычками. Они проявляют любопытство, но редко истинный интерес… Их отношение к прогрессу прискорбно. Они хотят узнать «новейший» метод лечения, ни на секунду не забывая о всемогущем долларе и думая только о выгоде или «славе», как они это называют. В последнее время было написано много хвалебных статей о психотерапии Фрейда, но они до абсурда поверхностны, и я боюсь, что американцы решительно проклянут ее, как только услышат о ее сексуальной основе и поймут, что это значит» (Джонс Фрейду, 10 декабря [1908 года]. С разрешения Sigmund Freud Copyrights, Wivenhoe). Авт.

286

 В конце 1920 года он написал дочери Анне, что только что отказался от предложения провести шесть месяцев в Нью-Йорке за 10 000 долларов. По оценке Фрейда, половина ушла бы на расходы. Конечно, даже 5000 долларов – это 2,5 миллиона австрийских крон, но, с учетом налогов и прочих издержек, он примерно столько мог бы заработать дома. «В другие времена, – раздраженно заметил мэтр, – ни один американец не посмел бы обратиться ко мне с таким предложением. Но они рассчитывают на нашу бедность [основатель психоанализа использовал древнееврейское слово Dalles] и хотят дешево нас купить» (Фрейд Анне Фрейд, 6 декабря 1920 года. Freud Collection, LC). Авт.

287

 В июне 1931 года он писал Джонсу: «Со времени присуждения мне премии имени Гёте мир изменил ко мне свое отношение в сторону неохотного признания, но лишь для того, чтобы показать мне, как мало все это в действительности значит. Каким контрастом всему этому были бы сносные протезы, которые не кричат во всю глотку о том, что они являются главной целью человеческого существования» (Фрейд Джонсу, 2 июня 1931 года. Продиктовано Анне Фрейд. Freud Collection, D2, LC). Авт.

288

 Я не нашел независимых подтверждений этой претензии, хотя, как нам известно, в начале их дружбы Фрейд какое-то время мечтал о том, чтобы Ференци стал его зятем. Авт.

289

 Эрнест Джонс повторяет рассказ Фрейда или, возможно, опирается на независимый источник, который не указывает. По его свидетельству, Ференци рассказывал, как одна из его американских пациенток, которой он имел обыкновение посвящать четыре или пять часов в день, проанализировала его и тем самым излечила от всех недугов. Более того, она сделала это с помощью телепатии, через Атлантический океан. (См.: Jones III, 178.) Личный дневник Ференци усиливает правдоподобность этого описания его душевного состояния, но прямо его не подтверждает. Ференци там сообщает о своей пациентке, которая была настолько «сверхчувствительна», что «способна посылать «телефонные сообщения» на очень большие расстояния. (Она убеждена в возможности лечения на расстоянии посредством концентрации воли и мысли, но особенно симпатии.)» (7 июля 1932 года. Klinisches Tagebuch. Freud Collection, B22, LC.) Но Ференци не утверждал, что во все это верит. Авт.

290

 В своем жизнеописании Фрейда Джонс опубликовал только первую, уважительную часть письма (См.: Jones III, 179) и опустил аналитическую. Поэтому никто не знал, что описание душевного состояния Ференци (которое воспринималось как отражение зависти и ревности к аналитику, оказавшемуся ближе Фрейду, чем он сам) на самом деле почти слово в слово повторяет диагноз мэтра. Авт.

291

 Это не твердые расценки. Фрейд, который иногда принимал пациентов бесплатно, был склонен учитывать финансовые возможности клиентов. Когда в 1935 году американец Смайли Блэнтон приехал к нему для повторного краткого анализа после лечения в 1929 и 1930 годах, он спросил, сохранились ли прежние цены. Фрейд ответил утвердительно, а затем поинтересовался, в состоянии ли Блэнтон платить такие суммы. «Его тон и манера речи ясно указывали, что он сделает скидку, если обычные 25 долларов в час мне не по карману», – отмечал впоследствии Блэнтон (Blanton Smiley, Diary of My Analysis with Sigmund Freud [1971], 63–64). Авт.

292

 Настроение (нем.).

293

 «Сионизм, – писал мэтр в Иерусалим Й. Двосису, переводившему некоторые его работы на иврит, – пробудил во мне сильнейшие симпатии, которые по-прежнему со мной». С самого начала, отмечает Фрейд, он тревожился за движение, «…что в современной ситуации кажется совершенно оправданным. Хотел бы я ошибаться насчет этого» (Фрейд Двосису, 15 декабря 1930 года. Машинописная копия, Музей Фрейда, Лондон). Подробнее всего свои взгляды на сионизм основатель психоанализа изложил в письме к Альберту Эйнштейну. Вероятно, Эйнштейн просил его публично высказаться по этому вопросу, но Фрейд отказался: «Тот, кто хочет повлиять на массы, должен сказать что-то вдохновляющее, вызывающее отклик, а моя трезвая оценка сионизма не позволяет этого сделать». Он заявлял о своем сочувствии движению, говорил, что гордится «нашим» Иерусалимским университетом и радуется умножению «наших» поселений. «С другой стороны, – писал Фрейд, – я не верю, что Палестина когда-нибудь станет еврейским государством и что христианский или исламский мир когда-либо будут готовы оставить свои святыни в руках евреев. Я бы в большей степени понял поиск еврейского отечества на новой, исторически не обремененной земле». Он понимает, прибавил мэтр, что подобный рациональный подход никогда не привлечет энтузиазм масс и средства богатых людей, однако с сожалением наблюдает «нереалистичный фанатизм» своих еврейских братьев, вызывающий подозрения у арабов. «Я не могу испытывать никакой симпатии к ложным разглагольствованиям, которые из куска стены Ирода делают национальную религию и ради нее оскорбляют чувства местного населения» (Фрейд Эйнштейну, 26 февраля 1930 года. Freud Collection, B3, LC). Авт.