Пепел богов. Трилогия - Сергей Вацлавович Малицкий

от ножа в спину меч и голова не всегда способны оградить. Убить ее хотят. Не хотелось бы имя ее оглашать. Лицо спрятать легко, а ярлык переписывать — себе дороже. А так как она со мной, то и мне надо бы сокрыться.

— Это за что же? — оторопел Эпп. — Бабу убивать — последнее дело, а уж детей…

Сказал и тут же осекся, снова залитый кровью Харкис вспомнил.

— За меня, — отчеканил Кай. — Думаю, что за меня. А занят этим делом кое-кто из той самой мерзости, что селян вокруг Хилана приделывает. Ну и служат им еще… разные. Так что два ярлыка нужно.

— Все на этом? — задумался Эпп.

— Почти, — кивнул Кай. — Я же о двоих говорил. Мне еще нужен и некий оружейник. Хармахи.

— Ты все еще мастер по байкам, — хмыкнул Эпп. — Паркуи… Хармахи… Ты еще сиуна каменного отыщи. Я б посмотрел. Хотя какой теперь сиун, снег кругом.

— Торговец один тебя поминал, говоря о Хармахи, — сказал Кай. — Кетский торговец. Шарни.

— Шарни? — наморщил лоб Эпп. — Невысокий, толстый, шустрый и наглый хитрец?

— Пожалуй, что именно он, — кивнул Кай, поймав смешинку в глазах Каттими.

— Был, — хмыкнул Эпп. — Обманул меня на пару серебряных. Впрочем, Пустота с ним. Я и сам не слишком напрягался, отправил его к цеховому старшине, а уж куда тот его посылал, не знаю. Значит, так. Сейчас в баньку, она об эту пору стылой не стоит у нас, потом спать. Арава скоро вернется, незачем ей все слободки обегать, двоим-троим товаркам шепнет, к утру все знать будут. Она постелет вам в горнице. С утра я схожу в город, выправлю ярлыки. Только имей в виду, ярлыки возьму через Тарпа. Тарпа ты помнишь, но он служака, значит, зануда. Ярлыки даст, есть у него такое право, но наверх доложит. Тупи будет знать, Данкуй — старшина тайной службы. А раз будут знать, могут поинтересоваться. Не боишься разговоров с арува? Ты ведь, зеленоглазый, конечно, прославился и за эти три года, но давняя твоя слава все повыше идет.

— Разговоров не боюсь, — сказал Кай. — Если время будет на разговоры.

— Тогда ладно, — кивнул Эпп. — О Паркуи я ничего, кроме того, что сам под таким именем клана служил и служу, не знаю. А о Хармахи слышал. Но это сказки все. Никто его не видел. Хилан — большой город, тут можно и тысячу человек спрятать, что не наткнешься. Говорят, что есть мастер, который делает такие чудеса из стали, что дух захватывает, но в глаза его не видел никто. Однако откуда-то у цеховых росписи новых ружей появляются и росписи станков особых, приспособы всякие. И даже образцы. Тупи очень оружейному делу благоволит. Как ты знаешь, тут драка была крепкая в начале Пагубы, мерзости слетело много, страсть сколько народу полегло. Как я сам жив остался, не знаю. Самую горячку-то пропустил, пока из Хурная возвращался. Многое уже отстроено, а то, что отстраивать некому, отдали оружейным. Клепают они день и ночь, молотами стучат. Диковинными станками жужжат. Если есть и в самом деле кто-то под именем Хармахи, то он там. Так что думать надо.

Клич брошу, а отзовется кто, увидим. Как представить-то тебя?

— Скажи, что брат его ищет, — проговорил Кай.

— Ух ты! — всплеснул руками Эпп. — И кто брат-то?

— Вот у Хармахи я это и выспрошу, — ответил Кай. — Как твои воспитанники-то, Хап и Хаппар?

— Хороши ребятки, — довольно улыбнулся Эпп. — В дело пошли. Сам Данкуй выпросил их у Тупи в свою службу и жалованьем не обижает. Увидитесь еще, может быть. Но не обещаю. Они все в разъездах. Впрочем, что зря болтать? Я уже говорил про баньку? Поднимайтесь, гости дорогие, да не на выгон, а на помывку и разогрев!

Утром выглянуло солнце, сугробы вдруг начали проседать, даже лужи заблестели на досках крыльца избы Эппа. Развиднелось, и из белой мглы показался противоположный берег Хапы. Подсовывая гостям новую порцию пирогов, Арава наконец подала голос и начала жаловаться и на то, что вокруг страсть какая-то творится, что пакость пустотная только с полгода как в леса отошла, а то без Эппа и во двор выйти страшно было. И что вольных много в городе, видно, вовсе прижали тати их на том берегу Хапы, а Тупи привечает всех, как бы теперь в Хилане не больше народу, чем до Пагубы. А там, где народу много, и мерзость всякая просочиться может. И что этой мерзости собаки, если она по стенам, как по лестницам, лазить может? А еще бывает и с крыльями! Да и то ладно, главное, весной что будет. Засеют ли поля? Соберут ли урожай в деревнях? В первую зиму с полными кладовыми идем, то все голодали, а теперь некоторые нажраться не могут, и не потому, что наесться хотят, а чуют, наверное, смертушку, не хотят мерзости пустотной или соседям, что поудачливее, еду оставлять. Конечно, дурить — не умничать, а ну как с Хиланом случится то же, что и с Намешей? Кому все пойдет?

Поток красноречия прервал старшина. Строго кашлянув, он ввалился в избу с мешком на плече и выложил на стол ярлыки на намешскую чету и ключ от своего домика. Потом цыкнул на Араву, а когда та выкатилась в сени, строго заметил:

— Постояльцами вас я в писарской отметил, не сомневайтесь. По городу будете бродить, под стражу попадетесь, говорите, что постой ищете подешевле. Но на виду не окажетесь, город теперь полон народу. Можно и час бродить, а знакомой рожи не увидеть. Насчет Хармахи удочку забросил, поклевка будет — дам знать. Все, что ли?

— Спасибо, Эпп, — поднялся со скамьи Кай.

— Да не за что пока, — фыркнул старшина и вытряс на стол какое-то тряпье и овчины. — Вот. Переоденьтесь. Намешцами записаны, так и выглядеть должны как намешцы. А этот наряд мне оставьте. Не пропадет. Арава все постирает и зачинит. Вон, зеленоглазый, у тебя вся спина разодрана. Что ж девка твоя не зашила?

— Прихватила, и ладно, — приобнял покрасневшую Каттими Кай. — Какое шитье в снежном лесу, старшина?

Облака не расползлись, но стали полегче, прояснились, кое-где даже засияли прорехами, в которых багровело все то же небо. Но росчерка летящего силуэта не находилось. На воротах Хилана никакого интереса ни прикинувшийся сорокалетним намешцем Кай, ни его спутница, которая дула губы из-за навешанных на нее пальцами охотника не