Сочинения - Валерий Брюсов

Вновь сомкнут древний простор!

Над нашим нищенским пиром

Свет небывалый зажжен,

Торопя над встревоженным миром

Золотую зарю времен.

Эй, ветер, ветер! поведай,

Что в распрях, в тоске, в нищете,

Идет к заповедным победам

Вся Россия, верна мечте;

Что прежняя сила жива в ней,

Что, уже торжествуя, она

За собой все властней, все державней

Земные ведет племена!

7 октября 1920

К русской революции

Ломая кольцо блокады,

Бросая обломки ввысь,

Все вперед, за грань, за преграды

Алым всадником – мчись!

Сквозь жалобы, вопли и ропот

Трубным призывом встает

Твой торжествующий топот,

Над простертым миром полет.

Ты дробишь тяжелым копытом

Обветшалые стены веков,

И жуток по треснувшим плитам

Стук беспощадных подков,

Отважный! Яростно прянув,

Ты взвил потревоженный прах.

Оседает гряда туманов,

Кругозор в заревых янтарях.

И все, и пророк и незоркий,

Глаза обратив на восток, —

В Берлине, в Париже, в Нью-Йорке, —

Видят твой огненный скок.

Там взыграв, там кляня свой жребий,

Встречает в смятеньи земля

На рассветном пылающем небе

Красный призрак Кремля.

4 декабря, 1920

Парки в Москве

Ты постиг ли, ты почувствовал ли,

Что, как звезды на заре,

Парки древние присутствовали

В день крестильный, в Октябре?

Нити длинные, свивавшиеся

От Ивана Калиты,

В тьме столетий затерявшиеся,

Были в узел завиты.

И, когда в Москве трагические

Залпы радовали слух,

Были жутки в ней – классические

Силуэты трех старух.

То народными пирожницами,

То крестьянками в лаптях,

Пробегали всюду – с ножницами

В дряхлых, скорченных руках.

Их толкали, грубо стискивали,

Им пришлось и брань испить,

Но они в толпе выискивали

Всей народной жизни нить.

И на площади, – мне сказывали, —

Таи, где Кремль стоял как цель,

Нить разрезав, цепко связывали

К пряже – свежую кудель,

Чтоб страна, борьбой измученная,

Встать могла, бодра, легка,

И тянулась нить, рассученная

Вновь на долгие века!

5 октября 1920

Весной

Не в первый раз твои поля

Обозреваю я, Россия;

Чернеет взрытая земля,

Дрожат, клонясь, овсы тугие

И, тихо листья шевеля,

Берез извилины родные.

Вот косогор, а вот река,

За лесом – вышка колокольни;

Даль беспредельно широка,

Простор лугов, что шаг, раздольней;

Плывут неспешно облака,

Так высоко над жизнью дольней.

Вы неизменны, дали нив,

Где свежий колос нежно зреет!

Сон пашни новой, ты красив,

Тебя встающий день лелеет!

И с неба радостный призыв

Опять в весеннем ветре веет.

Да, много ты перенесла,

Россия, сумрачной невзгоды,

Пока, алея, не взошла

Заря сознанья и свободы.

Но сила творчества – светла

В глубоких тайниках природы.

Нет места для сомнений тут,

Где вольны дали, глуби сини,

Где васильки во ржи цветут,

Где запах мяты и полыни,

Где от начала бодрый Труд

Был торжествующей святыней!

7 июня 1920

Нам проба

Крестят нас огненной купелью,

Нам проба – голод, холод, тьма,

Жизнь вкруг свистит льдяной метелью,

День к дню жмет горло, как тесьма.

Что ж! Ставка – мир, вселенной судьбы!

Наш век с веками в бой вступил.

Тот враг, кто скажет: «Отдохнуть бы!»

Лжец, кто, дрожа, вздохнет: «Нет сил!»

Кто слаб, в работе грозной гибни!

В прах, в кровь топчи любовь свою!

Чем крепче ветр, тем многозыбней

Понт в пристань пронесет ладью.

В час бури ропот – вопль измены,

Где смерч, там ядра кажут путь.

Стань, как гранит, влей пламя в вены,

Вдвинь сталь пружин, как сердце, в грудь.

Строг выбор: строй, рази – иль падай!

Нам нужен – воин, кормчий, страж!

В ком жажда нег, тех нам не надо,

Кто дремлет, медлит, тот не наш!

Гордись, хоть миги жгли б как плети,

Будь рад, хоть в снах ты изнемог,

Что, в свете молний, мир столетий

Иных ты, смертный, видеть мог!

1920

Товарищам интеллигентам

Инвектива

Еще недавно, всего охотней

Вы к новым сказкам клонили лица:

Уэллс, Джек Лондон, Леру и сотни

Других плели вам небылицы.

И вы дрожали, и вы внимали,

С испугом радостным, как дети,

Когда пред вами вскрывались дали

Земле назначенных столетий.

Вам были любы – трагизм и гибель

Иль ужас нового потопа,

И вы гадали: в огне ль, на дыбе ль

Погибнет старая Европа?

И вот свершилось. Рок принял грезы,

Вновь показал свою превратность:

Из круга жизни, из мира прозы

Мы вброшены в невероятность!

Нам слышны громы: то – вековые

Устои рушатся в провалы;

Над снежной ширью былой России

Рассвет сияет небывалый.

В обломках троны; над жалкой грудой

Народы видят надпись: «Бренность!»

И в новых ликах, живой причудой

Пред нами реет современность.

То, что мелькало во сне далеком,

Воплощено в дыму и в гуле…

Что ж вы коситесь неверным оком

В лесу испуганной косули?

Что ж не спешите вы в вихрь событий —

Упиться бурей, грозно-странной?

И что ж в былое с тоской глядите,

Как в некий край обетованный?

Иль вам, фантастам, иль вам, эстетам,

Мечта была мила. как дальность?

И только в книгах да в лад с поэтом

Любили вы оригинальность?

Февраль и март 1919

Только русский

Только русский, знавший с детства

Тяжесть вечной духоты,

С жизнью ваявший, как наследство,

Дедов страстные мечты;

Тот, кто выпил полной чашей

Нашей прошлой правды муть, —

Без притворства может к нашей

Новой вольности примкнуть!

Мы пугаем. Да, мы – дики,

Тесан грубо наш народ;

Ведь века над ним владыки

Простирали тяжкий гнет, —

Но когда в толпе шумливой,

Слышишь брань и буйный крик, —

Вникни думой терпеливой,

В новый, пламенный язык.

Ты расслышишь в нем, что прежде

Не звучало нам вовек:

В нем теперь – простор надежде,

В нем – свободный человек!

Чьи-то цепи где-то пали,

Что-то взято навсегда,

Люди новые восстали

Здесь, в республике труда.

Полюби ж в толпе вседневный

Шум ее, и гул, и гам, —

Даже грубый, даже гневный,

Даже с бранью пополам!

1919

К Варшаве!

К Варшаве красноармейцы,

В Балтике английский флот.

Знамена красные, взвейтесь,

Трубите красный поход!

Пусть там, в Европе, смятенье,

Всплески испуганных рук.

На кинематографической ленте

Веков – новый круг.

Та Москва, где Иван Грозный

Плясал пред кровавым костром;

Где в безлюдьи, ночью морозной,

Варваров клял Наполеон;

Где – храмы, святыни, ковчеги,

Дворцы, особняки богачей, —

Сорвалась с тысячелетнего места

И в пространствах, без меты,

В неистовом беге

Летит, ружье на плече.

Над Тверской, над Садовой – самумы,

Над Остоженкой – неистовый вихрь:

Всей республики воплощенные шумы,

Кремля громовые думы, —

Создавать, разрушать, творить.

Рушатся незыблемости зданий,

Новый Капитолий встает;

Водоворот,

Всех заарканив,

В багряном тумане,

В невероятность влечет.

Мы подняты на взбешенных волнах,

На их гребень, как в седло, взметены,

Мы пьяны от брызг соленых,

Копьями звезд пригвождены.

Мы плывем в растущем потопе,

Все заливая кругом,

Пока в смятенной Европе

Над нашим разгромом – стон!

К Варшаве, красноармейцы!

Пусть в Балтике английский флот!

Ликуйте, пляшите, смейтесь —

Над расплавленной яростью вод!

1920

Мятеж

(Памяти Эмиля Верхарна, как поэта и друга)

В одежде красной и черной,

Исполин,

От земли к облакам

Восстающий упорно,

Властелин,

Диктующий волю векам

Необорно, —

Мятеж,

Ты проходишь по миру,

Всегда

Светел, свободен и свеж,

Как в горном потоке вода.

Возьми

Пламя пожара,

Взбежавшее яро,

Как гигантскую лиру;

Греми

Грохотом рушимых зданий;

Аккомпанируй

В кровавом тумане

Реву толпы,

Сокрушая столпы»

Библиотек,

Фронтоны музеев,

Одряхлелых дворцов.

Ужас посеяв, —

Как отравленный дротик,

Кинь свой озлобленный зов:

«За рабов!

Против царей, вельмож, богачей, иереев!

Против всех ставленных!

За подавленных!»

Не все равно ли,

Правда иль нет этот зов!

Ты полон дыханием воли,

Ты силен сознанием власти,

Ты – нов.

Пусть книги горят на кострах дымно-сизых;

Пусть древние мраморы в тогах и в ризах

Разбиты на части

(Заряды для новых орудий!),

Пусть люди,

Отдавшие жизнь за свободу народа,

У входа

Опустелых темниц,

Расстреляны, падают ниц

С заглушенным криком: «Свобода!»

Пусть в шуме

Растущих безумий,

Под победные крики, —

Вползает неслышно грабеж,

Бессмысленный, дикий, —

Насилье, бесстыдство и ложь.

Пусть!

Разрушается старое, значит, поднимется новое.