Дары инопланетных Богов - Лариса Кольцова

созданным для укрытия человеческого счастья. Оно было чёрным зевом Хроноса, разинутым для поглощения и лишь на время задумчиво застывшим над своей маленькой жертвой, наблюдая за её самонадеянной вознёй. Дискомфорт внешний усиливал то, что она тщетно пыталась затолкать как можно глубже, — страх невнятного будущего, нежелание его детальной обрисовки для себя. Она цеплялась только за настоящие мгновения взаимно счастливой близости, родной и предельно возможной открытости. Рудольф уснул и не включил теплое кондиционирование воздуха. Нэя же не умела этого делать. Она боялась странной и сложной техники. Смятый плед весь целиком был под Рудольфом, и Нэя не хотела его тревожить. На окружающий всё здание лесопарк наползал не только холод, но и всеохватный мрак. Он растворял в себе всё, топил, не обещая возврата тепла, красок и форм поглощаемому миру. Если она уйдёт к себе в свой уютный и светлый кристалл, то Рудольф, проснувшись и не обнаружив её, обидится. И Нэя, дрожа, прижалась к его горячему телу и укрыла своё плечо его послушной и тяжёлой рукой. Спине стало тепло, а на живот она натянула край пледа, который смогла всё же вытянуть из-под него. Он что-то промычал, но не проснулся.

Она опять подумала о пугающей и загадочной маске. Могла ли она быть только её бредом? Если была она частью той, закрытой для Нэи информации, что таилась в таких же загадочных и живых хранилищах инопланетного существа, спящего рядом с нею сейчас. Выходит, она с ним сплелась настолько тесно и глубинно, что он перетекает в неё не только в процессе телесного акта любви, но и как-то ещё, информационно. А она? Значит и она тоже? В этом и есть таинство любви, в слиянии двух существ в единое уже, но внутреннее существо при остающемся разъединении внешнем? Ответа на свой собственный вопрос у Нэи не было.

Наползающие сумерки

Каким ты был на Земле?

Ответа на свой собственный вопрос у Нэи не было: «Что будет, когда ребёнок выйдет на свет и станет явленной реальностью для всех»? А не задавать его себе она не могла. Когда по утрам с подавляемой тревогой рассматривала себя в зеркало, вставая с постели. Отмечала малейшее изменение в себе. И если очередной день изменений, вроде, и не приносил, то по прошествии месяца, другого, они являлись настолько очевидными ей, но тщательно и умело укрываемыми от всех. Она ела за двоих в присутствии удивлённых её аппетитом обитательниц «Мечты», а они обедали и ужинали все вместе в том самом, бездействующем теперь, круглом зале показов. Эля любезно подкладывала ей добавку, и непонятно, что думали другие, а наблюдательность в мелочах не является последним женским свойством. Спохватившись, Нэя стала умышленно разыгрывать отсутствие аппетита, по возможности обедая у Рудольфа или у себя в своём жилье. Но от Эли она укрыться не могла. И сонливость накатывала временами такая, что она спала по полдня, забросив работу и раздражая своих малочисленных уже, персональных клиенток невозможно-затянутым сроком изготовления того или другого изделия из тех, какие нельзя было доверить уже никому. Если это происходило, взыскательные и чуткие на малейшие нюансы привереды тут же распознавали подмену. Изделию сразу же не хватало чего-то, что не имело определения, а было зримо. Так было и у бабушки. Как ни старались потом многие повторить её, не получалось ни у кого. Подобие было, а той особой, вроде и простой, а не уловимой мерцающей грации в созданной вещи не было. Одеяние дочери Надмирного Света превращалось в обычное, если не банальное. А дочерью Надмирного Света хотелось быть каждой. Даже не очень молодой, не очень и складной. Она и сама превращалась уже в не очень складную, утаивая под избыточными извивами тканей заплывающую талию, придумав модель вообще просторную. И все захотели стать такими же, считая это её очередным изобретением и шиком. Женщины — облака заполнили вдруг ЦЭССЭИ, вызывая непонимание и насмешку у консервативных обывательниц. Что касается мужчин, большинству не были доступны подобные тонкости восприятия женского тряпья. Болтается что-то на фигуре и ладно! Главное, чтобы красочно и чистенько. «Красиво, волшебно и для глаза приятно», — как шутил обычно Рудольф на требования Нэи дать оценку её творчеству.

«ЗОНТ» — Закрытый Объект Наземного Типа, или «Зеркальный Лабиринт», как называли его местные жители городка, был сердцевиной ЦЭССЭИ, его сакральная и самая оберегаемая часть, уходящая под землю на несколько уровней. Сам же город в лесах и садах был окружен стеной четырехметровой высоты. Один из углов стены выходил на трассу, ведущую в близко расположенную столицу Паралеи. Стена имела силовое поле, защищающее её сверху. Источник, генератор поля, был скрыт под землей. Невидимая сила отбрасывала любого любопытствующего сильным ударом, не смертельным, но ощутимым. И желающих испытывать на себе его воздействие становилось всё меньше и меньше с каждым очередным днем и годом, пока стена не стала привычной для людей близлежащей окраины настолько, что они перестали подходить к ней. Они воспринимали стену как границу своего мира обитания, за которой делать было нечего. Есть и есть. Помимо неё столько интересных и разнообразных мест. Но, по сути, не так уж и привлекало их разнообразие каких-то там мест, где их никто не ждал. Их мир был весь перекрыт и разделён такими же недоступными кусками, куда большинству хода не было. Жители Паралеи были тихи и послушны, бестолковы отчасти, потому что неразвиты, архаизированы умышленно убогой системой образования, практически её отсутствием. И путешествия по своей стране были большинству неведомы, да и неинтересны. Помимо стены и защитного поля имелась и система визуального скрытого контроля.

Нэя никогда не покидала пределов обустроенного лесопарка и не стремилась, не понимала, зачем ей? Совать свой нос туда, где её не ждут и где неизвестно, что ей делать. Склонность к путешествиям была в ней не развита, как у большинства жителей страны из простого сословия. А она таковой и была, проведя своё детство в бедном районе, когда и формировалось её восприятие действительности. И живя в плантациях Тон-Ата, она никогда не интересовалась тем, что скрыто за линией горизонта. То же, что и всюду. Декорации менялись, а жизнь и люди, наполнение их суеты были всё те же.

Но с Рудольфом она стала гулять гораздо дальше пределов обустроенных садов и расчерченных лесных дорожек, и постепенно изучила много новых, казавшихся ей дикими мест и закоулков леса, примыкающего к обустроенному лесопарку. Рудольф любил гулять там, где не было никаких тропинок, а заросли пугали Нэю своей нетронутой