Путь ( 2 книга - 6 книга) (СИ) - Игнатов Михаил Павлович "Аорорн"

– Даже не повернешься поприветствовать собрата?

– Здесь и сейчас, в этой части площадки, ты гость. Меня учили, что именно гости должны первыми приветствовать хозяев, особенно если отрывают их от дела.

– Всё язвишь?

– А что? Я неправ?

Риквил помолчал и сообщил:

– Я пришёл сразиться с тобой.

Вот только мне и впрямь не было дела до его желаний. Больше я не спущу ему ни одного слова. Уже два дня как он пришёл в себя, но обходил меня стороной, и я решил даже, что слова Мириота подействовали и на него, и на его жену. А вышло, что Риквил всего лишь выжидал, когда некому будет остановить его. Мне это надоело. Если Мириот не может указать ему как себя вести, то это сделаю я. И либо Риквил признает, что мы равны, как идущие во Второй, как идущие к Небу, как шэны, либо я снова втопчу его в камни.

– Для начала поздоровайся со мной, собрат.

Молчание стало мне ответом. Но едва я презрительно улыбнулся, как за спиной раздался полный злости голос:

– Хорошо! Приветствую тебя, собрат Леград. А теперь повернись и достань свое копье переросток.

Но я не собирался поворачиваться. Меридианы остыли, и я снова отправил в них энергию.

– Приветствую, собрат. Я, как видишь, занят тренировкой. И раз ты так невежлив, что даже не поинтересовался, а есть ли у меня время на твои развлечения, то вынужден тебе отказать.

– Что?

Я повысил голос, наконец показав свое раздражение:

– Ничего! Можешь сходить к Мириоту и попросить научить тебя вежливости, – похоже, сейчас меня было слышно и тем ватажникам, что уже вышли на площадь. – Или понаблюдать, как остальные договариваются со мной о схватках.

– Хорошо, хорошо...

На этот раз злости в голосе стало меньше, но важнее то, что в спину отчетливо потянуло теплом и необычной острой тяжестью, словно между лопаток уперлось остриё тяжёлого меча. Он что, примеривается куда бы ударить клинком? Глупец думает, я не почувствую его желаний?

– Леград, я вижу ты уже давно гоняешь технику по меридианам. Самое время прерваться, чтобы все ощущения от тренировки отложились в голове. И размяться. Оглянись.

Я снова создал купол защиты, на этот раз, понимая, что схватка с упрямым Риквилом неизбежна, совсем крохотный, на пределе своего понимания техники. Голос ватажника зазвенел, как меч после сильного удара:

– Оглянись, собрат!

И мы наконец встретились взглядами. Я был спокоен. Мне от него нужно лишь уважение равного, и услышав его хотя бы на словах, сам перестану отвечать презрением. А вот тёмные глаза Риквила окончательно потемнели. Что в них? Гнев? Ненависть? Неважно. Я вовсе не виноват в том, что жизнь этого ватажника так стремительно меняется. Он выбрал не того человека, чтобы выместить обиду на судьбу.

Волк раскинул руки:

– Взгляни, собрат. Большая часть наших с тобой товарищей ещё ленится выйти сюда и площадки пусты. Не пройдет и пары тысяч вдохов, как здесь будет тесно. Самое время сойтись в тренировочной схватке. Потом, боюсь, нам придётся сдерживать удары, чтобы не задеть кого‑нибудь из них. Сейчас я достаточно вежлив? Или мне нужно сделать что‑то ещё? Поклониться тебе?

Я хмыкнул, принюхиваясь, и склонился на миг сам, впечатывая кулак в ладонь:

– Приятно услышать здравые слова, собрат. Ты прав. Сдерживать себя в тренировке ужасно и мне изрядно надоело. Мне кажется, что Мириот и Таори меня вечно жалеют. Но ты ведь не будешь?

Риквил довольно оскалился:

– Разумеется, нет. Жалеть волчат, только портить.

Я лишь ухмыльнулся на эту подначку, шагая к центру площади. Туда, где всегда проходили схватки. Десять вдохов, снятые амулеты и мы стоим друг напротив друга, сжимая в руках оружие. Еще вдох и схватка начинается сразу с земных техник. Мы запускаем их с двух рук, заполняя пространство между нами исчезающим крошевом призрачных лезвий. Я знаю, что не сумею попасть в него, он знает, что не сумеет попасть в меня. Все эти Лезвия и Шипы нужны лишь для одного – выиграть время, отвлечь противника, сойтись ближе. Мне это невыгодно, но я позволяю схватке идти таким путем. Риквил лучше меня в искусстве меча и этому я буду у него учиться.

Мы сошлись в звоне стали. Вдох. Пять вдохов. Десять вдохов. Но я всё ещё стоял, ещё ни разу не воспользовавшись Покровом, чтобы защититься от пропущенного удара. То, что я не использовал техник и подпустил Риквила ближе, не означало, будто я забыл про главное преимущество своего оружия – длину. Сила копья, а значит и моего Молота в том, насколько он делает мои руки длиннее. Древко изгибалось по змеиному, встречая сталью длинный меч ватажника. Оружие, созданное Древними и оставленное ими здесь для всех, кто только сможет добраться до этого Зала, не могло перерубить Ясень, выросший возле ворот во Второй пояс и покрытый символами из моей крови.

Крохотный Шаг назад, пять неуловимо быстрых, слившихся в одно движений, отдавшихся в мышцах болью и я отступаю. Мгновение и в моих руках два Молота Монстров. Ещё одно мгновение и призрачная копия, созданная техникой мертвого Тигра, отправляется в полет. Вот такого Риквил не ожидал: он успел отмахнуться мечом, но не сумел превозмочь мой замах, усиленный техникой, которую я купил у Салка. Полупрозрачный Пронзатель вошел в грудь ватажника, разлетевшись на осколки и заставив его сделать шаг назад. Вдох казалось, что это весь успех моей уловки, но затем Волк закашлялся, схватившись за грудь и разбрызгивая по площадке кровь, а я оскалил зубы в ухмылке:

– Ну что? Волчата растут? Стоило мне чуть нахвататься знаний и едва сравняться с тобой в звёздах, как ты уже ранен. Или ты скажешь, что сдерживал удары и жалел меня?

Если сначала Риквил лишь молча вытер рот от крови, то здесь не выдержал:

– Сука!

Скольжение и он уже рядом, но я просто ждать его не собираюсь. Удар ногой в камень площадки уносит меня в сторону Шагом и покрывает ватажника льдом. На этот раз я точно вижу десяток снежинок, исчезающих в теплом воздухе. Мгновенной заминки противника мне хватает для того, чтобы перехватить оружие за середину древка и раскрутить в воздухе, превращая в два крыла, что рассекают воздух передо мной. Сначала воздух, а уже через мгновение они обрушиваются на Риквила. Сверху, слева, справа, снизу, в голову, по ногам: сталь лезвия и подтока грозят везде, оплетая противника. И заставляя его сделать шаг назад. Впервые я превосхожу опытного ватажника в танце стали и меч не в силах ему помочь. Шаг вперед, давя на него и снова покрывая льдом. Риквил рычит, явно используя технику ловкости, вот только с этим он запоздал – лезвие рассекает ему плечо.

Меня обдает мгновенной вспышкой радости – снова не использовал Покров! Это единственное, что я успеваю перед тем, как уже на меня начинают давить. Теперь меч ватажника успевает не только отбить мои удары, но и угрожает мне самому, рвясь то к пальцам, сжатым на древке, то к лицу, то к ноге. Сейчас моё оружие вдвое короче, а моя техника ловкости уже истекла. И я снова использую технику силы, нанося удар не по Риквилу, а по его мечу.

Удар Ярости!

Руки сводит от столкновения стали, локти сотрясает болью, но я отрываю ладонь от древка и использую простое Ядро. И снова ватажник не использует ни Покров, ни Опору, словно не уловив миг опасности, и его отшвыривает от меня на два шага. И мы снова замираем, не спеша продолжать схватку.

Моя рука, протянутая к нему, дрожит, но Риквилу пришлось ещё хуже. Меч цел, но ладонь его окровавлена – кожа между большим и указательным пальцем лопнула. Энергия на технику Ярости потрачена не зря – против людей она тоже отлично подходит. За эту неделю, сходясь в схватках с другими ватажниками, я придумал много приемов, но применить эту оружейную технику ни разу не рискнул... Во что бы превратилась рука моего напарника по тренировке, если бы моя духовная энергия преодолела его, вложенную в оружие и рванулась бы дальше, в тело?

А вот Риквил достаточно высокого возвышения, обладает хорошим мечом, к тому же достаточно мне неприятен. На ком, как не на нём испытывать опасные трюки? А вылечить ему рану здесь есть кому. Это если не считать разрешения шэнам пользоваться специальной лечебной формацией в одном из помещений Зала. Вряд ли можно сравнить это с Павильоном, ведь боль в меридианах она почти не устраняла, но Волку бы хватило. Пережил бы. Даже если бы я вложил в Ярость всё, что мог. Но я этого не сделал. Пусть ценит. И я сообщил об этом злому ватажнику, лишь слегка приукрасив: