Отчаянная девчонка - Екатерина Вильмонт

– А ты и не ударила! Он, по-моему, на тебя клюнул!

– Ты так считаешь? Правда? Ой, здорово, он мне так нравится!

И Мотька повела разговор на свою любимую тему – про любовь! Ее хлебом не корми, дай порассуждать о любви. Мне это сейчас было на руку, и тема эта волновала до жути. Через час я побежала к телефону, но Федора Тихоновича еще не было.

Я вернулась к Мотьке. Она собиралась встать к ужину, но Ниночка, большая специалистка по травмам ног, категорически запретила ей сегодня вставать, велела прикладывать пузырь со льдом и даже принесла нам наверх ужин, чтобы Мотьке не скучно было одной.

Я звонила каждый час, и только в половине одиннадцатого, когда в доме все уже успокоились, охранник сказал мне, что хозяин прибыл. Мотька задремала. Скорее, нельзя терять время, а то вдруг он уляжется спать!

Схватив сумку, я на цыпочках спустилась вниз и выскочила из дома. Через пять минут я уже звонила у ворот. Открыл мне знакомый охранник.

– Заходи, подруга, сейчас мы отсюда хозяину звякнем, и ты сама с ним поговоришь.

Сердце у меня билось где-то в горле. Нет, так нельзя, надо взять себя в руки. Парень нажал на какую-то кнопку, и вскоре раздался знакомый голос:

– Что там еще?

– Хозяин, тут девчушка какая-то хочет с вами поговорить!

– Что еще за девчушка?

– Да внучка Потоцкого!

– Кто?

Я оттерла плечом парня и подошла к переговорному устройству.

– Федор Тихонович, мне необходимо поговорить с вами по срочному и очень важному делу.

– Что за дело?

– Я должна поговорить с вами с глазу на глаз!

– Ого! – хохотнул в кулак охранник. – Отчаянная дивчина!

– Да о чем нам разговаривать! Тебе спать пора в такой час!

– Поверьте, это в ваших интересах! – И откуда только силы берутся на такой разговор? Впрочем, дальше мне еще больше сил понадобится.

– Хорошо! Шурик, проводи ее!

Шурик, явно проникшийся ко мне симпатией за мою храбрость, повел меня к большому дому. В глаза мне бросилась невероятная безвкусица. Дом явно был обставлен дизайнером, красивая дорогая мебель, но детали! Лампа с черным слоном, какие-то столики с пепельницами в виде позолоченных зверей…

– Вот, посиди здесь, – сказал мне Шурик.

Я села на зеленый кожаный диван, на спинку которого была брошена тигровая шкура. Когда я до нее дотронулась, оказалось, что она искусственная. Все это я отмечала как-то подсознательно, чтобы чем-то занять себя в ожидании предстоящего самого важного в моей жизни разговора. «Ни за что не встану, когда он войдет, – сказала я себе. – В конце концов я – женщина, а он просто бандит».

– Добрый вечер, – раздался вдруг сзади противный знакомый голос. – Чем могу служить?

Я повернула голову. Он стоял чуть позади меня. До чего же отвратный тип, и как эта Надя с ним живет? Фу!

– Итак, чем могу служить? – повторил он.

– Федор Тихонович, – тихо сказала я и откашлялась, чтобы прочистить горло. – Мне нужно с вами поговорить!

– Это я уже знаю. Так о чем же разговор пойдет?

Он сел наконец в кресло напротив меня и закурил.

– Федор Тихонович, я знаю, что сегодня по вашему приказу похитили Константина Лаврухина.

– Что?

– Вы же прекрасно слышали, что я сказала.

– И что дальше?

– Если вы его не отпустите до часу ночи, то к утру в милиции окажется эта пленка! – Я вытащила из сумочки кассету.

– И что же такое на этой пленке? – ухмыльнулся Федор Тихонович. – Позвольте полюбопытствовать!

Я протянула ему пленку.

– Только не вздумайте стереть запись, это ни к чему не приведет. Это всего лишь копия. К тому же у меня не одна пленка, их много.

Он включил магнитофон.

«– Камни пропали, понимаешь, из пустой квартиры, где за окнами снайпер следит… Вот сволота, а теперь в тюрягу от меня спрятался, думает, я его там не достану!..»

– Откуда это? – ошалело спросил Федор Тихонович.

– Неважно, но у меня этих пленок много. И если…

– Хватит мне угрожать! Кто тебя подослал? Ничего себе народец у вас, если малолетку на такой разговор посылают!

– Федор Тихонович, послушайте еще.

Он снова включил магнитофон. И вдруг начал медленно бледнеть, краска просто постепенно отливала от его лица, сперва побелел лоб, потом щеки…

– Так что если Константину или Кириллу будет нанесен хоть малейший ущерб…

– А ты сама за себя не боишься? Нет?

– Чего мне бояться? Если с ними, или со мной, или с кем-то из моих близких хоть что-нибудь случится, то пленки немедленно попадут в милицию, а они, кстати, надежно спрятаны. Нам известно многое: и о краже камней, и о курьере с дипломатическим паспортом, и еще об очень многом…

Тут я уже блефовала, больше мы ничего не знали.

Если можно побледнеть еще сильнее, то это с ним произошло. Побледнели даже бородавки.

– Кстати, курьер вам больше не понадобится, камни возвращены в фирму.

– Что? Что ты болтаешь? – заорал он.

– Позвоните вашим снайперам, пусть убираются! И оставьте в покое братьев. Тогда пленки будут уничтожены в вашем присутствии.

– Ничего не понимаю! Кто мог взять камни? Каким образом?

– Камни взяла я!

– Но как ты узнала? Чепуха! Как ты могла попасть в ту квартиру?

– Федор Тихонович, вы еще не поняли, что каждый ваш шаг контролируется?

– Но кем?

– Мною!

– Но кто ты такая? Ты же внучка Потоцкого?

– Да, я внучка, но не только.

Что я плету, он, чего доброго, решит, что я какой-то криминальный авторитет, впрочем, терять мне уже нечего, да оно и к лучшему. Чем невероятнее, тем достовернее!

Он растерянно молчал. Необходимо воспользоваться этой растерянностью.

– Итак, Федор Тихонович! Я готова отдать вам все пленки, но лишь на определенных условиях.

– Каких?

– Вы возвращаете Константина Лаврухина, оставляете в покое его и Кирилла и навсегда забываете обо мне и моих людях!

– Понял! Банда подростков! Я что-то об этом слышал… Но…

– Вы движетесь в верном направлении, и, поверьте, если вы не выполните эти условия…

– Да, да, понимаю! Могу я хотя бы подумать?

– А о чем тут думать? Немедленно верните Константина. И вообще, если вы пойдете на мои условия, я позволю вам уехать за границу. Ведь ваша дочь и жена в Швейцарии?

Если можно побледнеть еще больше, то это произошло.

– Я сейчас, – дрожащим голосом произнес он.

Странно, наверное, актерские гены во мне взыграли, но я и в самом деле чувствовала себя главой какой-то молодежной группировки.

Он вышел. Прошло минут пять, еще немного, и я испугалась, что потеряю кураж, а этого допустить нельзя. Слишком многое поставлено на карту.

Вскоре он вернулся и упал в кресло.

– Его сейчас приведут, – хриплым шепотом произнес он.

Господи, неужели, неужели я спасла Котю? Только как бы он не испортил мне всю игру!

И вот распахнулась дверь, и Шурик втолкнул в комнату Котю. Слава богу, вид у него был нормальный, никакого вреда ему пока не причинили.

– Вот, Константин Филиппович, за вами девушка! – криво усмехнулся Федор Тихонович.

– Ася! – ахнул Котя. – Что ты здесь делаешь?

Я вскочила, подбежала к нему и шепнула на ухо:

– Молчи, что бы ни услышал!

– Итак, Федор Тихонович, первую часть договора вы выполнили. А теперь мы уйдем. Завтра вы сообщите мне номер рейса вашего самолета, и я передам вам все пленки. А вы приготовите мне расписку.

– Какую?

– Вы напишете, что раз и навсегда оставляете в покое братьев Лаврухиных, меня и моих близких.

Котя оторопело таращил глаза. Что я такое несу?

– Хорошо. Но какие у меня гарантии?

– Наш покой – ваш покой! – Вот это фразочка! Надо ее не забыть!

– Хорошо! Идите себе!

– Нет! Вы сейчас отмените дежурство ваших снайперов, и пусть они навсегда забудут этот адрес!

Он, ни слова не говоря, набрал какой-то номер.

– Василий, это я. Передай Юрочке, что все отменяется. Этот адрес ни ты, ни он никогда не знали, ясно? – Он положил трубку. – Теперь все?

– Да! Итак, вы приняли мои условия, я, со своей стороны, обещаю раз и навсегда забыть о вас. До встречи в аэропорту! Идем, Константин!

Я взяла Котю за руку и потянула к двери. Он подчинился. Мы прошли мимо совершенно обалдевшего Федора Тихоновича. Потом мимо Шурика, тоже пребывавшего в некотором ошалении.

И вот наконец мы за оградой.

– Котя, миленький! Они с тобой ничего не сделали?

– Слушай, Аська, что ты там из себя изображала? Зачем ты одна туда сунулась?

– Мотька ногу подвернула! А я… мне было так страшно…

– Вообще-то не похоже! Ты с ним как… как королева разговаривала. Тебе не адвокатом быть, а артисткой! Как сыграла! А он ведь поверил, купился! Чудо ты мое!

И вот тут мои нервы сдали. Я разревелась как маленькая. Задним числом мне стало страшно. Но тут же я вспомнила, что Михал Михалыч и Кирилл ничего не знают о судьбе Коти.

Было начало первого, на электричку ему уже не успеть.

– Пошли к нам! – решительно сказала я, вновь вживаясь в роль отважной девицы.