Удача - Б. Седов

В стене, противоположной входу, была дверь, по бокам которой в удобных креслах развалились двое коротко стриженых мощных ребят. Это были Барсик и Могила, уже четыре года охранявшие заведение, в котором с момента открытия не побывало ни одного постороннего человека. Они были одеты в черные костюмы, черные рубашки и черные штиблеты с квадратными носами.

Оба занимались боями без правил и регулярно посещали тренировочный зал, где один из членов сборной России за хорошие деньги поддерживал их в хорошей бойцовской форме. Барсика и Могилу интересовали не только бои без правил. Деньги и умелые блондинки также входили в круг их интересов. Но – больше ничего.

На экране подвешенного к потолку большого плоского телевизора Роман Зенцов душил великого Боба Шрайбера. Этот бой Могила и Барсик смотрели уже раз тридцать, но все еще не могли насытиться зрелищем победы нашего парня над знаменитым чемпионом. Кроме того, они изучали технику боя, а повторение, как известно – мать учения.

– Не, ты видел? – Барсик ткнул пальцем в экран. – Я же говорил, что снизу!

– Да говорил, говорил, – поморщился Могила, не отрывая внимательного взгляда от экрана, – все верно, снизу.

– Вот и не спорь больше!

Барсик довольно откинулся на спинку кресла и достал из кармана пачку сигарет. Могила покосился на него и сказал:

– Это уже шестая.

– Ну и что? – легкомысленно отозвался Барсик.

– А то, что Михалыч сказал – не больше десяти в день. А у нас еще весь вечер впереди.

И Могила неодобрительно поджал губы. Тренировавший Барсика и Могилу Михалыч, как оба уважительно называли его, категорически настаивал на том, чтобы его ученики бросили курить или хотя бы понемногу сокращали количество сигарет.

Могила, не такой заядлый курильщик, как Барсик, просто взял да и бросил.

Завязал напрочь.

А Барсик, который смолил с шести лет, так смело поступить не смог, и теперь Могила постоянно шпынял его, напоминая о словах учителя. Барсик вяло огрызался, но курить все-таки продолжал, хотя и меньше, чем раньше.

Наконец Боб Шрайбер застучал рукой по ковру, и рефери остановил схватку.

– От так от! Знай наших! – Могила сжал огромный кулак и потряс им в воздухе.

– Россия скоро всех раком поставит, – поддержал его Барсик, закуривая шестую сигарету.

В это время дверь медленно открылась, и на пороге показался крепкий молодой мужчина в дорогом костюме и дымчатых очках.

Охранники одновременно встали, и Могила, сделав шаг навстречу посетителю, вежливо сказал:

– Извините, ресторан закрыт на мероприятие.

–  Я знаю, – ответил мужчина, продолжая спускаться по ступенькам.

– Вам назначено? – спросил Могила, решив, что это специальный посетитель.

– Мне? – вошедший засунул руки в карманы и огляделся, – нет, мне не назначено. Но я ищу одного человека, и мне сказали, что его можно найти именно здесь.

Было видно, что внушительные фигуры стражей не произвели на него никакого впечатления.

– А кто вам нужен? – поинтересовался Могила, небрежно поведя плечами.

Мужчина скользнул по нему взглядом и ответил:

– Мне нужен Владимир Федорович Толоконников. Он помолчал секунду и добавил:

– Стилет.

– А по какому вопросу он вам нужен? – вступил в разговор Барсик.

– По такому, который ну никак не касается ш… швейцаров.

Мужчина широко улыбнулся, и оба вышибалы поняли, что он хотел сказать – шестерок. Это было одновременно и демонстрацией уверенности в себе и намеком на то, что каждый сверчок должен знать свой шесток и не задавать лишних вопросов.

– Сейчас его нет, – сказал Могила, проглотив намек, – но он приедет через полчаса. Будете ждать?

– А как же! Обязательно буду. Мне сказали, что у вас тут приличная кухня – это правда?

– Совершенная правда, – ответил Могила, который услышал однажды это выражение в телевизионном сериале про Россию девятнадцатого века.

Он, как старший на воротах, уже принял решение впустить этого человека и позволить ему дожидаться Стилета в зале. Сняв с крючка на стене висевший там металлодетектор, он подошел к гостю и сказал:

– Извините, но у нас такой порядок. Поднимите руки в стороны, пожалуйста.

Мужчина улыбнулся и охотно выполнил просьбу. Пошарив прибором по его телу, Могила повесил прибор на место и, улыбаясь, сказал:

– Все в порядке. Прошу вас.

И сделал рукой гостеприимный жест в сторону двери, завешенной темно-зеленой портьерой.

– А у вас строго! – улыбнулся ему в ответ гость.

– Что поделаешь, – Могила развел руками, – безопасность превыше всего.

– И это правильно, – кивнул гость, проходя вслед за Могилой в сумрачный зал.

Проводив гостя к отдельно стоявшему в углу столику, Могила предупредительно отодвинул кресло и отправился за официанткой Валюшкой, которая в это время торчала на кухне и чесала языком с посудомойкой Земфирой.

Усевшись в мягкое кресло, Знахарь растегнул пиджак и от нечего делать стал разглядывать давно знакомый ему зал. На стенах в дорогих рамках висели неумелые, но сделанные «с чувством» рисунки зэков, между ними красовались наручники, заточки, фигурки, вылепленные из хлебного мякиша, а под самым потолком зал окружала колючая проволока на фарфоровых изоляторах. В углу стоял макет лагерной вышки, и на ней торчал игрушечный вертухай в тулупе и с автоматом.

Знахарь в очередной раз с удивлением подумал о том, как же все-таки непонятно должны быть устроены те люди, которые страстно желают вырваться с постылой зоны, а добившись этого, обустраивают себе место для отдыха по образу и подобию покинутого ими ада.

Из подсобки вышла официантка Валюшка, увидела Знахаря и, нацепив на лицо дежурную улыбку номер два, направилась к нему.

В руке она держала меню, но, когда попыталась положить его перед посетителем, тот удержал ее руку и отрицательно помотал головой.

– Не надо, – сказал Знахарь, – я так спрошу. Валюшка сменила улыбку на номер пять и склонила голову набок.

– Во-первых – пиво «Грольш». Имеется?

– Имеется, – ответила Валюшка.

– Во-вторых – раки есть?

– Есть.

– Отлично! – Знахарь потер руки. – Четыре бутылочки «Грольша» и десяток раков, да покрупнее.

– А горячее? У нас есть…

– Нет-нет, благодарю вас, – прервал ее Знахарь, – может быть попозже, когда придет тот, кого я жду. А пока – только пиво с раками.

– Хорошо.

Валюшка развернулась и, виляя задом, пошла в подсобку.

Знахарь проводил ее взглядом и хмыкнув, достал сигареты.

Первый этап проверки прошел удачно – ни Могила, ни Барсик не узнали его.

Но это был только первый, самый легкий этап. Оба бандюка видели Знахаря раньше всего лишь несколько раз, да и то мельком, в полутьме вестибюля. Больше он не встречался с ними нигде. Вот Стилет – другое дело.

Знахарь был совершенно уверен, что теперь его не узнать, но от прожженного урки, с его невероятной подозрительностью и маниакальной способностью просчитывать то, что люди пытались от него скрыть, можно было ожидать всего.

В предбаннике послышался смех и веселые голоса.

Знахарь повернул голову в ту сторону и замер.

В зал, хохоча, ввалился Доктор. Тот самый Доктор, который провел рядом со Знахарем почти полгода в качестве его телохранителя и помощника и выпил с ним не один ящик водки.

Эта неожиданная ситуация могла обернуться серьезными последствиями, если бы Доктор узнал своего бывшего начальника. Деваться, однако, было некуда, и Знахарь нарочито спокойно стряхнул пепел в бронзовую пепельницу, изображавшую сани-розвальни, и откинулся на спинку кресла.

Доктор окинул Знахаря беглым взглядом и, быстро пройдя через зал, скрылся в подсобке. Через несколько секунд оттуда послышался смех и довольный визг официантки.

Знахарь выпустил из груди воздух и вдруг понял, что не дышал с того момента, как в дверях появился его бывший помощник, он же телохранитель, он же секретарь, он же почти что друг…

Не узнал.

Это было хорошо. Даже очень хорошо.

Знахарь улыбнулся сам себе и подумал, что ему просто повезло, что Доктор заявился сюда раньше Стилета. Теперь встреча с уголовным авторитетом Владимиром Федоровичем Толоконниковым уже не представлялась Знахарю такой рискованной, как пять минут назад. Все было ясно. Стилет не сможет узнать его, тем более, что у Знахаря теперь новый голос.

И, как бы в подтверждение его мыслям, из подсобки вышел Доктор и уселся через несколько столиков от Знахаря. В зале, кроме них, не было никого, и Доктор, с чужой улыбкой посмотрев на Знахаря, приветственно помахал ему рукой. Он совершенно справедливо рассудил, что если человек сидит в этом зале, значит – он свой. Иначе бы его не пустили сюда.