До любви две мили и один шаг (СИ) - Елена Романова

Завтра я должна быть на балу. Нужно ли мне это? Я знаю, что Джеймс получит лицензию на брак, вероятно, самую дорогую, и, не затягивая, обвенчается с Мери не позже, чем через два месяца. Я знаю, что он должен быть счастлив. Он сумеет подчинить сердце разуму, а Мери без оглядки его полюбит.

Притронулась к лицу, понимая, что вновь плачу и чувствую, что в груди бьет набатом. Сколько же мне потребовалось, чтобы найти его — мужчину, которого я смогла полюбить?

— Леди Блайт? — Китти распахнула занавеску, забралась вдруг на подоконник и привлекла меня к себе. Она единственная знала истинную причину моей болезни, так как разговор с врачом, посетившем меня после обморока, состоялся при ней.

Я услышала рыдания — нет, это плакала не Китти, а ваша покорная слуга — леди Анна Верджиния Блайт, черт бы ее побрал. Плакала так, что дверь в комнату приоткрылась и просунулось изумленное лицо миссис Мас, которая, внемля жесту моей горничной, тут же скрылась.

— У меня есть родственники в Хэмпшире, леди Блайт, — прошептала мне на ухо Китти, — добрые и немногословные люди… У них замечательный дом и четверо ребятишек… Там можно выносить и родить здорового малыша. Дай бог, леди Блайт…

Я крепче прижала ее к себе. Даже моя хладнокровная и прагматичная горничная, из которой не выдавишь ни одной эмоции, дрожит и всхлипывает. Что же случилось со всеми нами в Шропшире?

ГЛАВА 16

Жизнь — самый лучший театр, да жаль, репертуар из рук вон плох.

О. Уальд

Утренняя месса придала мне сил. Знать бы еще, чем обернется выходка с бедняжкой Лив, когда она появится в шедевральном выкидыше моей нездоровой фантазии. Как практичная и добрая христианка, я поспешила попросить у Господа прошения и за это. Что ж, теперь моя совесть почти чиста.

Я лежала в ванной, наслаждаясь горячей водой и дурманным паром. Запахи апельсина, тонкой нотки жасмина и пряного вина кружили голову. Китти время от времени подливала пенной воды глубоким деревянным ковшом, и я, лежа с закрытыми глазами, слышала томные переливы ручья, чувствовала пряные ароматы свежего ветра, ощущала над головой высокое небо, окрашенное фиолетовыми красками. Я была где-то далеко на вершинах гор, на высоте птичьего полета…

Моя жизнь изменилась в один миг — во мне билось два сердца.

— Волосы совсем отросли, — произнесла Китти, ласково спускаясь от прядей к плечам намыленными руками, и принялась массировать.

— Оставим так, — беззаботно наслаждалась, расслабляя спину.

— Вы всех сразите, леди, — я ощутила самодовольство в ее словах и брызнула в нее водой.

— Думаешь, твоя стареющая леди даст фору юным дебютанткам?

— Вы нарываетесь на комплимент, госпожа, — она усмехнулась, — вы дадите фору кому угодно.

Она схватила полотенце, оборачивая меня.

— Ваш завтрак уже готов — свежие тосты с клубничным джемом!

Я ехидно закивала, на что моя суровая Китти нахмурила брови. С щеткой в руках она выглядела устрашающе.

Я плюхнулась на стул, давая ей возможность заняться волосами, и, уплетая тосты, поглядывала на нее.

— Ты что-то от меня скрываешь? — проницательно заметила.

Щетка замерла, но затем с поспешностью принялась за дело. Китти взглянула на меня, невероятно покраснев. Не припомню, когда это с ней случалось в последний раз.

— У тебя появился мужчина, — что еще могла скрывать моя юная компаньонка?

Я уселась поудобнее, беря в руки очередной тост.

— Ну? — поторопила, приподняв брови.

Вот и у моей маленькой феминистки завелся тайный роман, который претил всем ее убеждениям. Ох, как знакомо…

Китти сложила на груди руки.

— И как вам это удается? — спросила меня не совсем довольным тоном.

Как? Не знаю, глаз у меня наметан на такие вещи. Румянец на щеках у женщины и блестящий взгляд — первые признаки. Все остальное — моя личная прозорливость.

— Мы лишь хорошие друзья…

Хорошие друзья со временем становятся хорошими любовниками — это аксиома. Страсть — это штука, которая порой рождается прежде любви.

— Китти, — протянула я, склонив голову и бросая на компаньонку выразительный взгляд. — И кто же этот друг?

— Это Эдвард Стоун, — сдалась она.

— Гувернер? — я не сдержала улыбки, и горничная нахмурилась сильнее.

Все вокруг влюбляются, и у этой любви нет преград, почему же у меня все случилось по-другому? Почувствовав легкий угол зависти, тряхнула головой.

Пока Китти укладывала мои волосы, я постаралась сосредоточиться только на одной мысли — сегодня я увижу будущую счастливую чету Остинов. Меня передернуло. Нужно сохранить лицо, а я, вроде, это умела. В какой бы ситуации не оказалась, я могла положиться на воспитанную лондонской аристократией способность не уронить достоинство.

— Ваше платье, леди, — передо мной лежало белоснежное произведение искусства талантливой Линси. Не смотря на черствость этой модистки, она сотворила шедевр.

Помогая мне надеть платье, Китти виновато опускала голову. О, ей меня не пронять своими жалобными взглядами. Все-таки, она скрывала от меня свое увлечение, и я должна за это картинно на нее обидеться.

— Вы приедете поздно, леди Блайт? — воровато бросила, скосив на меня глаза.

— Возможно, — уклонилась от ответа.

Пусть помучается, зная, что я сердита. Забавно видеть ее смущенное лицо, особенно, когда я жеманно поджимаю губы.

Когда я была полностью готова, застыла перед зеркалом. На мне был одет не самый дорогой наряд, в ушах и на шее вместо бриллиантов лишь капельки топаза, вместо косметики лишь чистая ухоженная кожа со смешными веснушками. Я была не я. Но, вместе с тем, я была неотразима.

— Леди Блайт, — за моей спиной послышался голос миссис Мас, который слился с безумным «Ах!» кого-то еще. Миссис Эванс в алом платье и высокой прической вошла следом, приложив маленькие пальчики в атласных перчатках к губам.

— Вы… вы такая… — это, наверно, была ее высшая мне похвала.

Но и от нее невозможно было отвести глаз. Линси заслужила вознаграждение. Клянусь честью, я закажу ей в ювелирном брошь с красным гранатом, пусть щеголяет в ней на праздниках.

— Шерри, ты прекрасна, — я коснулась блестящих белокурых волос.

Даже если у местных мужчин, ослепленных предрассудками, не возникнет стойкого желания ее раздеть, я ей определенно гордилась. Во взгляде появилось очарование, шарм и интерес, свойственные красивым женщинам.