Хирург возвращается - Дмитрий Правдин

— Представь себе, угадал. Пять раз, не меньше, подходил к ней, и всякий раз она увиливала от разговора! Сейчас с минуту на минуту должна появиться: дежурство, похоже, уже сдала.

— Вот такая она и есть! А сейчас можете и не высматривать, — машет рукой Григорий Петрович, — опять повод найдет отвертеться, поверьте на слово!

— Посмотрим, — многозначительно хмыкаю, заслышав знакомую тяжелую поступь у самого входа в отделение.

— Доброе утро, Зинаида Карповна, — улыбаясь, преграждаю я путь заведующей хирургией, — надеюсь, сейчас-то вы мне уделите минутку?

— Здравствуйте, Дмитрий Андреевич, — мерит она меня ледяным взглядом, — не сейчас! Я, знаете ли, и теперь весьма занята!

— Чем, простите, на сей раз? До планерки еще двадцать с лишним минут. Мы с вами успеем обговорить назревшие проблемы…

— Могут быть у меня важные, неотложные дела, о которых женщина не обязана никому докладывать?

Она захлопывает перед самым моим носом дверь кабинета, едва не прищемив мне ногу.

— Ну, что я говорил? — отчего-то весело интересуется Григорий Петрович, когда я с досадой опять плюхаюсь на скрипящий диван в ординаторской.

— Топор своего дорубится!

Планерка проходит без особых эксцессов. Заведующая даже попыталась пару раз плоско пошутить по какому-то незначительному поводу, но ее никто из присутствующих так и не поддержал. В мою сторону она ни разу не взглянула. В воздухе витает запах скорого скандала, и все сотрудники это прекрасно понимают. Неясно только одно: когда он случится?

На утреннем обходе отделения, который проводится раз в неделю по понедельникам, я делаю незначительное замечание: обсуждаемого больного, на мой взгляд, рано выписывать, так как у него еще не до конца затянулась послеоперационная рана. Зинаида Карповна мягко отвечает, что это, мол, не моего ума дело. Я скрипнул зубами, но стерпел.

— Не стоит отправлять эту пациентку в Петрозаводск, в республиканскую больницу! — уже решительно выступаю в следующей палате.

— Отчего же? — щурится Васильева.

— У нее проявляются все признаки начавшейся гангрены ноги! Для чего ее отправлять к сосудистым хирургам? Они ей уже ничем не помогут, а ампутировать конечность явно не станут — отправят назад, предоставив это нам. Так для чего гонять туда-сюда тяжелобольного человека?

— Доктор, этот вопрос решен и обсуждению не подлежит! — режет заведующая. — Не надо вмешиваться в лечебный процесс! Без вас разберемся, что к чему!

— Да, но речь идет о поездке не на соседнюю улицу! А я, прошу заметить, такой же доктор, как и вы, и имею право голоса на утреннем обходе! Почему вы мне рот затыкаете? Прошу это учесть!

— Учтем, учтем! Тоже мне умник нашелся! — тихо шипит Зинаида Карповна, увлекая нас дальше в соседнюю палату.

— Так, а кто убрал здесь дренаж? Кто посмел без моего ведома? — неожиданно срывается она на визгливый крик прямо у постели очередного пациента.

— Перевязоч…ч…чная м…медсестра, н…наверное? — сильно заикаясь, предполагает постовая медсестра, юная затюканная девушка, участвующая в обходе.

— Где эта дура Надя? Я ей покажу!.. — не стесняясь окружающих, голосит руководитель отделения.

— Извините, — наклоняюсь я к самому уху Зинаиды Карповны, — это я вчера ей посоветовал, чтоб убрала дренаж. Судя по истории болезни, он уже больше недели стоит. По нему ничего не отделяется, больной чувствует себя превосходно, для чего эту силиконовую трубку с палец толщиной держать в животе? Она уже работает во вред, а не во благо: как входные ворота для инфекции. Мне ли вам объяснять, что такое «входные ворота»?

— Обойдусь без советчиков! Вы что себе позволяете? — срывается на откровенный визг заведующая. — Понаехали тут! А этой дуре Наде я сейчас устрою Варфоломеевскую ночь!

— Так! А ну, хватит тут орать! Не в лесу, чай, находитесь! — Я крепко беру под локоток Зинаиду Карповну и, несмотря на сопротивление, веду ее в собственный кабинет. Вслед нам глядят десятки пар до чрезвычайности перепуганных глаз.

— Что за хамство? Что это все значит? — уже более спокойным тоном спрашивает доктор Васильева, когда я плотно закрываю за собой дверь.

— Это у вас надо спросить: что случилось, Зинаида Карповна? Что за площадная брань льется из ваших уст? — Я усаживаюсь на диван рядом с вечно разбросанными бумагами. — Вы уже не можете себя контролировать?

— Так. Вышел вон! Я сказала!

— Что я слышу? Это говорит человек с высшим медицинским образованием? Фу, как нехорошо! Я же вам не грублю. Не «тыкаю». Мы с вами не на рынке находимся, где вы продавец картошки, а я покупатель. Мы, смею напомнить, врачи и в настоящее время трудимся в хирургическом отделении. Или запамятовали?

— Я отказываюсь с вами разговаривать! — Зинаида Карповна демонстративно отворачивается.

— На этот раз вам придется меня выслушать! Вы вчера весь день водили меня за нос и увиливали от разговора, но теперь его вам точно не избежать.

— Я не увиливала! Я работала, и вы прекрасно все видели, что мне было не до вас!

— Разумеется, не до меня! Где ж вам меня выслушать, если к вам некие «левые» пациенты постоянно подходили, причем довольно часто.

— С чего вы взяли, что они «левые»? — Заведующая поворачивается ко мне и густо краснеет. — На них что, написано?

— Вы дурака-то из меня не делайте. Я не первый день в медицине. Все напрямую табуном валили к вам, минуя приемный покой. Все без карточек и историй болезни и, заметьте, на ночь глядя.

— От вы какой глазастый!

— А то!

— А может, это мои постоянные больные?

— Меня не интересуют ваши дополнительные заработки! Я не лезу в ваш карман!

— И правильно делаете! Вы все равно ничего не докажете!

— Я вам еще раз повторяю, меня не интересуют ваши «леваки», но раз вы находите время для посторонних людей, то почему вы отказываетесь выслушать своего сотрудника?

— А вы не мой сотрудник!

— А чей же, интересно?

— Вас Михал Михалыч нанял, он пускай с вами и разговаривает!

— Зинаида Карповна…

Тут я встаю с дивана, делаю строгое лицо и смотрю на нее немигающим взглядом. Она как-то нервно ухмыляется.

— Не надо так смотреть, чего доброго, дырку во мне прожжете!

— Я предлагаю расставить все же точки над «i». Догадываюсь, что вам не совсем приятен этот разговор, однако какие бы вы мне гадости ни говорили, как бы мне не препятствовали, я от своего не отступлюсь.

— Вы мне угрожаете?

— Как можно! Я пытаюсь донести до вас мысль, что вам все же придется меня выслушать!

— Хорошо! Чего вы хотите? — Зинаида Карповна садится на свое место за письменным столом. — Выкладывайте!

— Во-первых, я не потерплю того тона, с которым вы ко мне обращаетесь.

— И что? В суд подадите? Ударите?

— Нет, боже упаси! Я не собираюсь подавать на вас в суд и тем более не бью женщин! Просто отплачу вам вашей же монетой. Поверьте, я умею это делать не хуже вашего. Здесь, на отделении, все люди вас элементарно трусят. А я вас не страшусь, и если вы начнете меня оскорблять, то берегитесь — я вам спуску не дам!

— Вы мне опять угрожаете? — широко раздувает ноздри заведующая.

— Я вас предупреждаю. Хотите вы этого или нет, нам какое-то время предстоит работать вместе. Я предлагаю работать плодотворно, без нервотрепки и взаимных обид. Второе! Я не желаю больше слышать, как вы наносите оскорбления своим подчиненным. Надеюсь, вы меня услышали?

— Доктор, а что вы себе позволяете? Кто вам дал право мне читать нотации? Да, я периферийный доктор, не чета вам, городским! — при этих словах Васильева гордо выпрямляется. — Это вы там, у себя в Питере, привыкли на нас смотреть свысока, а я не позволю….

— Зинаида Карповна, — перебиваю я ее на полуслове. — Вы что сейчас городите? Какое «свысока»? Какая «периферия»? О чем вы? Я призываю вас к элементарной вежливости. Веж-ли-вос-ти! Не более того. Прекратите себя вести в отделении, как барыня со своими холопами. Я тоже долго проработал на периферии, но не припомню такого гадкого отношения к младшему и среднему медперсоналу. Мы везде оставались людьми, и в городе и в деревне!

— Зачем вы меня сейчас унижаете? — Мадам Васильева в упор смотрит на меня. — Вам это доставляет удовольствие — мучить слабую женщину?

— Любезная Зинаида Карповна, у меня и в мыслях не было вас обидеть. Не нужно сгущать краски, у вас это весьма скверно получается.

— Нет, вы меня унизили! — упрямо трясет она плохо причесанной головой.

— Довольно! — Я поднимаю руки в примирительном жесте. — Мы с вами разумные, взрослые люди и прекрасно друг друга поняли. Не стройте из себя жертву! В-третьих, я такой же врач, как и вы. Не надо мне затыкать рот, да еще при персонале, тем более когда я говорю по делу. На кой ляд вы отправили эту несчастную женщину с развивающейся гангреной ноги в Петрозаводск? Вам же хорошо известно, что ее отправят назад!