Заложник особого ранга - Сергей Зверев

Два офицера облуправления, одетые в штатское, прохаживались по перрону, оба держали включенными тяжелые древние рации — каждая с полкирпича по размеру и по весу. Из динамиков то и дело вырывались хрипы, треск, обрывки служебных разговоров.

— Уже давно дома могли водку пить, — начинающий седеть красавец-мужчина нервно покручивал серебристый ус. Объемные мешки под умными глазами свидетельствовали, что запасы спиртного у него дома пополняются регулярно.

Его спутник — широкоплечий коротышка с лицом боксера, — глянул в даль, на теряющиеся в темноте рельсы.

— И не говорят же, когда поезд пройдет! В последний момент сообщат. Даже отлить отойти боишься.

— Не говоря уже про большее, — улыбнулся седоусый.

За ярким светом, заливавшим разъезд, пряталось оцепление. Боксер зашел за угол лабаза, полы его плаща разошлись. Он делал свое нехитрое дело и продолжал беседовать:

— Неплановая задержка. Все у нас в России делается непланово: хотели коммунизм построить, а вышел капитализм, на Олимпийских играх…

Докончить мысль ему не дал сдавленный крик из темноты:

— Стой, кто идет!? — Клацнул затвор. — Стой, стрелять буду!

Боксер вылетел из-за лабаза, на ходу скрипнул зиппером брюк и вскинул рацию. Седоусый, стоявший на открытом месте, торопливо перебежал к ближайшему фонарному столбу — какое-никакое, а все же укрытие. Рука потянулась к подмышечной кобуре.

Из темноты прозвучали приглушенные матюки, что-то тяжелое пронеслось в воздухе и с хрустом угодило в кусты.

— Что у вас?.. — шептал в рацию боксер.

Седоусый щелкнул предохранителем. Но, прежде чем из рации прозвучал ответ, по перрону пронесся перепуганный шелудивый пес. Под клочковатой шерстью просматривались впалые бока. Даже ребра при желании можно было сосчитать.

Пистолет стремительно исчез в кобуре. Чекист, словно устыдившись порыва, пригладил усы. Боксер поискал глазами вокруг себя, но станцию прибрали основательно, ничего путного не нашлось — ни камня, ни обломка кирпича. Бездомный пес проворно скакал на трех лапах, подтянув четвертую к животу.

— Скотина, животное, — провожая собаку взглядом, вздохнул боксер, — и не объяснишь же ему…

Пес подскакал к осветительной опоре, приподнял покалеченную лапу. Просто пометил бетонный столб и поскакал дальше.

— А… — догадался боксер, — все покрасили, запах перебили, вот он теперь территорию по-новому метит.

— Браслет пять, браслет пять, — проговорил позывные в рацию седоусый, — к вам с внутренней стороны периметра приближается бездомная собака.

Пес, виляя облезлым хвостом, уже преодолел рельсы и нырнул в темноту.

— Вас понял. Наши действия? — отозвался динамик.

— Естественно, пропустить через периметр, — бесстрастно распорядился седоусый и опустил рацию.

И тут же у него в кармане зазумерил мобильник.

— Кажется, скоро проедут, — предсказал развитие событий умудренный опытом чекист, вдавил кнопку и поднес трубку к уху.

Говорил он недолго, отвечал односложно, хмурил брови, корчил мужественное лицо. И боксер сразу же догадался, что звонит высокое начальство.

— Хрен знает что, — произнес седоусый, и телефон серебристой рыбкой скользнул в карман, — московские пожаловали.

На дороге уже плясали туманные конусы света. Вскоре три мрачных «гелендвагена» выехали прямо к зданию диспетчерской, стали ровно — хоть нитку натягивай. Военные тентованные грузовики затаились неподалеку.

В глазах седоусого мелькнул испуг, он торопливо направился к машинам, поблескивающим непроницаемо-зеркальными стеклами. Боксер шагал следом.

Державного вида мужчина с высоким от залысин лбом шагнул навстречу седоусому. После ритуального обмена приветствиями представитель центрального аппарата вручил приказ генерала Подобедова.

— Вам все понятно? — поинтересовался столичный гость у местного чекиста.

Седоусый пробежал короткий приказ глазами до самого конца и вскинул голову, в его глазах читалось непонимание и даже легкая обида. Хотя приказ сводился к тому, о чем он совсем недавно мечтал. Ему предстояло передать охрану разъезда вновь прибывшим, а сам он мог ехать домой — пить водку.

— И оцепление снять?

— И оцепление, — прозвучало в ответ. — Повсюду ваших людей заменят мои.

Тем временем из «гелендвагенов» уже выбрались новые персонажи. На них провинциалы посматривали с завистью. Добротные, хорошо подогнанные костюмы, черные водолазки, дорогие туфли, вместо громоздких раций изящный наушник с соломинкой микрофона и отростком антенны — и руки свободны, и вид, что называется, «внушает».

Пока боксер занимался передачей постов оцепления, седоусому пришлось вести высоколобого москвича в диспетчерскую. Двое офицеров уже успели спрятать шашки, игрой в которые убивали время. Правда, разогнать табачный дым дешевых сигарет, густо повисший в помещении, им так не удалось. Диспетчер и его помощник с серьезным видом сидели за пультом, положив руки на переключатели, хотя делать им было абсолютно нечего. Все нужные стрелки давно были переведены, семафоры включены, полотно в обе стороны девственно пусто.

— Мы передаем охрану, — сухо обратился седоусый к диспетчерам.

— Все, кроме персонала диспетчерской, свободны, — в тон ему добавил высоколобый и тут же потерял к областным чекистам всякий интерес, развернул какую-то бумагу и принялся ее сличать с табло, весело подмигивающим лампочками незамысловатой схемы путей.

Вскоре до диспетчерской долетел гул автомобильных моторов — областные чекисты покинули разъезд.

— На все вызовы и телефонные звонки отвечают только мои люди. Все наши указания выполняются без вопросов… — вещал высоколобый, прохаживаясь за спинами у диспетчеров, — покидать помещение без разрешения запрещено…

Вообще-то ничего нового не прозвучало, дублировалось то, что диспетчеры уже слышали от седоусого. На несколько секунд инструктаж прекратился, столичный гость вслушиваясь в слова, доносившиеся из наушника, даже прикрыл его ладонью, затем напряженно скрипнул туфлями:

— Состав входит в зону нашей ответственности через пять минут.

Вопреки обыкновению переговорное устройство диспетчерской молчало, не отзывался телефон. Переговоры с машинистом поезда, что было понятно по репликам, вел по рации лично высоколобый. Но на табло лампочки уже фиксировали приближение президентского состава.

— Сбросить скорость до шестидесяти пяти, — прозвучало в накуренном помещении.

Высоколобый навис над диспетчерами:

— А теперь переведите стрелки колеи на путь 4-А.

Диспетчер нервно обернулся:

— Но там же… — и осекся, встретившись с льдинками строгих глаз.

— На 4-А, — от короткой реплики чекиста повеяло сибирским холодом.

У диспетчера задрожали руки, в голове сами собой всплыли слова «Воркута», «Магадан», и было отчего. Путь 4-А вел к корпусам недостроенного военного завода. Строительство заморозили еще в конце девяностых годов. Железнодорожной колеей с тех пор не пользовались, она заросла не только чертополохом и лебедой, но и кустами с молодыми деревцами. Правда, две недели тому назад ее срочно восстановила прибывшая из областного центра бригада. Но тогда диспетчер не придал этому большого значения — в запарке пред прохождением президентского поезда красили и ремонтировали все подряд.

— Если отшибло память, я назову тумблеры, которые следует переключить, — высоколобый заглянул в бумагу.

Через стекло диспетчерской башни уже были видны огни приближающегося состава.

— Это приказ! — рявкнула луженая глотка.

— А можно… приказ… в письменном виде… — диспетчер сам испугался собственной смелости и втянул голову в плечи.

— Я не ношу с собой ручки, — неожиданно тихо проговорил чекист и отвел полу расстегнутого пиджака, на черном свитере нежно желтела подмышечная кобура.

Тумблеры послушно защелкали. На табло замигали лампочки, вспыхнула ветка, уходящая от магистрали — тот самый путь 4-А.

— А теперь — руки на колени!

Диспетчер с помощником следили за приближающимся поездом, как суслики в степи — сперва их головы синхронно и медленно поворачивались, а когда состав загрохотал под самой башней, они уже бешено мотали головами, провожая и встречая каждый вагон взглядом.

Мелькнули красные огоньки последнего вагона. Локомотив вильнул с магистрального пути на ветку, уходящую в темноту, и тут же погас его прожектор. Шум состава постепенно затихал. Диспетчер медленно обернулся.

— Все… — растеряно проговорил он.

— Там тупик, — добавил помощник.

— Машинист предупрежден, — высоколобый стер ладонью пот с лица, — а насчет «все» вы ошибаетесь. Некоторое время вам придется побыть с нами.

Железнодорожники переглянулись.