СССР в осаде - Анатолий Уткин

«На седьмой день после начала войны Верховному командующему Европейского ТВД стало очевидно, что советские войска создали значительные плацдармы на западном берегу Рейна, что вражеские танковые подразделения вклинились в американскую оборонительную линию, и что американским силам нужно немедленно оставить обороняемые позиции и отступать на запад под прикрытием темноты, с тем чтобы спасти хотя бы часть людей и техники, — говорилось в заключении по итогам штабной игры. — Продолжение обороны Рейна, несомненно, приведет к уничтожению сравнительно небольших боевых частей США».

* * *

Все эти штабные игры, нужно сказать, имели самое непосредственное прикладное значение— ведь они проводились накануне и в разгар первого Берлинского кризиса (1948–1949 гг.), когда в Вашингтоне всерьез раздумывали о возможности перерастания советско-американских разногласий в новую мировую войну. В этих условиях высшие американские военные руководители были вынуждены дать откровенную и нелицеприятную оценку тем планам ведения атомной войны против Советского Союза, которые у них имелись. В ходе совещания руководства министерства обороны США председатель ОКНШ адмирал У. Леги признал, что фактически у Вашингтона таких планов не было, а начальник штаба ВВС США Хойт Вандерберг заявил, что, хотя его ведомство и изучало потенциальные цели на территории потенциального противника, полной уверенности в успехе атомного нападения на СССР у него нет. В ходе дальнейшей дискуссии возникли серьезные разногласия относительно того, какие цели в Советском Союзе — военные или политические — должны стать объектом атомного удара.

С аналогичными проблемами столкнулись и авторы еще одного американского плана атомной войны против СССР — плана «Бройлер». Авторы этого плана также были вынуждены признать, что в случае войны максимум, на что могут рассчитывать США и их союзники — это не допустить советское продвижение дальше дуги Британские острова — юг Средиземного моря — северная граница Индии — Желтая река — Японские острова. «На ранних стадиях войны, — признавали авторы плана, — у союзников не будет возможности мобилизовать или перебросить наземные или тактические авиационные силы, достаточные для разгрома советских вооруженных сил».

Вряд ли столь пессимистические выводы основывались на преувеличенных страхах американских военных перед «несметными азиатскими ордами». Ведь американская разведка снабжала Вашингтон достаточно качественной информацией. Американское руководство, например, знало численность Советской армии во второй половине 40-х годов и знало, что эта численность не так уж и велика (2 миллиона 750 тысяч человек, которые должны были оборонять необозримые пространства Евразии — от Ростока до Порт-Артура).

С большой точностью американская военная разведка сообщала и о численности группы советских войск в Германии в конце 40-х гг. (324 тыс. чел. в октябре 1947 г., объединенных в 3-ю ударную, 8-ю гвардейскую, 1-ю, 3-ю и 4-ю гвардейские  механизированные армии) — тем самым, очевидно, становится несостоятельным широко распространенный в американской историографии тезис о том, что после Второй мировой войны правящие круги США были якобы запуганы численностью советских вооруженных сил.

Единственная надежда на победу в войне против СССР возлагалась американским командованием на «атомизацию» Советского Союза, которая, по мнению составителей плана «Бройлер», должна заставить Кремль капитулировать: «На протяжении трех последующих лет концепция войны против СССР будет основана на скорейшем проведении мощного воздушного наступления, в ходе которого будет максимально использованы разрушительный потенциал и психологический эффект атомной бомбы, и в дополнение к этому будут применены обычные бомбардировки с целью лишить СССР возможности продолжать военные действия». При этом перед неядерными силами ставилась преимущественно задача обеспечить захват и удержание тех регионов, обладание которыми могло бы повысить эффективность воздушных операций.

* * *e

Но даже капитуляция советской стороны не означала, что все военные проблемы Вашингтона решены. Как известно, вслед за капитуляцией проигравшей войну страны следует ее оккупация. В данном случае, однако, американские стратеги имели дело с государством, чья территория является крупнейшей в мире.

«В случае быстрой капитуляции СССР, — говорилось в плане «Бройлер», — у союзников не будет ни достаточного количества войск, ни экономических ресурсов, для того чтобы осуществлять обычную оккупацию. Поэтому должна быть принята новая система контроля и претворения в жизнь условий капитуляции».

Эта «новая система» заключалась в том, что войска союзников размещались только в 24 крупнейших городах страны — Москве, Ленинграде, Архангельске, Мурманске, Горьком, Куйбышеве, Киеве, Харькове, Одессе, Севастополе, Ростове, Новороссийске, Батуми, Баку, Свердловске, Челябинске, Омске, Новосибирске, Иркутске, Хабаровске, Владивостоке, Таллине, Риге и Каунасе. Таким образом, остальная территория страны, в том числе и такие крупные города и промышленные центры, как, например, Владимир, Саратов, Комсомольск-на-Амуре, Норильск, Минск и мн. др., оставалась вне какого-либо контроля со стороны оккупационных войск. Каким же образом американские стратеги предполагали решить эту проблему? «Продолжительный военный контроль такой территории, как СССР, может быть осуществлен исключительно за счет угрозы новых действий со стороны стратегической авиации или мобильных армейских сил», — указывалось в плане «Бройлер».

Но даже такая вот «очаговая» оккупация (эффективность которой оставалось бы в высшей степени сомнительной) потребовала бы громадных сил — 25 дивизий и 25 авиагрупп — и это еще без учета сил и средств, необходимых для оккупации ряда стран Восточной и Южной Европы, а также Кореи (оккупация этих стран потребовала бы, по расчетам Пентагона, еще 18 дивизий и 18 авиагрупп).

Правда, в Пентагоне рассчитывали на то, что по крайней мере оккупационные функции в Северной, Западной, Центральной и Южной Европе возьмут на себя Великобритания, Британское Содружество Наций, Турция и войска из французских и испанских колоний в Африке, однако содержать эти немалые силы пришлось бы преимущественно американской казне.

И все эти несметные полчища должны были на протяжении неопределенного времени поддерживать оккупационный режим на громадных просторах Евразии, многонациональное население которой, пережив на протяжении нескольких лет две мировые войны (в том числе и атомную) и крах существующих режимов, оказалось бы в поистине чрезвычайной экономической, экологической, социальной, национальной, политической и психологической ситуации! Не приходится сомневаться в том, что оккупационные власти  столкнулись бы с непреодолимыми проблемами, а эффективный контроль над территорией побежденного в Третьей мировой войне противника скоро превратился бы в фикцию.

Вместе с тем поддержание даже такого «прозрачного» оккупационного режима потребовало бы громадных расходов и жертв со стороны США, и есть все основания сомневаться в том, что американское общество согласилось бы безропотно нести это бремя в течение неопределенного времени.

Видимо, далеко не все в Вашингтоне отдавали себе отчет в чудовищных размерах тех проблем, с которыми столкнулась бы Америка даже в случае своей победы над Россией. Например, в знаменитой директиве СНБ 20/1 с удивительным легкомыслием говорилось об оккупационном контроле над побежденным Советским Союзом: «Возможно, что в случае упорядоченного отхода советских войск с нынешней советской территории местный аппарат коммунистической партии уйдет в подполье, как он это сделал в районах, занятых немцами во время прошедшей войны. Он, вероятно, проявит себя частично в форме партизанских банд и повстанческих сил.

В этом случае проблема будет решаться относительно просто; нам нужно будет только дать необходимые вооружения и военную поддержку любым некоммунистическим русским властям, которые будут контролировать этот район, и позволить этим властям поступать с коммунистическими бандами в соответствии с традиционными процедурами русской гражданской войны».

Ну, а если «в соответствии с традиционными процедурами русской гражданской войны» именно «коммунистические банды», что называется, «пустят в расход» эти самые «некоммунистические русские власти»? Каковы в таком случае должны быть действия американской стороны?

Авторы СНБ 20/1, однако, даже не пытаются рассмотреть подобную перспективу (кстати, вполне реальную). Им не до этого — они делят шкуру неубитого русского медведя: «Наша главная задача должна заключаться в том, чтобы никакой коммунистический режим, как таковой, не возродился бы в районах, которые мы однажды освободили и которые, как мы решили, должны оставаться освобожденными от коммунистического контроля. В остальном же мы должны избегать вовлеченности в решение проблемы «декоммунизации»».