Психический мир будущего - Виктор Павлович Самохвалов

приложили руку физики (Yung, Wulf). Компиляция идей Ильи Пригожина о возникновении упорядоченных систем из хаоса, гепггальт-психологическое представление об универсальной упорядоченности (pragnanz) когнитивных процессов, гипотеза К. Прибрама о голографической модели мозга и Фреда Алена Вульфа о параллельных мирах привела к созданию целой психотерапевтической системы — холодинамики (hole — целый, dynamic — динамика). Утверждается, что холдайн является элементарной единицей сознания, сумма холдайнов считается банком памяти, который программирует поведение. Конструкция холдайнов полагается как некая физика сознания, но вполне возможно, что речь идёт о сознании физиков.

Рис. 22. Пределы мира как пределы языка по LWittgestein

В. В. Налимов, понимая сознание как преобразователь смыслов, предлагает довольно стройную теорию вероятностного исчисления смыслов, в которой находит своё место возможность много личности. Он также делит все теории сознания на квантово-механические, психологически ориентированные, постницшеанские, — соответственно ориенталистические, — и доницшеанские, а также античные. В результате изучения смысловой конструкции сознания он приходит к пессимистическому финалу: «И всё же всё не так. Наверное, всё совсем не так. Всё гораздо сложнее» (1989,254).

К S. Larsen (1986), анализируя множество теорий личности и сознания, строит сложную историко-научную систему развития, которая сводится к личности и сознанию как структурной функции, интерсубъективной и интерперсональной, автономной конструкции и концепциям Я. При этом он предлагает учитывать вклад в определение сознания иЯ картезианской, эмпирической, романтической и критической философии, результатов субъективных экспериментов, биологические и эволюционные исследования, функционализм и логический эмпиризм, психоанализ и гуманистическую философию, информационную теорию, физику, математику, когнитивную и позитивистскую психологию, прагматизм и символический интеракционизм. Неясно, однако, как эти теории могут быть применены в обыденной клинической практике.

Рис. 23. Структуралистическая семантика сознания

Психиатрическая модель сознания достаточно проста, она приравнивает сознание к ориентировке в себе, времени и пространстве. Ориентировка в себе включает осознание Я телесный, интерперсональный и проецируемый элементы, ориентировка во времени носит чисто календарный характер, а ориентировка в пространстве — формально территориальный. Человек должен сказать, кто он такой, с кем общается, и определить те телесные элементы, которые он перцептивно осознаёт, он должен назвать дату и место.

Столь простое определение имеет множество спорных сторон, но, как ни странно, оно работает и позволяет психиатрам уверенно отделять от нормального сознания делирий, онейроид, сумерки, кому, сопор, оглушение и другие так называемые количественные и качественные расстройства сознания. Сложности начинаются тогда, когда мы вынуждены остановиться на отдельных составляющих ориентировки. Психологи, за некоторым исключением, убеждены в том, что личность и Я хотя и изменчивы, но всё же устойчивы (И. С. Кон, 1984), хотя W. Mischel (1968) и считал, что личностное тождество лишь в идеале составляет единство во времени, — отсюда любой поступок может не соответствовать суммарному представлению о личности. В определённом смысле, единство личности можно рассматривать лишь ретроспективно или анамнестически. В этом случае заметно, что динамика сознания как-будто стремится к некоторой законченной судьбе или персональному мифу (Hartocollis, Graham, 1991), а уже в этом мифе вероятны как смены ролей, так и состояния различных воплощений Я. Равнозначность отношений бихевиоремы как стилистики поведения и мифологемы как всего поля символов сознания и определяет то гипотетическое единство и цельность, которую мы называем конкретной личностной судьбой.

Все модели объединяет следующая общая концепция: сознание как-то отражается в мышлении, которое в свою очередь проявляется в языке (речи и поведении), то есть содержании, оно имеет своё пространство (геометрию и измерения) и динамику.

Д. Филов. Летающий остров Владия Сакруса.

X., м., 89x116, 1996

Не Я и одержимость

В классической психиатрии система# как собственно принадлежащая к сфере сознания рассматривается в сумме переживаний (де)персонализации и представлена соматическим, интерперсональным и интрапроективным Я. Структура Я относится к психосенсорике и зависима от измерений сознания, к которому относится ориентация в пространстве, времени и собственной личности. В условиях относительной однородности этих измерений Я концентрируется. Но что будет происходить при реальных, в том числе культуральных, изменениях пространства, времени, систем отношений? Это известно достаточно хорошо на примере соматических проблем. При утрате конечностей человек часто продолжает их ощущать (фантом-синдром), при болезни он может их не замечать не только у себя, но и у близких (анозогнозия). Такое игнорирование направлено на стабилизацию Я. При одержимости (possesion-syndrom), истерии (диссоциативном расстройстве), шизофрении Я расщепляется и его части выступают как автономные или конкурирующие личности.

G. Adler (1996) уверяет, что на том основании, что «примитивные» языки часто не имеют средств для выражения «эго» («первые семиты не говорили: «Я убиваю», а говорили: «Здесь вот убийство»), в истории существовала фрагментарность Я, а индивидуальность не осознавалась. Идентификация им отделяется от персонификации. Однако следует помнить, что Я содержит также интерперсональный элемент, именно поэтому даже в архаической культуре существовало личное чувство вины за совершённое убийство и стремление разделить ответственность за него с другими.

С эволюционной точки зрения анималистическая одержимость, возможно, указывает на филогенез Я и близка тотемистическому ритуалу. Не меньший интерес представляет изучение не только наличия в нашем сознании тотемов волка, змеи, медведя, леопарда, умершего, реактивного двигателя или компьютера и т. д. и всего круга отношений с тотемами (в том числе их имитация), но и фактического наличия других временных измерений (онтогенетическое, историческое, филогенетическое). Неясно, каковы измерения (пространственные, предметные характеристики Я) этих состояний сознания и как они относятся к актуальному сознанию. Так, например, даже характеристики домашнего пространства для тотемических Я, Я в детстве и историческом времени различны в цепи «нора (гнездо) — пещера — дом». А возможно, Я должно быть множественно, как это всегда заметно у подростков в их кризисе идентификации и путанице ролей. Мы пред полагаем, что в отдаленном будущем наша готовность к многоличностности может пригодиться, по крайней мере для коммуникации в непривычной среде, то есть многоличностность — это перспективный эволюционный признак, от которого в архаическом обществе избавлялись инициацией.

Будем полагать, что каждый человек «помнит» всю эволюцию, которая своим странным путем привела к тому, что этот человек есть. Как организована эта память, неясно, и еще более странно представить ее измерения во времени. То есть не только биологическая, историческая и онтогенетическая эволюции привели к тому, что он, этот человек, есть перед нами, но он может существовать в нашем времени концентратом иного времени. Он может быть на иной стадии биологической эволюции, являться представителем IV века, наблюдаемым в XXI веке и в чем-то оставаясь ребёнком, при этом будучи взрослым. Эти три времени составляют бессознательную множественность, которая