У ПРУДА - Евгений Круглов

— Здесь, хвойных деревьев не хватает, — в бору такой запах от сосен, такой запах.

— Я тоже так хочу! — быстро говорила Катя, бегая вокруг с веточками.

— Вон там, — подняла она ветку, показывая на вешки, — ёлочки посадим, а здесь, поближе, — сосенки можно! Да?

— Можно, — согласился Кирилл, садясь в траву.

— Устал, да? — сочувственно присела она рядом.

— Цемента надо, — посматривая на сколоченный квадратный ящик под опалубку, — сказал грустно Кирилл, — на мотоцикле, в тележке не привезёшь…

— Да?… А давай я папе позвоню, он захватит… — тут же нашлась Катя, — а много надо?

— Кать, неудобно как-то, просить сразу… Можно из Покровского привезти, заказать сначала в магазин…, но всё это долго…

— Удобно! — утвердительно ответила Катя, — сегодня же вечером и позвоню!

— Эх, нам бы прицепчик какой, потом может, купим… — мечтательно произнёс он, рухнув в траву спиной.

— Да? Ладно, я и про прицепчик напомню… — повалилась на него сверху Катя.

— Да что, ты, Кать, не выдумай! — вскочил тут же, Кирилл с травы, обхватив Катю.

— Ай, — взвизгнула она, съехав с его груди, и только рассмеялась.

— Кать, давай сами, как-нибудь, попозже, не надо про прицепчик, — наклонился Кирилл, — цемент, можно, конечно попросить, но ни слова больше, обещаешь?

Катя лежала в траве навзничь, раскинув руки, и улыбалась только, блестя глазами. Кирилл смотрел на неё зачарованно, улыбался тоже, потом, начал считать вслух.

— Один, два, три… четыре!

— Ты чего, а? — улыбалась Катя, подсунув под голову руку, пристально глядя на него.

Кирилл поднял с травы пуговку и взяв двумя пальцами, повертел у неё под носом, цокая языком.

— Ах! — схватилась Катя за голый живот, — бессовестный! Да ты меня совсем раздел! Моя блузка…, что бабушка подумает…

— Марш за иголкой! Живо! — скомандовала Катя.

Кирилл, смеясь, поднимался с травы. Щенок вертелся рядом, визжал возбуждённо, выпучив круглые глаза.

— Кирюш! — крикнула Катя вдогонку, — Тимке захвати чашку для воды, он пить хочет!

— Раз, два, три… — считала вслух Катя, разглядывая блузку, — что-то нам с пуговицами не везёт…

Бросила блузку на траву. Постояла, подумав, сняла брюки и бросила тоже рядом. Распустив волосы, прошлась по поляне, закрыв глаза.

— Здорово! — подумала она, и, подняв руки, сделала колесо.

— Вот это да! — услышала она голос Кирилла, — а сальто можешь?

— Босиком может не получиться, непривычно…

— Ты что, гимнастикой занималась?

— Занималась…, но последний год не до того было. А сальто, это надо постоянно тренировать…

— Загорать лучше с утра! — улыбнулся Кирилл, наливая воды щенку, — а Тимка где?

Катя обернулась. Щенок исчез.

— Ой, Кирилл, держи его! Вон он! Блузку поволок… — показывала Катя рукой.

— Кирюш, быстрей! — наморщила она лоб, — он её жуёт!..

Они сидели под липой. Катя пришивала пуговицы.

— Ты в городе часто бываешь?

— Часто. Но мне не нравиться там.

— А что не нравиться? — взглянула на него, откусывая нитку.

— Скучно.

— Скучно? Там же столько людей! И девчонки симпатичные! — засмеялась она.

— Самые одинокие люди, живут среди толпы… — сказал Кирилл грустно. — А один, не значит одинокий. Здесь — живой мир.

— Живой мир… — повторила Катя про себя. И вслух:

— «Два мира. Выбирай», — вспомнилась ей мысль, когда она смотрела на свой портрет.

Кирилл внимательно посмотрел на неё.

— Катя!

— А? …Да… — улыбнулась она. — А ты на чём, на мотоцикле ездишь?

— Да. Иногда с дядей, на его машине.

— С Олегом?

— Да. Он меня часто за руль сажал. Всё хотел, что бы я попробовал всё. Он жалел, что я без отца, и пытался в чём- то заменить.

— А какая у него машина?

— Да он каждый раз на разных приезжает. То на своей, то на служебной, а, если в ремонте, у друга, какого-нибудь, возьмёт.

— А ты на каких пробовал? — допытывалась Катя.

— А на всех и пробовал… — улыбнулся Кирилл.

— Так вот, ты где ездить научился!

— Да. Так и научился.

— А ты быстро ездишь? На мотоцикле…

— Здесь не где быстро… На трассе быстро…

— Значит, любитель быстрой езды? — улыбалась Катя.

— Да нет, Кать, я ездить, вообще не люблю…

— Почему?

— Когда едешь, ничего не видишь вокруг… А ты что меня про город, про машины спрашиваешь?

— Просто я сама боюсь, а придётся в город…

— Ничего. Нужно привыкнуть к своей, почувствовать. Справишься, ты не волнуйся…

— К вечеру мошкара появится. Надо одеваться. Катя встала.

— Ты загрустила что-то, заскучала по дому? — спросил Кирилл.

— Не угадал. У тебя ещё две попытки…

Катя оделась, закрутила хвост и присев рядом, прижалась к Кириллу, положив голову, ему на плечо.

— Не люблю гадать… Случилось что-нибудь? Я чувствую, ты что-то не договариваешь…

— Да что ты, Кирюш, — улыбнулась Катя, — я мечтаю просто… Представляю… Нет, не представляю… — хохотнула она.

— Что не представляешь?

— Я тебя в городе не представляю!

— А знаешь, я тоже не представлял, что как я то городская девчонка, окажется здесь. Но я был уверен, что окажется… И я тебя ждал…

— Именно меня?

— Наверное…, когда я тебя на пруду увидел, я почувствовал, я не к кому не подходил раньше, что б познакомится…

— А я никогда так не терялась. Когда я мокрая пришла к бабушке, я хотела, что бы ты пришёл, если б ты не пришёл, не знаю сейчас, наверное, я бы стала тебя искать… Стала бы…

— А я боялся, что ты разговаривать не захочешь…, ты так резко начала.

— Хм… — усмехнулась Катя, — хотелось показаться…, не подберу слова, а сама испугалась, засмущалась…, да и на руках меня ещё никто не носил… — улыбнулась она.

— А теперь, раньше мне в голову не приходило, ни в каких вариантах, а теперь… Я стала думать…, мечтать… Как ты про домик сказал, тогда… Теперь часто … почему-то… Вот и сегодня… вот и не договорила … А ты почувствовал…

— Да о чём, Кать?

— Катя усмехнулась мечтательно… Вздохнула…

— О ребёнке, Кирюш… Вот…

— Так это хорошо! — спокойно сказал Кирилл. — Это естественно…

— Что, естественно? — повернула голову Катя, заглядывая ему в глаза.

— То, что ты думаешь. О ребёнке! Я заметил, многие вообще о ребёнке не думают. Даже когда он уже родился…

— Ох, — Катя прижалась к нему, обхватив шею.

— Да что ты, Кать?

— Не знаю, просто всё в голове перемешалось! Просто боялась заговорить с тобой об этом. А хотелось поговорить…

— Ты говори… Всегда говори мне…

— Угу, — наклонила она голову, что бы стереть слезинку.

— Я обещаю тебе, ты никогда не будешь жалеть, о том, что сказала мне что-то…

Катя прижалась щекой к его лицу, обхватила руками…

— Знаешь, я ещё хочу сказать, но не знаю, хорошо ли это… Но мысль, она во мне. Если я не скажу тебе, значит солгу. …И не важно, спрашиваешь ты меня, или нет. Потому, что мысль о ребёнке, это уже не моя мысль, а наша, общая, понимаешь?

— Да, понимаю.

— Я слышала, когда ребёнок родился, … в общем, служба заканчивается, для солдата этого, отца то есть… Не хорошая мысль, да, какая-то…? Но я хотела…, что ты думаешь?

— Кать, я думаю, что ребёнок не должен быть разменной монетой, средством для чего-либо… Он…, просто должен быть, потому, что кто-то этого очень хочет!

— Да, конечно, да…, я тоже так, думаю…, тоже… Ты прости…

— Ну что ты, что ты… — Кирилл обнял её, крепко прижал к себе. Смотрел вдаль, поверх её головы.

Катя замолчала. Он гладил её волосы, потом повернулся чуть, и поцеловал её в нос. Это было первое, до чего можно было дотянуться. Катя всхлипнула только.

— Ну, — улыбнулся он, — всё?…

— … Просто, если ребёнок не в любви рождается…, это жестоко, так ведь? — решила до конца выговориться Катя.

— Да, так…

— …А, если в любви! То…, всё остальное, уже не имеет значения, так ведь, да!?

— Да, я согласен! — опять ответил Кирилл.

Катя вздохнула шумно.

— Я просто хотела, что бы ты меня понял… — виновато добавила она.

— Кать, ты просто прелесть!

— Мм! — Улыбнулась она вслух.

Потом, вдруг, закрыла глаза, и, из под опущенных ресниц, закапали слёзы…

— Кать! — вскинул брови Кирилл, — Ты опять! Ну что ты, ей Богу!

— Сказала всё…, - вытирала она глаза, — и стало легче…

— Ты умница просто… Поверь, я думаю так же!

Катя вздохнула снова. Улыбнулась коротко…

— Надо папе позвонить…, пойдём? А Тимка где?

— Да вон, спит… Набегался.

Она поднялась.

— …Сейчас, — махала на себя руками, — проветрюсь только…

Потом обернулась с улыбкой.

— А хочешь, …сальто сделаю?

— Нет! Нет! — замахал руками Кирилл, — ещё сломаешь себе спину!