Мир колонизаторов и магии (СИ) - Птица Алексей

Весь этот мусор зачищался с помощью железных скребков или ножей. Скребков почти не было, а вот ножей — хоть отбавляй. Надо сказать, что береговое братство было на редкость ленивым и при малейшей возможности всячески отлынивало от тяжёлой работы.

Ну а меня, во-первых, никто не спрашивал, во-вторых, мне было интересно, а в третьих, мне приходилось работать и за себя, и за падре, который очень медленно выздоравливал и не мог пока даже передвигаться нормально, не то, что работать. Единственное, на что он был способен, это разжечь костёр к моему приходу.

Поначалу меня отправляли носить воду, собирать фрукты, таскать парусину и даже пытались учить шить паруса. Но после того, как «La Gallardena» стала на кренгование, у пиратов явно прибавилось работы, и работа эта была тяжёлая.

Пресловутый Жан, пылая от ненависти, первым сообразил, как проучить болтливого испанского подростка и предложил вместо себя отправить меня на помощь в кренговании. Конечно, никто не был против, и на следующий день, после начала очистки днища корабля, я приступил к своим обязанностям.

Сначала мне дали деревянный скребок, сделанный из куска доски, но, видя мои мучения, и то, что толку от этого мало, наградили небольшим ножом со стёртым до половины лезвием. Желая показать своё рвение, я работал весь день и весь вечер, приходя только поесть к падре, который постепенно поправлялся и даже стал неплохим кашеваром, не только для нас двоих, а ещё и для нескольких пиратов, не особенно ненавидящих испанцев.

В один из дней мой ножик сломался пополам, и мне выдали новый, а старый я прилюдно выбросил в море, но на мелком месте, а потом нырял несколько раз, чтобы найти его обломки, которые надежно спрятал на берегу. Новый нож был широкий и длинный, сделанный из куска абордажной сабли, которая переломилась пополам в одном из боёв. Её заточили по-новому, приделали рукоять и приспособили под нож.

Им отлично чистилось днище корабля. Толстое и острое железо безжалостно сдирало колонии морских ракушек, гнёзда креветок, прижившихся там же, и превращало в зелёную слизь многочисленные морские водоросли. В этом деле я так поднаторел, что даже заслужил похвалу пиратов.

Их похвала мне нужна была, как собаке пятая нога. Но в этом деле нужно понимание. Помимо скупой похвалы, пираты стали выделять мне достаточно большую порцию мяса, которое сам добывать я не мог. Постоянный труд и приличная пища за три недели нашего пребывания на острове превратили мои слабые мышцы, давно утратившие жир, в тугие мускулы, тонким упругим слоем покрывавшие кости.

В чём-то я действительно стал походить на филина. Этим прозвищем меня наградил Гасконец, когда узнал, что я вывел из себя Жана, из-за чего он чуть меня не убил и оторвался потом на падре. Теперь иначе, чем Ибуа, извиняюсь за ассоциации, меня не называли. По-испански это звучало гораздо приличнее — Буо, по-английски — Иглао.

Однообразные дни сменяли друг друга. Кренгование продолжалось, как продолжался и мелкий ремонт. Продуктовые отряды пиратов уходили далеко вглубь острова, где охотились на диких домашних животных. С собой они приносили груды завяленного и закопчённого мяса. Недаром французы считались лучшими охотниками и даже получили собственное название — буканьеры.

Они были отличными стрелками, обладая зачатками магии точности и умения обращения с огнестрельным оружием, в этом была их «фишка». Англичане стреляли чуть хуже, а испанцы — намного хуже, по неизвестным мне причинам. Так и проходили эти дни, пока не случилось то, что случилось.

Глава 10 Нападение

Я, как обычно, методично соскребал днище корабля, который уже успели переставить на правый борт. Работая, я обдумывал про себя очередные планы мести и очень удивился звуку, который внезапно послышался из-за корабля. Больше всего этот звук напоминал мне грохот выстрела из пушки, и я не знал, что и думать.

На берегу началась тревога и все пираты, как один, стали готовиться к бою. Как это было ни странно, но отличные мореходы и отчаянные рубаки, они не предавались ложному чувству защищённости и даже не пытались расслабляться, постоянно ожидая нападения с моря.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С корабля давно были сняты все десять пушек, которые украсили собою наскоро сооружённые из песка форты. То есть, это, конечно же, не были крепости или что-либо подобное. Это были насыпные площадки, на которых устраивались станки и лафеты пушек, смотрящих своими жерлами в сторону открытого океана. Пять пушек находилось справа от корабля на берегу бухты, а пять — на её противоположной стороне. И возле них было устроено круглосуточное дежурство. Там же находился и канонир. Меня туда не пускали.

Соскочив с кривой деревянной лестницы, я помчался, шлёпая по воде, в сторону берега, спеша увидеть, что происходит и кто на нас напал, если это было, конечно, нападение. Вода доходила мне до колена и мешала быстро бежать, но любопытство было намного сильнее сопротивления воды.

Как только я смог обойти лежащий на боку шлюп, я сразу увидел то, что происходило всё это время. А происходило там следующее.

Небольшой грузовой шести пушечный барк «Maravillas», груженный сахаром и какао, вышел из Картахены 10 апреля 1671 года и взял курс на Гавану. Обходя архипелаг Ислас-дель-Росарио, он, поймав Гвинейское течение, стал быстро набирать ход, лавируя между мелкими коралловыми островками.

Неожиданно на судне обнаружилось, что запаса пресной воды, взятого в Картахене, недостаточно для того, чтобы дойти до Гаваны. Несколько бочек с водой были такими старыми, что вода в них быстро протухла. Или нерадивый кок просто забыл её обновить, что иногда случалось со старым идальго Хуаном.

Капитан барка, старый бывалый моряк Хосе Мигель Гальярдо де Ломо, долго бушевал на палубе, узнав об этом. Но Хуан только наклонял виновато голову и уныло молчал, ожидая, когда гнев капитана утихнет.

— Старый каброн, почему ты забыл о воде? Как ты мог о ней забыть? Ну как? Вот что теперь делать? Я лишу тебя четверти твоего жалованья, старый пэндэхо.

Делать было нечего, пришлось звать штурмана и вместе с ним думать, где можно набрать воду. На карте ближайшим к ним островом с наличием пресной воды, был крупный остров с женским именем Марина. Все остальные острова либо не имели воды, либо располагались далеко. Немного подправив курс, капитан повёл свой корабль к острову Марина.

Когда на следующие сутки они увидели остров, в удобной бухте которого лежал на боку неизвестный корабль, старый моряк сразу сообразил, что дело тут нечисто. Никто из испанцев не стал бы здесь кренговаться. Зачем, когда совсем рядом находится морской порт Картахены со своими доками.

Значит, это были пираты. Весть о захвате и разграблении Панамы уже дошла до Картахены, повергнув всех сначала в ужас и уныние, а потом всколыхнув жажду справедливой мести и праведного гнева. Очевидно, это было один из тех кораблей, на котором и было совершено нападение на Панаму. Забыв о воде, Хосе Гальярдо де Ломо решил атаковать пиратов, пока они были в беспомощном положении.

У него не было в экипаже ни солдат, ни моряков, хорошо владеющих саблей, а магиков на таком небольшом грузовом корабле не было и подавно. Все магики воевали только на боевых кораблях, этот товар был штучный и ценился больше, чем его корабль вместе с грузом.

Эх, его отец ещё помнил те времена, когда почти на каждом корабле был свой штурман, владеющий магией. А на крупных кораблях был свой собственный боевой маг, который мог защитить судовую команду и от пиратов, и от морских чудовищ, да хоть бы и от самого морского дьявола.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но уже прошли те времена, и людей с магическим даром рождалось всё меньше и меньше, да и все они оставались на материке. В колонии шли неохотно. Ни славы, ни почёта! Да и что им тут было делать?! Золото и серебро добывали обычные люди, а для войны с индейцами хватало и самих индейцев, поддержанных солдатами, среди которых иногда встречались слабые маги.