Могучий властелин морей - Жак-Ив Кусто

Тед Уокер не находит себе места: когда же прибудет спасательный отряд! Он словно отец, переживающий за больного сына.

ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ

А вот и спасательный отряд мчится на "Зодиаке" - Делемотт, Бонничи, Делькутер. Привезли большую сеть и тросы. И начинается баталия. Детеныш весит больше 2 тонн, никак с ним не управишься, тем более Тед все время твердит, чтобы с младенцем обращались понежнее, а Филипп то и дело покрикивает:

- Живей! Живей! Его надо поскорее в воду!

Медленно, с великой натугой шесть человек закатывают инертную массу на сеть и волокут к животворной воде. Ощутив прохладную влагу, китенок вздыхает, и по всему его телу пробегает дрожь. Но пациент еще не спасен. Калипсяне вернули его в родную стихию, однако он слишком слаб, на поверхности не держится. Дыхало под водой - того и гляди, захлебнется.

Спасатели лихорадочно трудятся, подвешивают сеть за концы к поручню катера, получается нечто вроде люльки, она поддерживает китенка на поверхности у борта, так что дыхало не захлестывается водой. Жгучее солнце поднялось совсем высоко, но пациент жив и дышит нормально. Тед Уокер, перегнувшись через борт катера, поглаживает беднягу, что-то ласково приговаривая.

Медленно, очень медленно катер идет обратно к "Калипсо". Тед умоляет Филиппа, чтобы шел тише... еще тише. Похоже, есть все-таки надежда спасти китенка. Все зависит от того, насколько был обезвожен его организм до нашего вмешательства.

МОРАЛЬНОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО

Всех калипсян захватила психологическая и философская сторона эпизода с китенком; я, сверх того, воспринимаю возникшую перед нами задачу как личный вызов.

Этот детеныш словно лакмусовая бумажка для проверки нашей чувствительности, и наблюдать реакцию каждого очень интересно. Одни изображают твердокаменное равнодушие, а сами то и дело подкрадываются к борту посмотреть - дышит еще? Другие проявляют свои эмоции бурно, но таких меньшинство; что ни говори, работа на "Калипсо" - суровая школа. Всего интереснее смотреть на тех, кто держится спокойно и высказывает наиболее остроумные и эффективные идеи. На их примере особенно ярко видно, как трудно человеку мыслить трезво, когда речь идет о животных.

В самом деле, мы - 30 человек и корабль - находимся здесь отнюдь не для того, чтобы поправлять природу, спасая погибающих животных или пытаясь сократить детскую смертность, которая является естественным средством обеспечивать сохранность вида. И все же, разумно ли, нет ли, мы считали, что отвечаем за этого детеныша. Он умирал, мы подобрали его и, кажется, спасли. Тем самым мы как бы взяли на себя обязательство сделать все, чтобы он выжил.

Все три дня, что китенок находился с нами, калипсяне были особенно доброжелательны и предупредительны. Каждый был готов отстоять лишнюю ночную вахту, все следили за дыханием бедняги, ловили каждое его движение.

В первый день, когда китенка нашли и отбуксировали к "Калипсо", я решил, что лучше оставить его в воде, в люльке из сети, пусть понемногу восстанавливает силы. А главное, памятуя наши наблюдения, я надеялся, что мамаша будет разыскивать свое дитя и услышит его голос. Для нас это было бы идеальным решением проблемы: отпустим китенка и вернем его матери.

Маленький кит застрял на берегу, и Тед Уокер пошел за водой, чтобы полить его

Тед Уокер оказывает первую помощь пострадавшему китенку

А пока следовало круглые сутки охранять его, ведь он мог стать легкой добычей акул, которыми кишела бухта. Ночью каждые два часа сменялся часовой, вооруженный винтовкой. Ему же было поручено регулярно проверять состояние китенка и тотчас известить меня, если покажется родительница.

Первая ночь прошла без приключений. Утром китенок все еще был жив, однако мать не показывалась.

ИОНА

В кают-компании утверждаем для китенка имя - Иона. Очень подходящее имя, если учесть, что это существо вышло живьем из китового чрева.

Похоже, что Иона пошел на поправку. Глаза открыты, и они уже не стеклянные, взгляд ясный; когда мы глядим на китенка, он глядит на нас. И ведет себя поживее, чем прежде.

Первая задача - придумать, как его кормить. И я начинаю осознавать, сколь велика ответственность, которую мы взяли на себя с той минуты, как сняли Иону с песчаной косы и отбуксировали к "Калипсо". Чем и как кормить двухтонного младенца? Тед Уокер старательно готовит пюре из наличных запасов сгущенного молока, муки и витаминов. И несет Ионе это блюдо.

Китенок невозмутимо глядит на него и учтиво распахивает пасть, когда Тед бросает ему порцию корма. Но угощение не проходит в глотку, все оказывается в воде.

Тогда мы мастерим из бочки и шланга огромную детскую бутылочку. Тед разбавляет пюре, получается совсем жидкая кашица, мы суём конец шланга в пасть Ионе, надеясь, что он инстинктивно начнет сосать. И он сосет, но по-прежнему не может проглотить.

ОН МЕНЯ ЛЮБИТ!

Заключив, что возраст Ионы вполне позволяет ему принимать более твердую пищу, Тед вместе с группой добровольцев готовит смесь из моллюсков и кальмаров. Это угощение Иона глотает, притом с явным удовольствием. Тед кладет горсть за горстью на огромный язык, изогнутый в виде корыта. Кончив есть, Иона задерживает руку Теда и не отпускает ее. Со слезами на глазах Тед Уокер восклицает:

- Он понимает, что мы хотим его накормить! Он понимает... он меня любит!

Тед, всю жизнь изучающий животных и заочно привязанный к ним, тронут до глубины души поступком Ионы, этим призывом о помощи.

Отдаю команду остановить съемки и звукозапись. Негоже запечатлевать на пленке сердечный порыв любителя животных.

Чтобы скормить нашему младенцу 10 килограммов моллюсков и кальмаров, пришлось работать целый день, ведь четыре человека добывали этот корм на дне бухты. А что такое 10 килограммов для кита, даже новорожденного!

Надо добывать еще.

Обычный распорядок дня "Калипсо" перечеркнут, теперь все вращается вокруг Ионы. Рабочий график поломался, едим когда придется. Все крутятся около знатока китов Теда Уокера, предлагают свою помощь для спасения Ионы. Каждый старается что-то придумать сообразно своему темпераменту и опыту.

Но что поделаешь, наши возможности сильно ограничены. Доступный нам провиант, не считая моллюсков, рассчитан больше на людей, чем на китов. Проблема нешуточная. Сейчас-то Иона как будто набирает сил. Я верю, что он со своей стороны делает все от него зависящее.

Для полного успеха нам прежде всего нужен большой бассейн, где мы могли бы ухаживать за Ионой. И конечно, нужны лекарства и опытный ветеринар. Ни того, ни другого нет, и негде взять. Меня осеняет мысль связаться по радиотелефону с Морским зоопарком в Сан-Диего. Директор говорит, что с радостью примет Иону и будет выхаживать его, пока китенок не оправится настолько, чтобы его можно было выпустить. Несомненно, это лучший выход, к тому же единственный. Нелегко расстаться с нашим малюткой, отдать его в чужие руки. Но и держать китенка, зная, что нам вряд ли удастся его спасти, - непростительный эгоизм. Тем более что в Сан-Диего специалисты, конечно же, обеспечат ему наилучший уход. И наблюдения с новейшей аппаратурой будут на благо не только Ионе, но и другим китам. Так что у нас просто нет выбора.

Но тут возникает другая проблема: как доставить Иону в Сан-Диего? Он не выдержит такой долгой буксировки, даже если мы пойдем медленно, а ведь его нужно доставить возможно быстрее.

КИТОВАЯ СБРУЯ

Впрочем, сию минуту нас больше всего заботят раны на голове Ионы: они гноятся. Морис и Анри задумали сделать сбрую, в которой китенок чувствовал бы себя удобнее. А как совсем оправится - если вообще оправится, - сможет свободнее двигаться в воде у борта "Калипсо". Решено поднять его на кормовую палубу; наденем сбрую, а заодно Тед займется ранами.

Поднять кита из воды - дело мудреное. Даже новорожденный китенок может сломаться от собственного веса без равномерной опоры. Готовим нечто вроде гамака, подвешиваем его к пневматической лебедке, предельно осторожно заводим под туловище пациента, затем медленно, бережно поднимаем Иону на палубу.

Тотчас Тед принимается за дело. Он заключает, что поклеваны птицами чувствительные губы, защищающие ус; есть раны и вокруг дыхала. Проверяет дыхание Ионы, пытается прослушать сердце стетоскопом, но жировой слой слишком толстый. Затем он смазывает раны Ионы пастой из антибиотика и силикона.

Китенок на борту "Калипсо"... Это что-то удивительное, небывалое. Мы его видим, слышим дыхание, улавливаем трепет жизни в темной туше. Даже ощущаем излучаемое ею тепло... Иона такой же теплокровный, как мы. Пусть вне воды он похож на резиновый мешок с костями. Мы ведь видели китов в воде, знаем, как они изящны, как великолепны в своей родной стихии.

Иона отнюдь не посторонний, не чужой - мы словно давно знакомы и переживаем за него так же, как за любимого пса, ушибленного автомашиной, с той разницей, что чистая случайность позволила нам прийти к нему на выручку. Не будь нас здесь, его уже не было бы в живых.