Прости, я тебя не ждал (СИ) - Данлеви Мальва

Из двух черных монстров выскочили четверо бравых молодцев и поспешили к нам, еще двое бежали в нашу сторону из сторожевой будки на въезде. Мамочки, боязно-то как!

— Кто разрешил впускать посторонних? Чье ведро? — возмущенно спрашивал, очевидно, самый главный из бойцов, а сам не сводил с меня сурового взгляда серых глаз.

— Это дочка нашей горничной Зои Винник, Прохор Ильич. За матерью вот приехала, я и впустил. Виноват, заслужил наказания.

— Увольнения ты заслужил, идиот, — все же зыркнул на бедного охранника суровый начальник и опять припечатал меня злым взглядом.

— Чего встала, глазами хлопаешь? Садись в свой металлолом и шурши отсюда, пока живая, — приказным тоном рыкнул на меня нехороший человек и, по совместительству, редиска — Прохор Ильич.

Я чуть было на третьей космической скорости не рванула к своей «ласточке», но тут увидела, что дверь третьего внедорожника открывается и из салона выходит еще один мужчина в костюме и тут же окрикивает нашего оппонента, я тут же, в страхе, опустила глаза в пол, как и мать. Не иначе, как сам хозяин бранить нас станет:

— Ты чего лютуешь, Прошка? Не пугай девочку, а то заикой еще останется, — по мере того, как говорил, он приближался к нам, пока мыски его, до блеска начищенных туфель, не показались в зоне моей видимости.

— Что же мне ее по головке погладить, Станислав Михайлович, — пробухтел злой начальник охраны.

Черт, ну точно он.

— Ну что вы трясетесь, как осиновый лист, Зоя? Премии вас Настасья лишит в этом месяце, конечно, а, в остальном, можете быть свободны. Больше, что бы такого не повторялось, — голос равнодушный и како-то усталый, что ли.

Ну хоть не самодур попался и то хлеб. Подняла глаза, чтобы все-таки рассмотреть этого чудо-хозяина, ведь не такой и злюка оказался, как мне мать о нем рассказывала.

Увидела и замерла.

Мужчина был высокий и очень раскачанный, такой, знаете ли, бугай под два метра ростом. Но взгляд мой приковала не его фигура, а лицо. Оно было бы совершенно обычное и незаурядное, стандартное такое мужское лицо, если бы не уродующие его шрамы. Почти всю левую его часть занимали эти страшные отметины, один, как у Джокера, начинался от уголка губ и тянулся почти до уха, а второй пересекал первый и проходил от самого глаза и до подбородка. Кошмар какой! И кто же сотворил подобное с ним?

Я не пялилась, в свое время насмотрелась на всякое, жизней у меня было много, а плохого в них было еще больше, так что смотрела я ровно, тихо удивляясь увиденному про себя.

— А это? — кивнул в мою сторону и спросил хозяин дома.

— Это моя дочь Радмила, Станислав Михайлович, — выдохнула, как на духу, мать.

Мужчина только впился в меня своими карими, почти черными, глазами, затем как-то странно улыбнулся и, наконец-то, произнес:

— Ну что ж, рад познакомиться с вами…Рада…

Глава 30

— Не гони так, — напряженно просит Зоя, вцепившись одной рукой в ремень безопасности, а другой в приборную панель. Смешная! Посмотрела бы я на нее, доведись ей полетать на флае, а не на этом куске ржавого металла. Жаль, что это невозможно, впрочем, как и для меня. Сдается, что я в этом страшном и жестоком мире застряла надолго, а может и навсегда.

— Мам, я еду пятьдесят километров в час. Ну куда уж медленнее? — прыскаю я от смеха.

— И чего притащилась, а? Бензин только впустую тратишь, у нас развозка есть, — продолжает бухтеть мать.

— Ну мам!

— Еще и премии из-за тебя лишат, а я планировала в этом месяце обои новые на кухне поклеить. А теперь чего? — в голосе женщины слышен явный укор.

— Из-за меня? Да я на улице стояла прекрасно, это вы меня внутрь потащили. А теперь я крайняя осталась, да? — возмутилась я.

— Еще и перед Станиславом Михайловичем краснеть пришлось, вон он как гневно зыркал на нас. Еще повезло, что не уволил! — Зоя все причитала, охала и ахала, а я погрузилась в свои мысли, полностью абстрагируясь от нудных и бесполезных речей. Чего жизненную энергию тратить на пустую болтовню?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сессию я закрыла досрочно и теперь надо было бы подумать о подработке на лето, нечего штаны впустую дома протирать. Загрузить себя делами под завязку, чтобы не думать, не вспоминать и не жалеть. Все, моя жизнь теперь здесь — на планете Земля и нужно подстраиваться, научиться как-то существовать без боли на сердце.

Хотя куда уж там! Забыть о том, что случилось в мое последнее утро на Ра-Кратосе я не смогу никогда. Буду помнить и надеяться, что однажды мироздание сжалиться надо мной и даст шанс отомстить за все мои страдания.

— Мам, я тебе с первой зарплаты все верну, обещаю! — бодро улыбнулась я все еще бранящейся женщине.

— Кто тебя куда возьмет в восемнадцать-то лет? В заведенья не пущу, только через мой труп, Радмила! — и потрясла указательным пальцем мне в назидание.

— Значит, в курьеры пойду, буду еду развозить, — предложила я.

— Еще чего? Чтобы тебя какой маньяк в квартиру затащил и обидел? Нет, даже не думай!

— Ну, мам! — рассмеялась я.

— Я все сказала! Ты себя в зеркало, когда последний раз видела, а, дочь? Сиди дома или ищи приличную работу.

— Я тебя услышала, — совсем скисла я. Зоя меня страшно опекала, наученная провалом с первым ребенком, моим старшим братом Дмитрием, со мной старалась не упускать в надзоре и воспитании и, порой, как сейчас, доходила до крайностей. Но я старалась с ней не спорить, мне такая забота и участие была в новинку, ну еще бы, первый раз за все мои жизни я обрела хоть какое-то подобие близкого человека. Да, я по-своему любила ее, со всеми ее недостатками и человеческими изъянами, присущими всем жителям этой планеты.

Конкретнее? Ну, если ты будешь делать так, как я хочу, как я сказал и как мне надо, то я тебя люблю, а если нет, то о какой любви может быть речь.

Так, мой единственный институтский друг Милан Посадский со своим отцом разругался. Милан — гей, и пока он был натуралом в папином понимании, в семье его любили, а как только признался, что охоч до особей своего пола, так сразу любовь отца семейства к Милану и закончилась. Я не могла понять и постичь эту логику. Честно. Какая разница с кем спит твой ребенок, главное же, чтобы он был счастлив? Разве нет? Оказывается, что нет.

У нас с Зоей проще, но тоже лучше не усугублять.

Жили мы с мамой в маленькой съемной квартирке в Бирюлево, пока одни, это потому, что брат-наркоман отбывал очередной срок в рехабе. Если повезет, будем без него еще восемь месяцев. А там уж видно будет. Я, честно, ждала, когда он уйдет от передоза, мать бы поплакала, но, в итоге, выдохнула бы с облегчением. А так, существуем в вечном напряжении, что Дима вернется, сорвется и будет с нас опять кровь пить и тащить все из дома на новую дозу.

Дни текли своим чередом, я упорно искала приличное, по мнению Зои, место работы, параллельно выполняя заказы по курсовикам. Денег это приносило немного, но для меня и то была радость.

Пока не наступил вечер икс.

Мать приехала с работы радостная, можно даже сказать, что перевозбужденная, глазами на меня своими сверкает, и руки потирает — явный признак каких-то сногсшибательных, по ее мнению, новостей. Ладно, все равно, рано или поздно, но расскажет.

Я накрыла на стол, и мы сели ужинать и тут терпение женщины подошло к концу:

— Радка, я работу тебе нашла, — с придыханием выдала мне Зоя.

— М-м-м? — потянула я вопросительно, пережевывая приличную порцию тушеного с мясом картофеля.

— Настасья Павловна, домоправительница Ярского согласилась тебя попробовать в младшие горничные.

— Кто есть Настасья Павловна и этот твой Ярский? — в недоумении спросила я.

— Ярский, Господи ты, Боже мой, Станислав Михайлович же. Ну работодатель мой!

Я лишь только брови подняла и губы скривила. Ну начинается!

— Мам!

— Послушай, Радмила, деньги хорошие, да и на глазах ты у меня все время будешь, переживать за тебя не стану. Это ж счастье-то какое! Настасья Павловна сама ко мне подошла и спросила, мол нет ли у меня кого на примете на новую вакансию. Представляешь? Она ж всегда через бюро работников ищет, а тут такая удача! Доверяет мне, ну и правильно делает. Я сразу тебя и предложила, сказала, что ты будешь счастлива приступить завтра же.