Ола и морской волк - Барбара Картленд

— Вы же знаете, Гибсону надо повиноваться, если дело касается вашего здоровья, — сказал маркиз с притворной серьезностью.

— Я это хорошо знаю, — ответила Ола. — Он с каждым днем все больше становится похож на мою няню, мне так и хочется отвечать: «Да, няня!» и «Нет, няня!».

Маркиз рассмеялся, и она быстро добавила:

— Но я не жалуюсь! Я понимаю, что, если бы на яхте не было Гибсона, меня бы не было здесь с вами.

— Он действительно удивительный человечек, — Он думает, что солнце и луна поднимаются и садятся специально для вас, — сказала Ола. — Он до того восхваляет вас, что я тоже преклоняюсь перед вашей значительностью.

— Вы заставляете меня смущаться, — зароптал маркиз, — я начинаю подозревать, что в ваших словах есть скрытый подвох.

— Видите, как вы отзываетесь обо мне, — поддразнивала его Ола. — Вы всемогущий, и я чувствую, что к концу путешествия я стану на вас молиться.

Она сказала это очень непринужденно.

Но маркиз уловил в ее взгляде внезапную озабоченность и увидел, как зарделись ее щеки. Он понял, отчего она загрустила: если она будет молиться, то, значит, лишь для того, чтобы он не посылал ее обратно к мачехе, что он легко мог сделать из Ниццы.

Он поколебался, будто хотел что-то сказать, но тут в салон вошел стюард, а потом уже не представилась такая возможность.

«Морской волк» вошел в гавань Ниццы ранним утром, и взору Олы предстали белые виллы и отели вдоль побережья, а над ними возвышались окаймляющие гавань холмы, за которыми вдали на фоне голубого неба вырисовывались остроконечные снежные вершины.

Все, казалось, излучало тепло и сияние, и она почувствовала себя так, будто Ницца радостно приветствует ее. Они еще не встали на якорь, а Ола уже любовалась пальмами, грациозными пушистыми тамарисками, олеандрами и, чего она больше всего ждала, желтыми мимозами.

— Я сейчас же хочу идти на берег! — восторженно воскликнула она.

Он не ответил, и она увидела, как он озабоченно нахмурился.

— Вы думаете, что это будет… неразумно? — спросила она.

— Я бы хотел сначала, — ответил он, — приглядеться, нет ли здесь кого-либо из знакомых. Вы знаете, что сейчас модный сезон в Ницце, и многие приезжают сюда. Мне бы не хотелось, чтобы вас смутила здесь какая-либо неожиданная встреча, пока мы не продумали наши дальнейшие планы.

— Да… конечно, — быстро ответила Ола.

Она поняла теперь, что им следовало бы раньше обсудить, что она будет делать дальше.

Но она была довольна пролетающими днями и не хотела затрагивать этот вопрос, кроме того, ей казалось, что маркиз был добр к ней лишь потому, что она была все еще слаба после ранения.

— Вы, конечно, правы, — сказала она. — Вам надо сойти на берег, а я подожду вашего возвращения.

Он улыбнулся ей, как будто одобряя не только ее благоразумие, но и очевидное примирение с ним и с его планами, чего он не ожидал от нее.

— Я долго не задержусь, — сказал он, — Я знаю, где сделать необходимые запросы, и возвращусь как можно быстрее.

— Я буду сидеть и любоваться видами, — сказала она. — Здесь так красиво, как на картине мастера-художника, которую никогда не наскучит рассматривать.

Маркиз сошел с яхты, и Ола подумала, что он выглядит чрезвычайно элегантно в своем цилиндре, чуточку сдвинутом набекрень и с выбивающимися из-под него черными волосами.

Оле стало любопытно, а много ли было здесь его бывших возлюбленных, приехавших сейчас в Ниццу, которые встретили бы его с распростертыми объятиями.

Она только надеялась, что даже если они и увидятся, он не задержится надолго, поскольку без него яхта казалась осиротевшей, а она чувствовала себя одинокой.

Посидев на палубе, она спустилась в салон и, выбрав книгу, устроилась на софе читать.

В книге было много интересного, что она хотела бы обсудить с маркизом, но она не переставала думать, закончится ли ее путешествие на яхте здесь, в Ницце.

Она с трудом могла бы поверить, что он окажется настолько жестоким и бессердечным и после всего случившегося отправит ее обратно к мачехе, как он грозился до того, как она подлила ему опий.

Но что у нее было взамен этому, если не считать поездки в монастырь с риском, что ее найдет там кузен Жиль?

После того как Ола покинула Дувр с маркизом, она не задумывалась о Жиле, полагая, что о нем хорошо позаботятся там, где он остался. Если же все сложится иначе, то виной тому будет не она.

Жиль не имел права так вести себя с нею и угрожать, что заставит ее выйти замуж за него, чтобы завладеть ее наследством.

«Он ужасный человек, и я не желаю думать о нем!» — говорила себе Ола.

Она была совершенно уверена, что маркиз никогда не повел бы себя так непорядочно, как бы ни нуждался в деньгах.

Кроме того, она не сомневалась, что, в отличие от Жиля, маркиз даже в стесненных обстоятельствах проявил бы достаточно благоразумия и нашел бы способ заработать деньги, а не выбивал бы их из своих друзей или родственников.

«Чувство собственного достоинства не позволило бы ему поступать так», — думала Ола.

Она вновь взялась за чтение, когда услышала шаги за дверью салона и подумала с радостным биением сердца, что это вернулся маркиз.

Ола с нетерпением повернулась к двери: на пороге появился стюард и произнес:

— Джентльмен к его светлости!

В салон вошел мужчина, и Ола с изумлением узнала в нем Жиля.

Изумленный от неожиданной встречи с нею, Жиль быстро оправился и грубо сказал:

— Так вот ты где! Я должен был бы предвидеть это, когда мне сказали, что маркиз Элвингтонский переправил тебя через канал в Кале.

— Зачем… вы… здесь?

— Я искал тебя, — ответил Жиль, — хотя не ожидал найти в Ницце!

Она молчала, и как бы желая объясниться. Жиль сказал:

— Когда я поправился и в состоянии был тронуться в путь, я поехал в монастырь, чтобы найти тебя там.

Как раз этого-то Ола опасалась, и пока она собиралась с духом. Жиль продолжил:

— Я не был уверен, где смогу найти тебя, и приехал в Ниццу, чтобы укрепить здоровье после аварии. Тебе было безразлично мое состояние, а ведь я сломал два ребра и у меня до сих пор болит голова.

— С вами случилось то, что вы заслужили, — резко ответила Ола, — и мне повезло, что я убежала от вас!

— К маркизу Элвинггонскому!

Он произнес это с нескрываемой насмешкой, и Ода сказала:

— Его светлость были достаточно добры, чтобы помочь мне, когда вы пытались принудить меня к замужеству лишь для того, чтобы присвоить мое состояние.

— Я по крайней мере был готов жениться на тебе, — усмехнулся Жиль, — но я всегда думал, что с твоими волосами ты рано или поздно станешь шлюхой!

Он говорил так агрессивно, что не услышал, как маркиз вошел в салон и стоял позади него. Ола же увидела его.