Чешир (ЛП) - Лавлок Саманта

Мне потребовалась целая вечность, чтобы подготовиться, чувствуя, что это было что-то вроде интервью с профессором, и надеясь, что увижу Вокса позже. Финн помогла мне с макияжем, так как я почти никогда им не пользуюсь, а она могла бы быть пресс-моделью по крайней мере трех крупных брендов. Мои волосы распущены, светлые волны подкручены с небольшой помощью утюжка моей соседки. Когда Финн впервые предложила использовать его, я посмотрела на нее как на сумасшедшую. После того, как та показала мне, на что он способен, я была шокирована. Глупая я понятия не имела, что что-то со словом — плоский — можно использовать, чтобы придать объем моим длинным волосам.

Тихо посмеиваясь про себя, я открываю дверь в главное административное здание и вхожу в тихое фойе. Такое чувство, что прошла целая вечность с тех пор, как я стояла здесь с мамой и Чарльзом, и такое чувство, что я была совершенно другим человеком.

Пробираясь по длинным коридорам, я нахожу кабинет профессора и заглядываю в стеклянное окошко в двери. Почти в тот же момент он поднимает взгляд от стопки бумаг на своем столе и видит меня. Искренняя улыбка появляется на его губах, и он приглашает меня внутрь.

— Просто Али, это приятный сюрприз. Что привело тебя в мою глушь так рано утром?

— Я хотела спросить, не найдется ли у вас немного времени, чтобы поговорить со мной о нескольких вещах. Не связанных с уроками, — поспешно добавляю я.

Выражение его лица говорит о том, что я пробудила его интерес.

— Конечно. Присаживайся и скажи мне, что у тебя на уме. Могу я предложить тебе кофе или что-нибудь еще? — Профессор указывает на столик позади себя. — У меня есть очень навороченная кофемашина, которую, я совершенно уверен, использую неправильно, но с удовольствием приготовлю тебе что-нибудь.

— Нет, спасибо — вежливо улыбаюсь я. — Я в порядке.

— Хорошо, ты не возражаешь, если я закурю? Школа, конечно, не одобряет это, но я обнаружил, что лучше думаю с трубкой в руке.

— Конечно, давайте. — Я наблюдаю, как он открывает раздвижное окно рядом со своим столом и придвигает к нему свой стул.

— Вы курите трубку? Серьезно? Вы не кажетесь достаточно взрослым, чтобы быть трубочистом.

Он получает от этого удовольствие.

— Думаю, ты могла бы сказать, что я всегда был в некотором роде — трубочистом. Только, когда я был моложе, в нем не всегда был табак. — Подмигнув мне, он засовывает в рот кончик красивой трубки из темного дерева и раскуривает ее. Холодный ветерок, врывающийся через окно, подхватывает тонкую струйку дыма с легким ароматом вишни и закручивает ее в причудливый узор, прежде чем она рассеется. — Итак, что у тебя на уме?

— Честно говоря, я не знаю, с чего начать. — Теперь, когда я здесь, в его кабинете, мой тщательно продуманный план почему-то кажется глупым.

— Моя рекомендация — всегда начинать с того места, где больнее всего. Это всегда самые трудные вопросы, которые нужно задать. Гораздо лучше сначала разобраться с ними. — Для некоторых его логика была бы совершенно нелепой. Для меня, однако, это имеет смысл.

— Насколько хорошо вы знали моего отца? И почему я никогда не слышала о Риверах, пока не попала сюда? Почему я почти сразу почувствовала такую связь с Воксом? Что, черт возьми, это за Код? — После моих скоропалительных вопросов я останавливаюсь, чтобы перевести дух, а профессор просто безмятежно улыбается мне. Его абсолютное спокойствие заставляет меня задуматься, есть ли в его трубке еще что-то большее, чем просто табак.

— Во-первых, я совсем не удивлен, что ты узнала о связи между моим потоком и Риверами. Харрисон всегда говорил, что ты гораздо умнее, чем сама считаешь.

— Подожди, вы говорили обо мне с моим отцом? Это означает, что вы все еще поддерживали связь после колледжа. — Должна признаться, что это откровение удивляет меня. Я ожидала, что он скажет мне, что никто из них не разговаривал с моим отцом с тех пор, как они вместе учились в школе.

— Конечно. Риверы — это на всю жизнь. Чарльз, Харрисон, Холл и я — одна семья. По правде говоря, возможно, даже крепче, чем настоящая семья, если разобраться. Кстати, Холл — отец Вокса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да, я так и подумала. Я видела его фотографию в ежегоднике, указанную под его полным именем. — Он несколько секунд молча попыхивает трубкой, и я могу сказать, что он формулирует свои ответы на остальные мои вопросы.

— К сожалению, я мало что могу рассказать тебе о Коде. — Он шикает на меня, когда я собираюсь протестовать. — Не потому, что не хочу, просто потому, Али, что есть вещи, которые тебе не следует знать. Сам кодекс Кода не позволяет мне рассказать тебе о Коде. — Моему мозгу требуется секунда, чтобы проследить за его круговым ходом мыслей.

— Вы ведь знаете, что говорите загадками, верно? Что вы имеете в виду под кодексом Кода? — Его чрезмерно расслабленные манеры начинают раздражать меня.

— В Кодексе есть закон, который гласит, что дети женского пола, рожденные от Риверов, инициируются в их двадцать первый день рождения. Если я правильно помню, тебе исполнится двадцать один через несколько месяцев?

— Семь недель, через семь недель мне исполнится двадцать один.

— Тогда через семь недель секреты Ривермира станут твоими. — Он выпускает почти идеальное кольцо дыма, которое плывет в моем направлении, ненадолго оседая надо мной, как корона. — Что касается ваших отношений с Воксом, иногда мы блуждаем по жизни, устанавливая случайные связи по ходу дела. Всегда в поиске, даже когда мы думаем, что нас нашли. В других случаях есть те из нас, кому посчастливилось узнать свое сердце, бьющееся в груди другого человека. Я подозреваю, что это относится и к вам, и к нему. Хотя, поскольку Риверы тебе совершенно неизвестны, я могу представить, что с твоей точки зрения все должно быть довольно странно. — Резкий взрыв смеха вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить.

— Это было бы преуменьшением. Я больше не знаю, кто я такая. Прежняя я всегда чувствовала, что чего-то не хватает, что должно быть что-то еще. И это заставляло меня чувствовать, что я не вписываюсь в общество, что я каким-то образом сломлена. Внутри меня жила какая-то дикость. Я хотела того, чего, казалось, не хотел никто другой, чувствовала это глубже, чем кто-либо из моих знакомых. Так что я научилась скрывать все это. Подавила это и жила своей жизнью как простая, ответственная, хорошая девочка, как младшая дочь.

Профессор кивает мне понимающе, мудро. Как будто знал все это до того, как я ему рассказала. Или, может быть, даже раньше, чем я сама это поняла.

Что было бы невозможно, верно? Я думаю, что дым начинает действовать мне на нервы.

— Когда я с Воксом, то чувствую, что все те вещи, которые я так долго скрывала, более чем разрешены — они поощряются. Он заставляет меня чувствовать себя свободной, дикой, опасной и грязной. — Я краснею, когда эта последняя часть вырывается у меня, но, может быть, немного меньше, чем я бы покраснела, когда впервые попала сюда. — Но я все испортила, и теперь он ненавидит меня. Я позволила своему страху взять надо мной верх и превратить меня в уродливого человека. Наговорила ему таких ужасных вещей только для того, чтобы оттолкнуть его.

— Ненависть — это сильная эмоция, порожденная недопониманием и невежеством. Я думаю, ты обнаружишь, что и Вокс, и судьба гораздо более снисходительны, чем ты ожидаешь. Но тебе нужно принять решение о том, чего ты хочешь от жизни. Первый путь сохранит тебя в безопасности. Ты проживешь свою жизнь спокойно и относительно счастливо, но ты никогда не станешь тем, кем могла бы быть. Другой путь будет полон взлетов и падений, и в результате ты превзойдешь свои самые большие мечты. Испытаешь чудеса, о которых никогда не думала, что это возможно, но ты уже никогда не сможешь вернуться к тому, какой была раньше. Это выбор, который можешь сделать только ты, просто Али.

Профессор Авессалом докуривает свою трубку, и мне нужно валить из этого кабинета, пока я не начала чувствовать себя еще более сумасшедшей. Кажется, что стены уже смыкаются вокруг меня. Я благодарю его за уделенное время и спешу по коридорам, пока не выхожу на свежий воздух.