Главная роль 3 - Павел Смолин

случае его возрождения.

— Отчего же? — улыбнулся я. — С тех пор выросло целое поколение, еще одно — народилось и взрослеет. Расширились сети школ и разного рода училищ, увеличилось количество грамотных людей — в том числе юношества, которое испытывает недостаток интересного для них печатного слова. Безусловно, тратить на журнал деньги могут себе позволить не все, однако я планирую плотно заняться народным просвещением. Предлагаю вам возродить «Дело и отдых» в новом качестве — журнал будет толстым, издаваться одним номером раз в три месяца. Тираж — 10 тысяч экземпляров, и большую его часть выкупит Империя для помещения в библиотеки, школы и гимназии.

Округлив глаза на чудовищного по этим временам размера тираж, Екатерина Николаевна призналась:

— О подобном предложении я и мечтать не смела, Георгий Александрович, но должна признаться — я давно не занималась издательской деятельностью и боюсь не оправдать ваших надежд.

— Валить всю работу на ваши хрупкие плечи мы не станем, — кивнул я. — Но лучшего главного редактора для «Дела и отдыха», на мой взгляд, не найти. Вся техническая и финансовая работа будет поручена моему доверенному лицу. Вам останется отбор произведений и поиск талантливых авторов. Прошу вас, Елизавета Николаевна — не отказывайтесь сразу. Времени до обустройства типографии потребного размера еще много. Мое уважение к вашим талантам велико, и я прошу вас принять мою благодарность за прекрасные произведения, — вынув из центрального ящика стола несколько листочков с моей подписью, я протянул его собеседнице. — Хороший, уютный домик в Крыму вами заслужен в полной мере. Прошу вас — езжайте, отдохните у моря, наберитесь сил и подумайте о должности главного редактора. Ежели откажетесь, прошу вас подобрать достойную замену.

— А… — замялась она.

Вложив листочки в ее руку, я улыбнулся:

— До свидания, Елизавета Николаевна.

— Премного благодарна, Георгий Александрович, — поклонилась она. — До свидания.

Глава 10

Как же много таланливых людей в Империи! Как же хорошо, что мне не приходится собирать трещащую по швам страну в кучку и проводить в ней индустриализацию, от безысходности выжимая из народа кровавый пот. Я всегда с недоумением смотрел на любителей рассказывать про ужасы ГУЛАГа, «теневую экономику» и страшные репрессии — а какой выбор был? Сдаться на милость Гитлера и «пить Баварское»? А не получилось бы — вон, прямым текстом в «Майн Кампфе» и других столпах нацистской идеологии написано, что славян надо загеноцидить, а выжившую часть превратить в рабов. Ну не кретины ли? То же самое верно и для более ранних войн — превращать Россию во Францию Наполеону нафиг не надо было: обложил бы контрибуциями, заставил подписать договора, по которым русские солдаты воевали бы за интересы французов, и были бы полноценной французской колонией. Нет у Родины опции «просто проиграть и дать белому человеку навести порядок». Есть только один путь — набирать мощь и танцевать от национальных интересов, и этого, увы, ненавидящие собственную страну кретины понять неспособны.

За Елизаветой Николаевной последовала встреча с Огнеславом Степановичем Костовичем — изобретатель и конструктор был одет в парадный капитанский мундир образца русско-турецкой войны 77–78 годов и тоже любил бороду «клинышками». После стандартного обмена любезностями и принесения мне соболезнований, я усадил ценнейшего гостя и начал разговор с вручения взятого с полки левого шкафа подарка в виде конечно же папки:

— Департамент торговли и мануфактур порой совершает прискорбные ошибки. Привилегию на ваш «усовершенствованный двигатель, действующий бензином, керосином, нефтяным, светильным и другими газами и взрывчатыми веществами» следовало выдать в кратчайшие сроки, а не через два года.

О Костовиче я узнал из рассказов авиатора Кованько еще в Манчжурии и успел телеграммой подтолкнуть получение привилегии. Другой проект Огнеслава Степановича — дирижабль «Россия» — загибался без финансирования, но после успешного применения «пепелацев» Александр и без меня осознал значимость, и на продолжение работ денег дал.

— Благодарю, Ваше Императорское Высочество, — спокойно кивнул изобретатель.

Особого энтузиазма нет, потому что патент уже получен в Англии и США — так, приятная мелочь. Под конец двадцатиминутного разговора о дирижаблях, «нефтянке» и двигателях внутреннего сгорания Огнеслав Степанович исправился, и покидал кабинет с трясущимися от предвкушения долгой и интересной работы руками, держа в одной руке документы на собственное КБ с большим бюджетом, а в другой — сопроводительное письмо от меня к Менделееву с просьбой поделиться копиями полезных для Костовича «задумок», и, если Огнеслав Степанович не против, «сосватать» в КБ профильных ученых.

Выписывать ли в Россию Цеппелина или свои не хуже справятся? Лучше выписать, но немного позже — Огнеслав Степанович может оказаться ревнивой натурой, и работать в спайке с другим изобретателем, особенно — иностранцем, может не захотеть. Два параллельных проекта я сейчас банально не потяну финансово — китайские деньги почти кончились, а собственных у меня не больно-то много. Нужно искать варианты это дело исправить — доля по паям с золотодобычи в нормальных размерах начнет поступать не раньше, чем через полгода, а остальные мои инвестиции чистая благотворительность.

Далее состоялся перерыв на обед в компании Ивана Михайловича Сеченова, отца первой российской физиологической школы и естественно-научного материалистического направления в психологии. Хорошо, что здесь матушки нет — это позволило мне удалить из столовой слуг и поговорить с Сеченовым откровенно:

— За минувший век изучение человеческого тела изрядно продвинулось, но вы, полагаю, согласитесь, если я скажу, что мы в самом начале пути.

— Вы правы, Ваше Императорское Высочество, — согласно кивнул ученый. — Всего два века назад всерьез полагали, что мозг — это железа для выделения слизей, — из уважения к обеду заменил он «сопли» на более благообразное слово. — И с тех пор, боюсь, мало что изменилось — значение мозга ныне признают все, но в его изучении преуспели мало. Мы до сих пор не представляем себе, как работает человеческая память, как образуются мысли, как… — он перечислял проблемы так долго, что я успел выхлебать куриный супчик с лапшой.

Покивав, я дал возможность похлебать супа собеседнику своим монологом:

— За неимением нормальных объяснений и физиологического базиса в головах соотечественников, для объяснения пагубности употребления опьяняющих составов