Сияние Вышних Богов и крамешники - Георгий Сидоров

— А я думал, тебе котлет из красной рыбы сообразить.

— Лишние хлопоты, голец самый вкусный — сырой.

— Сырой так сырой, ты меня уговорил, — согласился Чердынцев. — Ершок тоже уважал гольца. Он его ценил больше нельмы и чира. Странный был грузин.

— Он же вроде полу-русский?

— Всё равно ибер, но странный, — вспоминая Сталина, задумался его наставник.

— А почему ты так думаешь? — вывел я старика из задумчивости своим вопросом.

— Понимаешь, иногда он был упрямее осла, правда, ослов я сроду не видел.

— Но уверен, что упрямее? Как это выражалось?

— Он патологически был убеждён, что его, как грузина, русские люди не поймут и не примут. Чувствовал же он себя русским… Представь, внешность у тебя негритянская, а душа — русская. Представляешь, какой раздрай?

— Честно говорят, нет.

— Потому что ты — одно целое, — открыл дверь в свой домик хозяин. — Пойдём за ужином обсудим, чем займёмся перед сном.

Захватив из сенок здоровенного гольца, мы вошли в избушку. На то, чтобы привести себя в порядок и нарезать для еды пласты красной душистой рыбы, ушло не более тридцати минут.

— Вот сегодня день прошёл не зря, — уселся на своё место Чердынцев. — Видишь, сколько успели. Даже свой дворец в порядок привели. Теперь пусть хоть семьдесят хряпнет, в избе белых углов всё равно не будет.

После ужина таёжный оригинал спросил меня:

— Ты ещё не забыл, как звучит северное сияние?

— Пока нет.

— А какого цвета звук нашей избушки?

Понимая, что дед что-то от меня хочет, я весь напрягся.

— Мне кажется, у меня в этом направлении начался прогресс. И звуки слышу и вижу их цвета.

— Вот и хорошо, тогда — вперёд. Это твоё любимое выражение. Оно мне понравилось.

С этими словами седобородый отшельник смахнул со стола остатки нашей еды и опять положил передо мной бумагу.

— Одно дело услышать, другое дело понять, — посмотрел он на меня, — а тебе кое-что надо ещё и осознать. Последнее, проще всего сделать через частоты. Если ты научился их видеть в цвете, то тебе, как говорится, теперь море по колено…. По сравнению с твоими способностями, никакой детектор лжи не сравнится. Суть того, кто попытается тобой манипулировать, ты всегда можешь определить посредством его частотного излучения. Но чтобы не ошибиться, лучше на первых порах пользоваться красками. Краски — это те же рамки или маятник. Главный прибор, конечно, ты сам, но краски позволяют самого себя контролировать. Вот перед тобой коробка «Невы» и кисть, — показал мне лектор на краски. А теперь слушай задачу.

— Я весь во внимании.

— Мы сегодня беседовали о происхождении земных рас, что мы выяснили? Что три большие расы имеют совершенно разное происхождение. Белая раса является потомком великих ориан. Она сформировалась не на Земле. Все остальные имеют наше, земное происхождение. Фактически, генетические облагороженные потомки древних космических пришельцев. Тех, которые не справились со своим небесным предназначением и свалились в хаос энтропии. Кто их создал, ты знаешь. Космическая раса ящероголовых, та, которая очень медленно эволюционирует и вынуждена обитать на планетах первого порядка.

— И созданы эти два цветных конгломерата рас для того, чтобы генетически растворить в своей массе космических потомков белых богов, — добавил я.

— Верно, элементарная технология очищения планеты от серьёзных соперников. Умно?

— Не то слово — гениально! А промывка мозгов простая. Был придуман миф, что все земные расы происходят из одного центра. Значит, у них общие предки, следовательно, по своей природе они во всех отношениях равны. Поэтому сам Бог велит всем земным расам смешиваться. Вот она суть либерально-демократической идеологии. Хочется сказать, браво ребята, у вас получилось!

— И толерантность сюда же!

— И толерантность. Как же без неё.

— Наверное, по этой причине и раскручена сверхдеторождаемость в Африке и на востоке Азии? — спросил я.

— Какой ты у меня догадливый?! Надо же, наконец-то до тебя дошло, почему африканцы и азиаты с такой скоростью…? Что? Можешь продолжить?

— Плодятся!

— Распространяются по планете, — поправил меня всезнайка. — Помнишь проект завоза в США рабов?

— Из Африки?

— И из Африки, и из других частей света. Всех тащили к себе: и полинезийцев, и папуасов. Последних выдавали за негров, чтобы запустить второй экспериментальный плавильный котёл.

— Почему второй?

— Да потому что первый был запущен ещё в Древнем Риме, неразумная твоя башка! Он-то и погубил империю.

— По-твоему, скоро придёт кирдык Соединённым Штатам?

— Он уже пришёл, просто, такие как ты, не умеющие думать, его пока не видят. Но мы отвлеклись. Опять нас занесло чёрт-те куда. Мне хочется, чтобы ты определил посредством гаммы цветов коллективное сознание африканцев, азиатов и нас, европейцев. Для этого я буду прятать под лист чистой белой бумаги фотографии людей. А ты должен красками нарисовать частоты их коллективного вибрационного поля.

От услышанного, у меня подкосились ноги.

«Во-первых, я должен через лист белой бумаги определить, что за раса под ней лежит, во-вторых, красками изобразить, какую вибрацию она излучает?! Что-то непостижимое!»

— Ты меня что, всерьёз считаешь ясновидящим? — посмотрел я на старика. — Или психом? Потому что с таким заданием, какое ты мне дал, могут справиться либо ясновидящие, либо сумасшедшие. Впрочем, ясновидение — тоже признак безумия.

Я торжествовал. Наконец-то у меня появилась возможность проехаться по дедушке. А то я у него то такой, то эдакий! И с головой у меня непорядок. Хоть старик ругал меня всегда полушутя, но радости от этого особой не было.

— Что со страху в штаны наложил? — парировал он. — До чего же ты противный! Горлопанить — высший сорт, а подумать над заданием — чёрта с два! Тут же всё просто!

— Ты что, издеваешься? — полушутя-полусерьёзно, спросил я оригинала.

— И не думал, — улыбнулся старик. — Какая тебе разница, сколько листов бумаги лежит на фотографии? Ты что, сидя в избушке, голоса сполохов уже не слышишь? Обязательно надо на них таращиться? Мы же имеем дело со звуками, а не с визуальным пейзажем.

И тут до меня дошло, что дед Чердынцев абсолютно прав.

«Действительно, какая разница, сколько на фотографиях бумаги? Просто красками надо изобразить свои ощущения. Вот и всё».

Я растеряно посмотрел на дедушку, потом пододвинул к себе коробку акварели и взялся за кисть.

— Давай свои фото, может, что и получится!

— Так бы сразу, а то заверещал, как поросёнок. Клянусь Бурбулисом, таких упрямых как ты я не встречал.

— Ты бы ещё поклялся дохлой кошкой! Нашёл, чем клясться! — засмеялся я над словами таёжного остряка.

— А чем тебе Бурбулис не мил? Он что, невзначай наступил на твоё хозяйство?

— Ещё не хватало! — засмеялся я. — Он Россию пытался изнасиловать. Кстати, вместе с твоим другом Черномырдиным. Ты, кажется, им недавно клялся?

— Ну и балбес же ты, если не знаешь, что обоих моих друзей опередила святая троица: Ельцин, Чубайс и Гайдар.

— Да, ты как всегда прав, сексуальней этих ребят нет во всём мире!

— Ты зубы мне не заговаривай! Вот тебе три фото, а вот листы бумаги. Я жду результат.

Расслабившись и успокоив внутренний диалог, я взглянул на первый лист бумаги и мне показалось, что я ощущаю не звук, а сразу чувствую цвет. Недолго думая, я развёл три краски и нанёс их одну за другой на бумагу. Отложив первую мазню в сторону, я сотворил вторую, потом и третью.

— Вот, смотри! — показал я всезнайке на свои художества. — Сделал всё, что смог.

Старик взял в руки первый мой рисунок и, повертев в руках, отложил в сторону.

— Кирпично-красный цвет, снизу чёрная полоса, сверху тонкая жёлтая полоска… — задумчиво прокомментировал он. А теперь посмотрим, чьё коллективное сознание ты здесь намалевал.

Я взял фотографию и, взглянув на неё, открыл рот. На фото был изображён негритянский посёлок. Чернокожие мужчины что-то делали на площади, вокруг них толпились женщины и дети.

Я вопросительно посмотрел на всезнайку.

— Что тебе сказать? С первой фотографией ты справился. Давай посмотрим, что у тебя дальше? Второй мой рисунок напоминал флаг какой-то неведомой страны. На нём были изображены три параллельные полосы: снизу зелёная, в центре светло-голубая, а самая верхняя и широкая — белая. Посмотрев на него, таёжный всезнайка велел мне открыть фотографию. На ней была изображена картина нашего русского сенокоса. По характеру — конец XIX века, начало ХХ-го. С правой стороны изображения мужчины косили траву, а с левой несколько женщин в национальных одеждах огребали граблями сухое сено.

— Ну как, — спросил я дедушку, — угадал?