РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ - Доминик Ливин

Империя в Европе и Азии

В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ АМЕРИКАНСКАЯ МОЩЬ намного превосходит мощь любого другого государства. Соответственно с определениями и собственными вкусами можно называть Америку империей или не делать этого: однако так нельзя назвать ни одно другое сегодняшнее государство, если руководствоваться определением фундаментальной составляющей империи, а именно могуществом. Кроме того, в современном мире нет больше государств, подобных Османской империи образца 1900 года, другими словами, старых империй, находящихся в стадии упадка, но еще цепляющихся за жизнь. То, что мы сейчас имеем в третьем мире, это ряд огромных многонациональных государств, которые в этом смысле очень ашьно напоминают империи. Нелишним кажется уделить этим государствам некоторое внимание, ибо их существование и кажущаяся жизнеспособность ставят под вопрос современные западные теории о громадной и почти всепобеждающей силе этнического национализма. Эти теории набрали силу после распада Советского Союза и растущих сложностей с этническими меньшинствами в Британии, Франции и Испании - в старейших и кажущихся наиболее стабильными национальных государствах Западной Европы.

Примеры успешно сохраняющих свою многонациональность Индии или Индонезии приводят нас к естественному заключению, что азиатская культура и политические традиции позволяют огромным многонациональным государствам выживать с большей легкостью, чем на Западе. С другой стороны, можно возразить, что Азия - просто более отсталый континент и что схемы политического развития, уже пройденные в Европе, скоро распространятся и здесь, И исходя из того, что в Индии сегодня мы видим уже 200-миллионный средний класс, а почти каждый ребенок в современной Индонезии имеет доступ к начальному образованию, можно сделать вывод, что этого дня осталось недолго ждать, поскольку национализм в Европе девятнадцатого века начал свою деструктивную деятельность, когда народы Европы были развиты значительно меньше. Если эти рассуждения верны, тогда Азия двадцать первого века станет зоной хаоса, ее огромное население, возможно, окажется объектом таких кровавых жертвоприношений на алтарь этнического национализма, которые затмят даже европейские ужасы девятнадцатого - двадцатого столетий. Другая точка зрения, на мой взгляд более правдоподобная, состоит в том, что успех этнического национализма ни в коем случае не является неизбежным и сильно зависит от обстоятельств, И уж конечно, национализм очень по-разному понимается на разных континентах. Как в Индии, так и в Индонезии антиколониальный национализм не был этническим. Его целью было изгнание европейских правителей, переход власти к коренному населению и быстрая модернизация экономики и общества. Национализм, основанный на этнической принадлежности или на религии, был проклятием движений за независимость, поскольку позволял колониальным властям пользоваться расколом коренного населения и поскольку он непременно являлся залогом сепаратизма и хаоса после обретения независимости.

Ни Индию, ни Индонезию нельзя назвать настоящими империями. Индонезия потенциально является лидирующей страной Юго-Восточной Азии, а Индия - наиболее мощной страной Южной Азии. Ни одно из этих государств не в состоянии применить силу за пределами своего региона. Ни одно из них также не является носителем великой и потенциально универсальной идеологии или религии, которые помогли бы им претендовать на роль мировых лидеров. Однако и та и другая страна являются громадными с точки зрения территории и населения. В Индонезии живет 200 миллионов человек, в Индии - около миллиарда. С распадом Советского Союза население Индонезии стало больше, чем население любой европейской страны, а Индия вообще по своим масштабам находится в другой весовой категории. Индия и Индонезия сильно отличаются друг от друга и языком, и этническим составом, и историей. За исключением нескольких хаотических лет в 1950-х годах и нынешнего эксперимента после падения режима Сухарто Индонезия никогда не управлялась демократическими средствами. Индийский вариант более сложен. Демократия и демократический либерализм не просто были составной частью программы независимости, принятой конгрессом, они также были важнейшими элементами современной светской индийской идентичности, при помощи которых Неру и лидеры конгресса пытались преодолеть традиционные этнические и религиозные разногласия. До известной степени им это удалось. Новая Индия никогда не управлялась в традиционном имперском стиле. Переговоры, сотрудничество и подсчет голосов лежат в основе отношений Дели с различными регионами и народами Индии, Но значительные силы подавления, которыми располагает Индия, редко остаются без работы. Президентское правление, наследующее разделу 93 Указа от 1935 года старого (Британского) правительства Индии, очень часто используется для свержения неугодных ему демократических правительств штатов. Штатам, имеющим тенденцию к сепаратизму (прежде всего Кашмиру), отказано в самоопределении, и там, где необходимо, проводятся жестокие военные репрессии, чтобы удержать эти штаты в повиновении.

Сухарто (р. 1921) - президент Индонезии с 1968 года, С 1963 года командующий войсками стратегического резерва сухопутных сил, затем министр - командующий сухопутными силами. С 1966 года глава исполнительной власти.

Неру Джавахарлал (1889-1964) - премьер-министр и министр иностранных дел Республики Индии с 1947 года. Сподвижник М,К. Ганди в борьбе за национальное освобождение, один из лидеров Индийского национального конгресса.

Сегодняшнюю необъятную Индию создала внешняя имперская власть, сначала мусульманская, потом британская. Внутренние силы Индии, вероятно, никогда не смогли бы эффективно объединиться, чтобы создать и удерживать такое огромное пространство в рамках одного государства. Как и везде в третьем мире, постколониальные элиты борются за консолидацию стран, созданных внешними силами. Два азиатских гиганта, Индия и Китай, до определенной степени были объединены полукочевыми военными династиями, вторгшимися в страну с севера. Индия, однако, отличалась от Китая в том, что эти династии никогда не могли полностью контролировать весь индийский субконтинент, и региональные центры власти вскоре снова заявили о себе. Кроме того, вторгшиеся в Индию за 500 лет до британского правления военные династии были мусульманскими. Б отличие от Китая завоеватели не приняли местную религию и цивилизацию, но и не обратили большинство своих подданных в ислам. В двадцатом веке, когда религиозные и общинные идентичности стали политизированными и остро разграниченными, это обстоятельство сыграло важную роль, В эпоху массовой политики и межобщинной поляризации величественные местные государства, на поддержку которых Британия все сильнее рассчитывала в двадцатом веке, были лишены легитимности ближневосточных и малайской монархий, где правитель и подданные по крайней мере исповедовали одну веру. В конце британского правления мусульмане составляли от одной четверти до одной трети населения Индии.

Естественно, чем ближе был конец британского владычества в Индии, тем острее становились в сознании мусульманского меньшинства опасения за свое будущее в независимом государстве, управляемом индусами. Соперничающие партии подогревали эти опасения и всячески использовали укоренившиеся религиозные и общинные разногласия. В 1947-1948 годах жестокая межобщинная рознь и последующее разделение Индии привели к гибели от 500 000 до одного миллиона человек и к переходу одиннадцати миллионов беженцев через границу Индии и (Западного) Пакистана. Современный подъем индусского национализма, пользующегося в основном языком хинди и укоренившегося на севере страны, несет в себе риск дальнейшего усиления трений между различными этническими и религиозными сообществами Индии.

Ученому, занимающемуся империями, многие проблемы Индии хорошо знакомы. Страна не просто разделена по этническому признаку и языку - этнический национализм стал более мощной и опасной силой в индийской политике, чем во времена, предшествовавшие обретению независимости. Отчасти это произошло потому, что партия конгресса и ее правящая англоговорящая элита утратили большую часть авторитета, приобретенного в антиимпериалистической борьбе. Партия конгресса атрофировалась, а не признающая никаких ограничений борьба ее местных кадров за высокие кресла иногда подрывает стабильность баланса между Дели и неконгрес-сионными правительствами штатов. Демократия, грамотность и огромная привлекательность государственной службы в бед. ной стране с большой и агрессивной бюрократией обострили конфликт между этническими группами за власть и работу. Так же, как и в Европе, этнический национализм опирается преимущественно на языковые, культурные и исторические идентичности, которые эмоционально гораздо более привлекательны, чем лояльность надэтническому, бюрократическому и в данном случае в основном англоговорящему центральному государству. Штат Тамил Наду, например, по размерам и населению больше, чем большинство современных европейских государств. Существует резкий «контраст между богатейшими эмоциональными резервами и представлениями тамильского национализма, относительно ограниченным самосознанием наднационального государства». Тем не менее в современной Индии этнический национализм не обязательно является сепаратистским. В настоящее время, например, он не является таковым и в Тамил Наду. Но разновидность этнического национализма, использующаяся различными региональными элитами в их борьбе за влияние и выгоды не только у себя дома, но и в Дели, затрудняет управление Индией в целом и препятствует гармоничному проведению в жизнь далеко идущих программ индийской модернизации. Исключение составляет Кашмир, где этнический национализм иногда приобретает сепаратистский характер и пользуется сильной поддержкой соседей, напуганных индийской мощью и в некоторых случаях имеющих амбициозные замыслы расширить свои территории за ее счет.