Семейное проклятие - Анна и Сергей Литвиновы

– В смысле? – насторожилась Аля.

– Часа в четыре вместе ушли. Настя сказала: поведет сестру мороженым кормить в честь Первого сентября. И нет до сих пор. Я Насте позвонила – телефон не отвечает. Может, конечно, в кино сидят, поэтому не слышит, но почему не предупредила? – Голос Виктории Арнольдовны звучал очень встревоженно.

Однако Аля в первый момент не испугалась, наоборот, порадовалась, что сестры – большая редкость – куда-то отправились вместе. Тем более за окном еще даже темнеть не начало: ясный, теплый сентябрьский вечер.

Но все же вытащила телефон, набрала номер старшей дочери. Даже не длинные гудки, а «абонент недоступен». Выключила? Или опять потеряла, как уже было в прошлом году?

– Мне еще показалось, – подлила масла в огонь старуха, – Настя какая-то очень возбужденная была. А Зоинька – испуганная. И уходить не хотела, хотя обычно рада-радешенька, если сестра ей хоть каплю внимания уделяет. Да и оделись как-то странно: я предлагала понарядней в честь праздника. Нет, обе джинсы натянули, Настена еще зачем-то рюкзачок взяла.

Тут уж поневоле забеспокоишься. Только показывать волнения нельзя – Виктория Арнольдовна и без того бледная, дышит тяжело. И Аля как можно беспечнее сказала:

– Да ладно, куда они денутся! В нашем-то мирном Калядине!

Хотя тревога все сильнее вцеплялась в сердце. Сразу вспомнилось ужасное первое сентября, когда в первый класс отправилась Настя. Столь же безбрежно ясное, радостное утро, переполняющий восторг, гордость за красавицу дочку… а уже вечером – полная катастрофа.

…Они закрыли садик, перешли на жилую половину дома. И Аля первым делом бросилась в Настину комнату. На удивление – полный порядок. На столе аккуратной стопочкой выложены учебники за восьмой класс, школьная форма в шкафу. А вот планшетника не видать. Взяла его с собой? В кафе и кино? Странно. И еще – Аля поискала глазами – не было в комнате плюшевого медведя. Обычно-то он всегда сидит на дочкиной кровати.

Стало совсем маятно.

Алла подошла к этажерке, открыла аляповатый, под золото, сундучок – Настину копилку. Монетки на месте, но бумажные деньги (немало, почти три тысячи!) исчезли. Что ж, дочка в кафе все свои капиталы взяла?

Аля – руки уже дрожали – еще раз набрала Настин номер. Опять недоступен. И времени уже начало девятого. Зоиньке вообще-то через полчаса в постели надо быть.

Помчалась в соседнюю комнату, во владения малышки. А вот здесь – против обыкновения – раскардаш. Обычно аккуратная Зоинька оставила на полу россыпь игрушек, пара кофточек и колготки тоже валяются на ковре.

Алла почувствовала, как кровь приливает к лицу.

И тут в комнату ворвалась Виктория Арнольдовна. Лицо мрачнее тучи. Протянула Але листок с неровными, торопливыми строчками. Объяснила:

– В кухне, под сахарницей, нашла. Что ж она творит-то, паршивка!

Послание оказалось кратким:

Дорогая мамуля, ты, пожалуйста, не волнуйся. Мы с Зоей решили поехать к папе. Вернемся через неделю или две. Настя.

* * *

Из жизни другой российской семьи

«Ничего хорошего от государства не дождешься», – любила повторять мама.

Однако случилось и в их семье чудо. Бабуле (папиной матери) выделили – совершенно бесплатно – земельный участок. Да еще недалеко от Москвы. Тут уж даже маме пришлось признать: есть польза и от старухи. И когда поехали вступать во владение землей, бабку – виновницу торжества – конечно, взяли с собой.

А та все настроение радостное испортила. Едва вступили на собственную землю, подманила к себе правнучку (Полинку, семи лет от роду) и зашептала девочке на ухо:

– Зло здесь! Большое зло. Я чувствую!

Полинка только вздохнула. Она, хоть и маленькая, уже прекрасно понимала: бабушка в очередной раз просто чудит. Что может быть страшного в клочке земли на краю леса? Солнышко светит, птички распевают, в густой траве – полно полевых цветов!

Однако старуха продолжала бормотать:

– Не будете вы здесь счастливы! Тут опасность, беда! Я точно знаю!

Вот и мама услышала, тут же нахмурила брови. Метнулась к свекрови коршуном, велела возмущенно:

– Перестаньте вы, наконец, ребенка пугать! Что за дикость, ей-богу!

А папа – вечный буфер – бабулю обнял, молвил примирительно:

– Тут, когда немцы на Москву наступали, вовсю бои шли. Ты, наверно, из тех времен что-то чувствуешь!

Но старуха лишь отмахнулась:

– Нет! На этой земле совсем недавно что-то плохое случилось!

И взглянула моляще:

– Откажитесь вы от участка этого!

– Все-таки у вас с головой не в порядке, – поджала губы мама.

А папа вздохнул:

– Не можем мы себе позволить отказаться. Тут же сотка земли – не меньше сотни тысяч стоит! А нам просто так дали. Точнее, тебе.

Внучка – та не сказала ничего. Она просто отыскала в густой траве красивую полевую ромашку и протянула бабуле.

Старуха цветок взяла. Слабо улыбнулась девочке беззубым, немощным ртом. Прошамкала:

– Ладно, как знаете. Но счастье на чужих костях не построишь.

Однако мрачные прогнозы бабули не оправдались.

Клочок земли – всего-то шесть соток – сделал счастливой всю их семью. Кто бы подумать мог, что мама, исконно городской житель, станет выращивать лучшие во всем дачном поселке цветы. А папа – интеллигент из тех, «кто гвоздя забить не умеет», – построил, практически своими руками, и деревянный домик, и очаровательную баньку.

Полинка тоже влюбилась в свою дачу с первого взгляда. Проводила здесь все выходные и каникулы. И даже в будни – если, допустим, после болезни врач не сразу в школу выписывал – они с мамой хитро переглядывались и тут же мчались в свой любимый поселок.

Благо останавливать их было некому. Бабушка, что предрекала на их земле «опасность» и «зло», уже умерла.

Полина, можно сказать, росла вместе с «поместьем». Получили они землю, когда ей только семь лет исполнилось, а сейчас уже двенадцать, почти невеста. И сколько всего приятного связано с их маленьким скромным деревянным домиком! А на участке Полинка однажды нашла клад: потемневший от времени серебряный перстень. Большой, на явно мужской палец. Папа сказал, что вещица – пусть современная, но очень недешевая. А Полина фантазировала, что кольцо ей оставил прекрасный принц из волшебной сказки.

Обычно те, кто дачу завел, жалуются: одни расходы – на строительство, обустройство, рассаду. Но у них в семье с появлением домика на природе, наоборот, жизнь пошла веселей, легче. Папе на работе дали огромный грант, маму – повысили в должности. За несколько лет без особой экономии построили домик с банькой, забор и участок облагородили. А теперь – просто чудеса – и на машину накопили.

Папа счастлив, мама тоже в восторге. Усмехается:

– Чего, спрашивается, твоя мать каркала: «Зло, зло…»

Свой новехонький «Фольксваген» папа холил неистово. Все, что возможно, чистил, смазывал и менял. Постоянно намывал, ужасно ругался, если вдруг кто-то посмел намусорить в салоне. И, конечно, заявил, что для их нового «железного члена семьи» обязательно нужен гараж.

– Вот еще глупости! У меня для роз-то места нет, а ты со своим гаражом! – попыталась возмутиться мама. – Да и деньги все на машину ушли.

Но отец был неумолим:

– Ничего. Потеснятся твои цветочки. А гараж я буду сам строить, это недорого.

И в следующие же выходные после появления в семье машины взялся закладывать фундамент в любимом Полинином уголке, где когда-то стоял ее детский домик. Девочке жаль было укромного местечка, но папу ж все равно не переспоришь.

Единственное, что они с мамой смогли противопоставить мужской тирании, – объявили бойкот. И, покуда папа ковырялся в земле, разоряя заросли полевых цветов и аккуратный рядок мамочкиных роз, они в его сторону даже не оборачивались.

Потому и не видели, как лопата отца уткнулась во что-то твердое. Не заметили, как тот побледнел. И не услышали, как он тревожным шепотом говорит в трубку мобильника:

– Але? Полиция? Я… я, кажется, труп нашел…

* * *

К часу ночи старший кассир всегда превращалась в зомби. Хотя внешне выглядела как обычно: девушка чуть за тридцать, очень даже симпатичная. Но на самом деле она впадала в полный анабиоз. Ни единой мысли. Просто тупо выполняла команды. Впрочем, с деньгами – что радовало – она если ошибалась, то исключительно в свою пользу. Чего хотите: стаж десять лет!

Кассир, в принципе, любила свою работу. Неплохой соцпакет, регулярно перепадают шоколадки от игривых командированных. За людьми, опять же, интересно понаблюдать, поболтать с ними. Она даже дневник вела, куда записывала за пассажирами всякие прикольные словечки и особенно безумные просьбы.

Но когда на дворе глубокая ночь, а ты сторожишь кассу уже восьмой час подряд, – тут уж не до наблюдений и не до болтовни.

И когда девчачий голосок пропищал в окошко: «Пожалуйста, до Москвы на ближайший поезд два купейных, взрослый и детский», – кассирша сработала, как автомат. Сверилась с компьютером, буркнула: