Сердце Дракона. Двадцатый том. Часть 1 - Кирилл Сергеевич Клеванский

Но иногда я забываю это имя, как и все прочее, генерал.

— Как так получилось, достопочтенный Гардаграг, что после становления Диким Богом вы не потеряли свой рассудок?

Воин издал звук, одновременно похожий на треск упавшего валуна и смех.

— Ты решил в первую очередь задать вопрос о моей силе, а не бородаче? — сверкнули зрачки-веретена. — За неполных два дня я узнал о его родне больше, чем помню о своей.

Типичный Албадурт… если тот начинал рассказывать о многочисленных семейных связях, то даже лучшие из летописцев не смогли бы уследить за потоком сознания гнома.

— Если бы вы, достопочтенный Гардаграг, преследовали злой умысел, то никто бы в гроте не уцелел.

Дракон загудел, после чего чуть повел головой.

— Ты нашел хороших спутников, мастер меча, может я и смог бы одолеть их, но и сам бы вряд ли ушел целым. Особенно тот маг… не думал, что Пепел оставил в мире смертных свое семя… я всегда считал его однолюбом, да будет их союз с Рейкой, королевой семи миров, заключен и в доме праотцов…

Дракон сделал жест, чем-то напоминающий орочий. Он коснулся пальцами сердца, затем лба, но направил взмах руки не в небо, а дотронулся до снегов, кружащих вокруг них.

Хаджар, от чего-то, совсем не удивился тому, что древний монстр жил во время эпохи Пьяного Монаха и знал Мастера Почти Всех Слов и его возлюбленную.

История ничуть не менее трагичная, чем у Горшечника и Красавицы или у Ирмарила и Миристаль и…

Хаджар чуть пошатнулся. Сердце пропустило удар. Голова загудела от каких-то мыслей… не его мыслей…

— Время близиться, мастер меча и…

И тут Хаджара осенило.

— Откуда? — прохрипел он. — Откуда ты знаешь мое имя?

Глаза дракона чуть прищурились и Хаджар почувствовал, как нечто, порывом ледяного ветра, вторглось в пределы его души и закружилось вьюгой на пороге бесконечного моря травы и камня с черным узником и деревом, где покоилась птица Кецаль, а затем покинуло пределы так же быстро, как и появилось.

— Понятно… — протянул Гардаграг. — значит это все еще твое имя, смертный. Хорошо. Это хорошо… наверное… значит гора еще стоит.

— Гора? Что за гора.

Дракон чуть улыбнулся, обнажая клыки, а затем повернулся к небесам.

— Встречал ли ты на своем пути, смертный, деву в компании пылающего льва?

Сердце Хаджара дрогнуло. Он вспомнил, как когда-то давно, на тропе через звездные просторы, увидел деву и льва.

— Она ведь говорила с тобой, да? — дракон будто говорил одновременно с ним и сам с собой. — Она рассказала тебе все, что нужно знать, смертный. Но, как и прежде, ты поймешь это только когда будет уже слишком поздно что-то изменить.

Глубоко в сознании Хаджара женский голос произнес:“Зачем ты пришел сюда, Северный Ветер? Время пасть Горе Черепов еще не пришло. Время горшечника еще не пришло. Пламя еще сокрыто в углях. Горн не пропел свою песнь. Не рухнули древние стены. Не распались цепи. Не проснулся Последний Король. Так зачем же ты пришел?”

Слова, произнесенные так давно, что казалось, словно он их и вовсе никогда не слышал.

— В твоем мече, — дракон указал на Синий Клинок. — ведь есть кровь Последнего Короля, так? В той битве с осколком Врага он испил немного коронованной крови, да?

Что? О чем он говорил?

Хаджар посмотрел на свой меч. Когда они сражались с Мастером Ордена то, возможно, Синий Меч действительно впитал немного силы Абрахама. Но причем здесь Абрахам, пусть и являвшийся королем из далекого прошлого, и Последний Король, которым являлся… являлся нареченный императором Эрхард. А значит он не мог носить гордое звание Короля и…

Голова только сильнее заболела.

Глава 1751

— Ты ведь слышал легенду про пруд, ведущий туда, куда зовет твое сердце? — спросил дракон. — Пруд в саду Седьмого Неба.

Пруд в саду… да, Хаджар помнил легенду о том, что в Звездных Садах есть пруд, способный привести окунувшегося в него туда, куда зовет сердце.

Но чтобы воспользоваться им потребуется артефакты, которые практически невозможно добыть в Безымянном Мире. Да и более того, будто создателю не хватало существующих преград и того факта, что пруд находится в обители богов, так еще и отыскать его может лишь тот, кто не является сыном или дочерью четырех миров.

Хаджар поднял взгляд на дракона.

— Ты правильно понимаешь, смертный, — мягко прошептал Гардаграг. — Я знаю имя, произнесенное мной, потому что с момента, как моя сестра покинула этот край вместе со своим нареченным, я знал, что однажды сюда придет тот, кому будет надписано чернилами Книги Судеб попытаться отобрать мою драгоценность.

Еще до того, как Дракон взмахнул рукой, заставляя стихнуть злую вьюгу, Хаджар знал, что он увидит перед собой. Как гласила легенда, чтобы суметь подойти к пруду, искателю потребуется три вещи.

Цветок вишни, расцветший на камне посреди зимней ночи; его следует окропить кровью последнего короля и полить твердой, черной водой, что будет мягче песка и легче воздуха.

И там, за спиной исполинского воина, посреди ненадолго стихнувшей метели, мерцала маленьким огоньком пятнышко неповиновения законам мироздания.

На безжизненном черном камне, укрытом снегами, распустилось одно из немногих явлений, что генерал бы с чистой совестью мог бы назвать настоящим чудом Безымянного Мира.

Цветки вишни качался на ветру, а нежные розоватые бутоны распускались в изящном танце, не обращая внимания на безжизненный холст, царствовавший над этими краями.

Цветок, как свидетельство жизни в мертвом краю, излучал едва заметное сияние, пробивавшееся сквозь снег и мглу. Его лепестки, состоящие из нежных оттенков розового и белого, казалось пульсировали внутренней магией, словно сама сущность непокорства и стремления к свободе оказалась дистиллирована в крошечную, хрупкую форму цветочных ветвей.

И когда приказ дракона потерял свою силу и ветра вернули свою несмолкающую ярость, цветок вишни оставался все таким же непокоренным, мягко покачиваясь вопреки порывам страстной вьюги, будто невидимая сила поддерживала его горделивый и прекрасный вид.

Как живое напоминание о том, что даже в самые мрачные времена, пусть с виду хрупкие и кажущиеся несущественными вещи, способны вдохновлять продолжать пусть даже и бессмысленную борьбу.

Борьбу ради самой борьбы. Чтобы потом, даже если окажешься на дне, где только тьма, приправленная одиночеством и осколками разбитой судьбы, ты сможешь честно сказать сам себе,