Война за "Асгард" - Кирилл Бенедиктов

— Старина, — сказал Ки-Брас, — да вы меня сейчас до смерти перепугаете.

Ему действительно было не по себе. Он, разумеется, ожидал, что в обмен на информацию Продавец Дождя захочет получить нечто достаточно ценное, но то, что дело дошло до клятвы Зеленого Дракона, придавало всей истории весьма зловещий оттенок. Сама по себе клятва была внутренним ритуалом триады и как таковая давалась только членами клана. Потребовать от постороннего человека поклясться Зеленым Драконом означало принять его в клан — такое было исключительной прерогативой главы триады и происходило в редчайших случаях.

— Джимми-бой, — сказал Тонг, дожевывая кусочек утки, — что-то подсказывает мне, что ты согласишься

— Боюсь, мое начальство в Лондоне будет не в восторге, если такая дорогостоящая командировка сорвется только из-за того, что я испугаюсь дурацкой средневековой церемонии. Валяйте, ребята, я готов.

Продавец Дождя засунул руку под стол и вытащил небольшое бронзовое блюдо с изображением дракона. Бронза потемнела от времени, и дракон действительно выглядел вполне зеленым.

— Положи сюда руку, — скомандовал Тонг.

Секунду поколебавшись, Ки-Брас прикоснулся ладонью к холодной бронзе. Тонг извлек откуда-то курительные палочки, вложил их ему между пальцев и приказал:

— Сожми.

Чиркнула спичка. Синеватые струйки дыма поползли над блюдом, и Джеймсу показалось, что дракон ожил и задвигался под его рукой.

— Повторяй за мной: Зеленый Дракон, я, стоя в кругу посвященных в твои тайны, клянусь тенью облака и могилами предков своих, что никогда и ни при каких условиях не использую полученные здесь знания против тех, кто мне их доверил. Если я отрекусь от данной тебе клятвы, я стану могильным прахом.

Если я причиню зло тем, кто посвятил меня в твои тайны, я исчезну, как исчезает тень облака в солнечный день. Если я позволю другим причинить зло моим братьям в Обществе Зеленого Дракона, я умру. И будет это так.

Ки-Брас увидел блеск стали, но заставил себя удержать руку на блюде Трехгранный нож с длинным узким лезвием пронзил его ладонь и с глухим стуком вошел в металл.

Больно не было. Лезвие ощущалось как нечто инородное, но почти не мешало — Джеймс мог бы при желании даже подвигать курительными палочками. Из-под пригвожденной к бронзе ладони вытекла одинокая рубиновая капля и замерла, поблескивая, точно между изогнутыми клыками дракона.

Продавец Дождя быстро наклонился и жадно слизнул кровь с блюда. В глазах у него блеснули странные огоньки — Ки-Брасу на секунду показалось, что зрачки у китайца вытянулись и стали вертикальными, как у кошки. Он тихо зашипел:

— Повторяй быстро и четко, пока горят благовония…

Прикрыв веки ровно настолько, чтобы продолжать видеть все, что творится вокруг и при этом не дать собеседникам заглянуть себе в глаза, Джеймс принялся повторять слова клятвы. Где-то в глубине души он испытывал облегчение — теперь он знал, что будет ценой информации, которую собирался сообщить ему Тонг. Это вам не акции “APW” — в конце концов, их можно было просто купить, хотя, конечно, Тонг сэкономил на сделке полмиллиарда. То, что Продавец Дождя получал сейчас, стоило неизмеримо больше — потому что сотрудника Агентства купить нельзя. Каждому офицеру с первого дня его работы известно, что одним из важнейших принципов Агентства был, есть и будет принцип абсолютной открытости. Так называемые проверки лояльности обязательны для всех, начиная от уборщика и заканчивая директором. Рано или поздно мнемохирурги доберутся до скрытого стремления пойти на сделку с врагом и доложат об этом в Службу внутреннего контроля. У локализованного предателя есть три выхода: в том случае, если он еще не успел осуществить свое подсознательное желание, его просто выгоняют из Агентства, стирая из памяти информацию, имеющую гриф “секретно”. Довольно часто после такой операции бывшие офицеры заканчивают свои дни в психиатрических лечебницах Второй выход немногим лучше: руководство может прийти к выводу о необходимости дальнейшего использования предателя в игре с врагом. В этом случае предателя могут подвергнуть психокоррекции, в просторечии зомбированию, либо вести втемную. Подобным образом был использован Салих Омар, который успел сдать всю ближневосточную сеть “Аль-Китаба”, прежде чем террористы подбросили его изуродованную голову к дверям офиса Агентства в Дамаске. Третий выход—самый простой и самый жестокий — заключается в том, что предателю вшивают в плечо номерной знак, грузят в транспортный корабль и отправляют строить Стену. Именно в силу высокой вероятности третьего варианта сотрудники Агентства не продаются.

Продавец Дождя исхитрился обойти казавшийся непреодолимым барьер. Он не без основания предполагал, что Джеймс прилетел в Сеул, готовый к большому торгу. Разумеется, он не мог знать наверняка, на какие уступки готовы пойти его контрагенты, но в расчете подобных факторов и состоит искусство китайского торговца. В какой-то момент Тонг решил, что у Джеймса в кармане карт-бланш, — и не ошибся.

Заставив Ки-Браса принести клятву Зеленого Дракона, Тонг не покупал одного из высших офицеров Агентства — он покупал безопасность для себя и своей организации. Вступив в триаду, Джеймс получал доступ к невероятно ценной для Агентства информации, но не мог воспользоваться ею во вред Тонгу и его людям. Наоборот, он должен был всячески препятствовать любым действиям со стороны своих коллег, направленных против Общества Зеленого Дракона. При этом предателем Джеймс не становился — ясно было, что он немедленно доложит о клятве по прибытии в Лондон, да и вообще, делает ли человека предателем данное им слово? Слово ведь не чек на астрономическую сумму, не белоснежная яхта под парусами, не кристалл с копиями сверхсекретных документов. И тем не менее Ки-Брас понимал, что Тонг достиг своей цели.

Он вырос в Азии и хорошо знал, что многое из того, что в цивилизованном мире считается суевериями и предрассудками, работает ничуть не менее эффективно, чем закон всемирного тяготения или невидимая рука рынка. Благовония, явно имевшие наркотическую составляющую, да и этот дурацкий ритуал с протыканием ладони должны были закрепить в его подсознании какую-то наведенную программу — скорее всего, матрицу самоликвидации. Известные штучки — Ки-Брас и сам проделывал такое пять или шесть раз с излишне строптивыми клиентами. Помнится, бармен в Нью-Джерси долго не мог прийти в себя от шока, увидев, как один из его клиентов — Билли “Седой” О'Грейди, католический священник в соборе Ванкувера, связник ИРА — с умиротворенным выражением на лице поедает толстостенный стакан из-под виски. А всего-то и нужно было: установить в ризнице собора импульсный передатчик, провести несколько сеансов не слышимой обычным ухом ультразвуковой подстройки, а потом вызвать О'Грейди в Нью-Джерси и объяснить, почему Господь-Католический-Бог не хочет, чтобы его недостойный служитель продолжал влачить свое жалкое существование на земле. Разумеется, священника пришлось вначале аккуратно ввести в трансовое состояние, тут нужен соответствующий тон и тембр голоса, но важен итог: Ки-Брас допил виски и ушел, а Седой продолжал задумчиво сидеть над бокалом, пока, разбуженный прикосновением барменского пальца к сенсору музыкального центра, не запел свою великую песню “Love me tender” вечно молодой Элвис. Подстройка осуществлялась именно под нее, но бармен-то этого не знал, вот и смотрел, не веря своим глазам, как импозантный священник решительно подносит пустой бокал ко рту и начинает добросовестно пережевывать тяжелыми ирландскими челюстями стекло, с видимым удовольствием глотая здоровенные куски. Неудивительно, если у триад предусмотрены более изящные способы избавляться от опасных союзников.

И все же Ки-Брас не испытывал страха. Его ощущения были сродни азарту игрока, который рискует всем, что у него есть, но может выиграть гораздо больше. Потому что если информация Тонга действительно касалась угрозы объекту “Толлан”, чрезмерной цены за нее не существовало.

— А теперь открой глаза и посмотри, — велел Продавец Дождя.

Ки-Брас заставил себя поднять веки — транс оказался настолько силен, что он и не заметил, когда они сами собой опустились. Рука, пригвожденная к бронзовому блюду трехгранным ножом, покрылась страшными язвами, из которых сочился беловатый гной. Кожа полопалась, словно от сильного жара, и в трещинах между пальцами, там, где в начале церемонии были зажаты курительные палочки, копошились маленькие толстые черви.

— Вот что станет с предателем, нарушившим клятву Зеленого Дракона, — сказал Тонг сурово. — То, что произойдет с тобой, если ты обманешь меня — Отца Зеленого Дома, поручившегося за тебя перед Драконом. Смотри и запоминай.

— Я вижу, — с усилием произнес Джеймс. То, что творилось с его рукой, безусловно, было иллюзией, но иллюзией, наведенной столь мастерски, что он чувствовал даже щекотку от копошащихся между пальцами червяков. Во что бы то ни стало сохранять лицо, думал он, изо всех сил заставляя себя не паниковать. — Надеюсь, Тонг, ты и твой Зеленый Дракон вернете мне мою руку, когда все это закончится, — она мне еще понадобится.