Пришельцы и единороги (Городские легенды) - Елена Хаецкая

В общем, я так понял, он намерен при помощи всех своих приборчиков откопать матильдины бриллианты и приглашает меня принять участие.

Я спросил:

– И какова будет моя доля?

Прингл заморгал, остановленный на всем скаку. Затем аккуратно сложил схемы, карты, циркули и все свои линейки и проговорил:

– Полагаю, она будет достаточна.

Вот так я ввязался в эту историю с поисками сокровищ балерины Матильды Кшесинской. Само по себе звучит невероятно – особенно если учесть, что ни в какие сокровища я не верил изначально.

Мы начали с того, что съели по чебуреку. Впервые в жизни я видел иностранца, который решился съесть в нашем парке чебурек. Вообще жующий англичанин держался с таким колониальным достоинством, что я едва сдерживал смех. У меня был знакомый, он потом уехал в Америку, а после приехал в гости и по старой памяти слопал чебурек: готово дело, увезли в больницу с острым расстройством желудка. А Прингл – ничего. Обтер усы и даже хмыкнул. Отчаянный малый. Такой, пожалуй, и клад отыщет.

На прощанье мы угостили тем, что выпало из чебуреков на землю, хмурую собаку – самую популярную даму этой части парка: обычно она с кислым выражением на рыженькой морде бродит здесь, окруженная стаей фаворитов, каждый из которых имеет шанс стать отцом ее будущих щенят. В некотором отдалении мыкается аутсайдер – безобразный пес с квадратной мордой беспородного терьера. В каждой стае, человечьей или песьей, встречаются такие. Их никто не любит, их все шпыняют. Вероятности того, что какая-либо женщина подпустит их ближе, чем на пушечный выстрел, не существует вовсе. И все-таки они не отстают от компании, стараются быть в курсе всех дел и даже время от времени, издали, вставляют словцо-другое.

У каждого, как говорится, своя судьба.

Закусив, мы с Принглом выбрались на берег Темзы. Я показывал ему это место с законной гордостью, а он что-то бормотал, озирался и водил над землей черным пластиковым прибором, который держал на вытянутых руках.

Сейчас время хорошее: народ расслабленный, никто ни на кого не обращает внимания. Прежде непременно бы влезли: зачем ходят, что ищут? Заподозрили бы, что тут когда-то, втайне от местного населения, были захоронены радиоактивные отходы – и вот теперь ведется независимое журналистское расследование.

А теперь ничего подобного не случается. Только пару раз на нас глянули. Впрочем, лениво.

Мы отошли чуть в сторону, ближе к склону Темзы и зарослям лопуха и чертополоха. Чертополох здесь такой, что вот-вот ждешь получить сверху кокосом по голове.

Неожиданно стрелка прибора принялась мелко-мелко трястись, как параличная. Меня это очень заинтересовало, я стал заглядывать англичанину через локоть и даже пару раз спросил: «Что это она, а?», но он уставился на нее, выкатив глаза и застыв, и не обращал на меня ни малейшего внимания. Наконец он повернул ко мне голову. Лицо его странно изменилось: по лбу побежали горизонтальные морщины, похожие на знак «Водолея» из астрологического прогноза в бесплатной газете «Метро», из водянистых глаз потекло сияние, рот обвис. Во всем его облике, словом, наблюдалось тихое сумасшествие.

Медленно, почти молитвенно поднес он свой прибор к склону. Стрелка затряслась еще сильнее и застыла. Одним движением он вырвал из земли титанический лопух. Я даже не подозревал, что у костлявых может таиться в руках такая мощь. Этот лопух был как баобаб, а он выдернул его, точно редиску. Образовалась в земле дырка.

Прингл сел рядом на корточки. Он не стал, как это сделал бы я, сразу совать туда физиономию и раскапывать землю ногтями и саперной лопаткой. Нет, сперва он закурил и начал озирать окрестности с видом весьма победоносным.

Затем уставился на меня и подмигнул.

– Мы это сделали! – сказал я бодро. – Я горжусь вами, Тимоти Дж.Прингл, эсквайр!

Закончив курить, он снова разложил обе свои карты, на клетчатом листке и в типографском исполнении, быстро произвел промеры циркулем, сделал несколько отметок, затем положил компас и поточнее сориентировал карты.

Что-то, видимо, там совпало. Прингл удовлетворенно хмыкнул, убрал бумаги и приборы в саквояж и извлек лопатку. Ее он вручил мне.

Я начал копать и почти сразу стукнул лопаткой о что-то металлическое. Прингл разволновался. Он метнул в мою сторону недовольный взгляд. Видимо, опасался за целостность экспоната.

– Да брось ты, археолог, – сказал я. – Они ведь в ящике. Не стала бы она закапывать свою диадему просто так, даже в тряпку не завернув.

Но он все равно был беспокоен.

Я откопал уже небольшой кругляшок чего-то блестящего. Солнечный луч сразу проник туда и пустил «зайчика» бродить по стеблям растений. Одна стрекоза тоже заинтересовалась.

Прингл сунул свою лошадиную физиономию в мой раскоп. Озаботился. Знак «Водолея» на его лбу исказился, морщины изменили ход, пересеклись новыми. Теперь это было вообще ни на что не похоже.

– Странно, – пробормотал Прингл.

– Что странно?

– Блестит. Оно не должно блестеть.

– Это же алмазы, – решил я успокоить Прингла.

Но он покачал головой.

– Они должны были находиться в ящике или коробке.

Это он, конечно, прав. Но факты – вещь упрямая: карта и компас показывали Принглу, что копать следует здесь, а откапываемая вещь почему-то блестит.

– Критерий истины – практика, – процитировал я. – Будем копать дальше. Точнее – теперь твоя очередь копать.

И сунул ему лопатку.

Англичанин, ни словом не возразив, снял с себя пиджак, аккуратно засучил рукава и принялся за дело. А я лежал рядом и наслаждался тишиной. Здесь, на Темзе, всегда очень тихо, несмотря на близость аттракционов. В частности – визг и грохот, доносящийся с «американских горок». Все это, конечно, слышно, но как будто сквозь вату.

За несколько минут Прингл откопал раза в три больше, чем я. Затем отложил лопатку, засунул обе руки в дыру и потянул. Оно шло наверх нехотя, с треском разрывая корешки. Прингл еще немного покопал и потыкал в землю лопатой. Затем обратился ко мне:

– Никоняев, помогай!

Я встал и приблизился. Он показал кивком на противоположную сторону ямы. Там действительно что-то находилось, блестящее, металлическое и явно представляющее некоторую ценность, но алмазами оно совершенно точно не было.

Я сел на корточки и тоже сунул руки под нашу находку. Мы потащили вместе.

Никогда не забуду, какое лицо сделалось у Прингла. Оно мгновенно залилось багровой краской, отчего светлые выпученные глаза приобрели вид потертых пуговиц с бабушкиного халата. Рот у него раскрылся прямоугольно. Из этого рта натужно вышло: «О-о-оу!». После чего Прингл сел прямо на землю и надолго замолчал, уставившись на предмет, извлеченный им из недр бывшего Советского Союза.

Предмет этот представлял собой отлично сохранившийся скафандр. Не водолазный, а космический, на что указывала конструкция. Похожие можно наблюдать в фильмах, вроде «Ангар-18» и «Аполлон-13». Он был металлический, этот скафандр, блестящий, без малейших признаков ржавчины. Земля и глина отходили от него при первой же возможности, словно не желали иметь с этим металлом ничего общего.

У скафандра имелись очень длинные «руки» – раза в полтора длиннее, чем требуется человеку, гигантская голова, непропорционально короткие ноги. И пара отростков по бокам.

– Такое впечатление, что у астронавта были две пары рук, – высказался наконец Прингл.

Он утратил багровость, вернувшись к своей изначальной бледности. Только сигара в углу его рта прыгала и никак не хотела зажигаться.

Мы сидели с англичанином на берегу Темзы, в Александровском парке, а скафандр инопланетянина лежал перед нами и бросал ленивые блики повсюду, куда достигало солнышко. Ужасно хотелось холодного пива.

– Я не верю в инопланетный разум, – сказал я.

Прингл молча указал на нашу находку.

– Давай эту штуку закопаем, – предложил я. – Ну ее. Я все равно не верю в инопланетный разум.

– Ты не хочешь дать информацию властям? – осведомился англичанин холодно.

– Я сказал, чего я хочу. Я хочу зарыть его обратно в землю и сходить за пивом. Можем разделить обязанности: ты копаешь, я иду за пивом. Идет?

Еще одно странное для иноземца слово: «идет». Но англичанин кивнул.

– Все идет и изменяется, – сказал он зачем-то и взялся за саперную лопатку.

Я так понял, что он согласен.

Когда я вернулся с четырьмя банками, он уже трудился вовсю. Скафандр непонятного происхождения был обратно похоронен и даже утоптан, но неутомимый Прингл выкопал поблизости новую яму. Удивительно, как он ухитряется не извозиться в земле с головы до ног! Есть такие люди. У меня так не получается. Если я хоть пальцем шевельну, то вся производственная грязь прилипнет ко мне моментально, так что по пятнам на моей одежде можно читать как по буквам в книге: тут я ел яичницу, здесь вытирал пыль, а вон то пятно – зачем-то помогал приятелю толкать машину. Все, как говорится, налицо.