Полигон смерти - Андрей Жариков

Все мы оставались под впечатлением взрыва. Удивляли парадоксальные картины. Как, например, случилось, что машины, стоявшие недалеко от нас, были сильно повреждены, а люди не пострадали? Позже разобрались: чем крупнее объект, тем больше он принимает воздействия ударной волны. К тому же люди, как те наполненные жидкостью резиновые резервуары на опытной площадке, эластичны и способны вынести ударную волну такой силы, при которой самолет или деревянное строение полностью будут разрушены. Ну а от светового излучения нас спасли облака.

На Опытном поле встретили подполковника Н. А. Козлова — заместителя начальника службы безопасности.

— Как, Николай Александрович, лишнего не нахватаем? — спросил я, сняв маску противогаза.

— В центре уже тридцать «р», а будет еще меньше, — ответил Козлов.

Это для нас «семечки». Когда в 1953 году произвели наземный водородный взрыв, на том же месте было несколько сот рентген. Но и тогда обошлось без ЧП. Мне рассказывал об этом сослуживец — участник того события Алексей Александрович Мальков. По специальности он военный ветеринар, и ему поручили выставить животных на площадке, где они могли получить восемьсот рентген смертельную дозу, как определяли ученые. Мальков один — поскольку солдат и водителей на такие эксперименты брать не разрешалось — отвез прицеп с собаками и овцами на площадку с несколькими сотнями рентген, а затем возвратился за еще одним прицепом.

Все животные через некоторое время погибли. Алексей Александрович не знал, сколько рентген получил он сам. Прибор индивидуального контроля был сомнительной надежности, не способный определить дозу точно, но несколько дней Мальков проболел. И хотя подобных экспериментов у него насчитывалось много, на здоровье он в свои семьдесят лет не жаловался.

Закончив беглый осмотр своих площадок, мы поехали на «Ша», где должен был находиться пункт дозиметрического контроля. Требовалось к тому же снять спецодежду, сдать приборы индивидуального контроля. Так всегда было, но на этот раз на разрушенном «Ша» никого не оказалось…

Я решил ехать на КП. Там мы застали солдат, убирающих территорию. Здесь же стояла пожарная машина. Видимо, мои данные уже никого не интересовали.

— Где Курчатов? — спросил я у коменданта старшего лейтенанта Юрия Воронина.

— Был утром. И маршал Неделин был, но они еще до взрыва уехали, торопливо ответил Воронин. — И вы уезжайте скорее. Здесь высокий уровень радиации, не положено. Мы уберем немного и тоже уедем.

С высокого бруствера, насыпанного перед подземным КП для отражения ударной волны, просматривалось все Опытное поле. В бинокль отчетливо были видны два танка, уходившие в юго-восточном направлении. За ними тянулся длинный шлейф пыли. Это дозиметристы шли по следу радиоактивного облака, все молодые офицеры-танкисты…

Один из таких отважных разведчиков, Борис Барсуков, в дальнейшем стал заслуженным рационализатором: на его счету было полторы сотни рационализаторских предложений и изобретений. Не только мы, сослуживцы, но и знаменитые ученые с почтением признавали талант Бориса Николаевича Барсукова, прибывшего в закрытую воинскую часть в Звенигороде еще в 1948 году. Всю свою службу в Вооруженных Силах он отдал полигону и был одним из лучших инженеров по приборам. Жена его, Любовь Николаевна, по образованию преподаватель английского языка, стала лаборанткой-гемотологом и вместе с мужем трудилась на полигоне почти сорок лет.

Позже я хорошо узнал Барсуковых — ветеранов и патриотов ядерного полигона, но в те, пятидесятые, годы мы все недооценивали самоотверженный труд и рядовых полигонщиков, и тех, кто приезжал к нам на период испытаний. Словно так и надо, ничего особенного. И нас, наблюдавших тогда за мчавшимися танками по зараженному полю, нисколько не удивляло, что ребята выполняют самую настоящую боевую задачу. Да и о собственных заслугах не говорил ни один из офицеров моей группы тыла, находившихся на минимальном удалении от взрыва водородной бомбы, а потом брошенных в зону эпицентра без предварительной разведки. Пожалуй, об одном думали мы все: как бы поскорее добраться до жилого городка и утолить голод. Мы позавтракали в шесть утра, а было уже пять вечера…

На полигоне лишних людей не было. У всех свои заботы, и каждый сотрудник, от генерала до солдата, выполнял важную, с его точки зрения, боевую задачу. Глядя на обгоревшее поле, напоминающее картины из Апокалипсиса, я видел кое-где машины и людей — уже прибыли исследователи к своим объектам. В бинокль нельзя было узнать сослуживцев — в спецодежде и противогазах, но я знал, что там, на пепелище, трудятся специалисты по измерениям ударной волны и светового излучения. У них масса всевозможных приборов, установленных в нишах бетонных сооружений, металлических ящиках, шахтах и на вышках. Тамги фотоаппаратура, и фотокамеры автоматического действия, датчики, осциллографы, электромагнитные устройства, без которых невозможно анализировать результаты взрыва.

В отделах и лабораториях физических измерений служили и ветераны полигона, и новички, но едва ли кому было более сорока лет. Многих из них я знал лично и накрепко сохранил в памяти их имена: В. В. Алексеев, В. И. Крылов, А. К. Гаврилко, В. П. Кузнецов, Н. И. Гордеев, К. М. Евдаков, С. Л. Турапин, Л. С. Майоров, В. М. Барсуков, А. Г. Подгорный, П. С. Пономарев, Ю. Н. Кудров, М. И. Воскобойников, Н. В. Козин, И. А. Солодухин… И это далеко не все. Тружениками переднего края называли на фронте воинов инженерно-саперных подразделений. Они и на полигоне трудились до седьмого пота. Инженерным оборудованием на Опытном поле руководил в то время полковник, а позже генерал Е. И. Коршунов. Водородный взрыв сровнял и перемешал с обожженной землей все сооружения его инженерного сектора.

В тревожном состоянии я сел в машину. Скорее домой!

Дорога в городок, прямая как струна, опустела. Такое чувство, что водородный взрыв слизал с земли всех. Еще неизвестно, что произошло в городке, почему над ним взметнулось после взрыва большое черное облако.

Проехали «половинку» — повстречали «Победу». Из машины выглянул полковник Бенецкий, замначштаба полковник Князев — на заднем сиденье.

— Был на поле? — спросил Бенецкий.

— Оттуда едем.

— Садись в нашу машину, покажешь нам свои площадки, — приказал полковник.

Я пересел в «Победу», а все офицеры, ехавшие со мной, продолжили путь в городок, где на въезде был развернут пункт дозиметрического контроля.

— Как там танки? — поинтересовался Бенецкий.

Он был первым начальником танковой группы на полигоне. Окончил бронетанковую академию, воевал в танковых частях, затем преподавал в той же академии. И не случайно его интересовало, что произошло с танками.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});