Убийство девушку не красит - Лидия Ульянова

«Ладно, попробую еще раз дозвониться, тем более что оказывается адрес его я вычислила точно», – решила Катя.

– Нет-нет, спасибо. Ничего не нужно передавать. Я передумала.

– Может быть, все-таки назовете себя?

Вот привязался, неугомонный. Какое похвальное рвение!

– Всего хорошего. Привет хозяину, – бросила на прощание и направилась к лифту, громко стуча каблучками по плитке. Только после того, как остановилась на этаже кабина лифта, дверь за Катиной спиной закрылась.

Выйдя из лифта, Катя вновь столкнулась нос к носу с Фрекен Бок. Прямо директор подъезда какой-то. Массивная дама на этот раз оглядела Катю более дружелюбно, даже поинтересовалась, все ли у нее в порядке.

Катя в ответ посмотрела с удивлением и озадаченно произнесла:

– Спасибо, вполне.

– А разве Михаил Кузьмич дома?

– Не-ет, – протянула Катя. Больные они здесь все какие-то. Зачем же ты, толстая цесарка, заставила меня подниматься наверх, если знала, что хозяина квартиры нет? – Нет, но я встречусь с ним в другой раз.

Фрекен Бок открыла было рот, но передумала и только молча покачала головой. Катя пожала узкими плечиками, туго затянутыми в кожу, и попрощалась, дивясь на странных обитателей этого дома.

Ну вот, еще один облом в жизни. Видать, судьбу-то не объегоришь…

Она медленно прошла через двор с детской площадкой, вышла на набережную и собиралась уже двинуться к машине, припаркованной за углом, в переулке, – в этом Центре поди найди место для парковки, – но остановилась. В двух шагах от нее давешние грузчики заносили в подъезд горку «с дверями из хрусталя». Возле раскрытой металлической двери была припаркована грузовая машина с нарисованным на борту диваном, на котором удобно развалился франт в камзоле и с трубкой в зубах. «Лучшая мебель Франции». Видимо, франт должен был олицетворять собой какого-то известного француза. Может быть, шевалье Д’Артаньяна на отдыхе, а, может быть, и самого Людовика.

Катя мгновенно сообразила, что именно этот черный ход имела в виду Фрекен Бок. У знаменитого Бука пятый этаж и десятая квартира, а у Пояркова третий и шестая. Надо же, подъезд Пояркова. Практически руку протяни – и потайной ход!

Потайной ход был распахнут настежь, а дверь заботливо подперта монтировкой, чтоб не закрывалась. Через раскрытую дверь слышалось, как наверх тащат горку.

Безотчетно Катерина подошла вплотную к раскрытой металлической двери и воровато оглянулась по сторонам: водитель машины читал газету, а больше вокруг не наблюдалось ни души.

Сим-сим, открой дверь!

В подъезде было душно, и сразу захотелось чихнуть. В пробивающемся сквозь грязное стекло солнечном свете кружились вальсом растревоженные грузчиками пылинки. На площадке первого этажа у одной двери стояли два подростковых велосипеда, а у другой детская коляска, в углу свалены ролики. Интересно, а что у Пояркова – коляска или велосипеды…

Катя прислушалась: горку дотащили еще только до середины лестницы, и она несмело поднялась чуть выше. На втором этаже вдоль стены расположились летние колеса, загодя приготовленные для смены. Еще несколько шагов вверх.

«Как девчонка, честное слово, ну что мне здесь надо-то? Какая мне разница что у Пояркова под дверью, коляска или велосипед? Поярков, Поярков-Доярков, что ж ты ко мне прицепился так…»

Под дверью Михаила Кузьмича Пояркова было пусто. Ничегошеньки. Ни велосипеда, ни коляски, ни колес и ни даже роликов. Абсолютно ничего, что могло бы указать на хоть какую-то личную жизнь хозяина. Только тонкий слой пыли на перилах и безликий резиновый коврик под дверью. Дверь призывно манила блестящей латунной ручкой: «Открой меня! Заходи ко мне!»

Это, наверно, и есть «черная» дверь в поярковскую вотчину. Вот будет здорово, если дверь сейчас откроется, Катя прокрадется тихонько, на цыпочках в прихожую и нежно спросит у Уха:

– Как дела, служивый?

Катя осторожно прикоснулась к холодной латуни, нажала. Дверь не поддалась. Легонько подергала – никакого результата. Еще бы! Не ее, видать, не Катин сегодня день.

Где-то наверху произошло шевеление, раздались бодрые шаги, и мужской голос забубнил-запел и подсвистом:

– Трам-пам-пам… Фью-фьюить… Па-ра-ра-ра-ра-рам… По всей видимости, донесли наконец горку. Вот попалась так попалась! Что она здесь делает? Катя заметалась по площадке, на носочках покралась было вниз, но шаги настигали.

Сверху раздался игривый баритон:

– Сударыня, я вас вижу, не убегайте.

Вниз по лестнице мячиком катился прямо на Катю всемирно знаменитый пианист Бука. Несмотря на мрачную фамилию, он оказался кругленьким, ладненьким старичком с густой седой шевелюрой и розовыми щечками, совершенно не страшным.

Сверху он погрозил Кате пальцем и громким шепотом заявил:

– Я вас знаю! Вы новая домработница депутата ЗакСа Семенова. Угадал?

Катя выдавила из себя невнятный писк.

– Вы не тушуйтесь, не тушуйтесь, мы здесь совсем не страшные и девушек не обижаем. Я – Бука, но все, как вы понимаете, называют меня просто букой. Вы не стесняйтесь, если что будет нужно – заходите к моей Наташе, она поможет и объяснит. А мне рояль привезли, рояль! Бегу встречать, смотреть, чтобы не поцарапали.

Катя в очередной раз пискнула, закивала головой в благодарности. Потопталась для приличия, пока Бука не приблизился, извинилась и бросилась бежать вниз по лестнице.

– Дикая какая-то… – недоуменно констатировал Бука и снова засвистел вниз по лестнице. – Па-ба-рам… Пам… Фьююю…

Катя, грохоча каблуками, выскочила на улицу, сощурилась от дневного света и бегом побежала к машине. Даже не заметила, что в десяти метрах на нее изумленно пялится давешний знакомый, Человек-Ухо.

5

Ни этот день, ни следующий не привнесли в Катину жизнь никакого разнообразия. Все было обычно, рутинно и беспросветно скучно. «Хоть бы произошло что-нибудь интересное…»– мечтала Катя.

На ее звонки Поярков не отвечал. Она сама перед собой делала вид, что ей это совершенно безразлично, но от этого день не клеился и, чем дальше, тем не клеился больше и больше…

Домой Катя приехала окончательно разбитая. Не переодеваясь, как была «в цивильном», вышла выгулять Боба и моментально поняла, что и здесь попала не в масть. Ветер задувал в низкий вырез пальто, и приходилось придерживать ворот двумя руками, тонкая кожа перчаток не грела рук, в легких ботинках мигом окоченели ноги, юбка собиралась на коленях в неудобные складки и ползла кверху.

Боб чувствовал ее настроение, бегал в стороне сам по себе и не приставал с играми, только косил на хозяйку печальные круглые глаза. Словно пожалев Катю, минут через пятнадцать он самостоятельно повернул и решительно потрусил к подъезду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});