Маг 12 - Иннокентий Белов

амуры крутить совсем не с кем.

Фрейлины и прислуга — это не моя охотничья территория, не буду даже и стараться. Хотя, молодые офицеры и казаки за принятием еды иногда признаются, кто и на кого глаз положил.

Офицеры охраны как-то решили, что я точно свой товарищ, только, без определенного места несения службы, поэтому иногда просят не закрывать им обзор на толпу.

Понятно, что при входе на вокзал тех же женщин никто и не думает обыскивать, поэтому может все случиться.

Только, тогда им необходимо поближе к царю пробиться, не в толпе же взрываться.

Хотя, могут и в толпе попробовать, ради святого дела и для искупления грехов царской власти на все могут пойти революционеры.

Только, не было у императора проблем с такими случаями сейчас, в этом времени, тем более, когда он достаточно внезапно выехал на юг.

На второй день путешествия тот же Пистолькорс позвал меня в вагон императора на беседу.

После моего поклона и почтительного приветствия Николай Второй очень довольным тоном немного пожаловался мне на родню и рассказал про то, почему он именно сейчас решил уехать из Царского Села.

— Понимаете, Сергей, после трех таких указов сразу на меня начали оказывать очень серьезное давление.

— Наверно, Мария Федоровна, ваше Императорское Величество?

— О, она больше всех! Тут же начала звонить и требовать отменить указ о наказании за Ленские события!

Император с интересом смотрит на мою реакцию, совпадет ли она с его мнением.

— У нее большой пакет акций, это вполне понятно. Директор компании сразу же пожаловался вашей матери на свое заключение под стражу, и на обременение компании содержанием семей убитых и раненых. Только, пусть директор посидит как следует, а матушка ваша получит на пять процентов денег поменьше, чем к власти придут большевики и все просто отнимут совсем бесплатно. Необходимо придерживать постоянное ограбление народа, государь, потому что хорошо известно — богатые никогда не нажрутся, даже если им придется есть плоть и кровь людей.

Видно, что такое сравнение матушки со сказочными вампирами императора не радует, однако, он уже привык к моим отчасти пролетарским словам. А еще очень доволен, как ловко ускользнул от наметившихся проблем на отдых.

— Промышленники, наверняка, очень бузят тоже, государь?

— Да, я уже получил не одно сообщение о разных опасных разговорах, ведущихся промышленной элитой. И финансовой тоже, потому что принятый закон ухудшает показатели промышленности и выручку банков. И иностранные вложения уменьшатся, как мне часто про это сообщают мои советчики.

— Разговоры, конечно, на заборе как стыд не висят, но, показать себя защитником народа в любом смысле выгоднее, фактически и морально, чем угождать до бесконечности предпринимателям, своим и иностранным. Если еще парочку болтунов прихватить с поличным и отправить посидеть с годик в камере, тогда разговоры станут заметно тише, а уважения к императорской семье — гораздо больше. Но, вы же не хотите злоупотреблять властью, государь?

Вижу, что говорим мы уже довольно таки доверительно, ибо, почувствовал император, что я ему пользу советую.

А не за влияние около трона борюсь, чтобы за кого-то из своих походатайствовать в удобный момент.

Я, можно сказать, вообще — чистый идеал бессребреника в данном случае.

Ибо, ни денег, ни поместий мне в этом мире не требуется, мне только за державу обидно. А женщину я сам себе найду без проблем, вот только до берега моря доберемся.

Хотя, несколько тысяч рублей все-таки попрошу у императора, на представительские расходы и красивую жизнь.

— Да, мне тоже кажется, что императорской фамилии лучше стоять над схваткой, как судья. А не решать постоянно растущие проблемы промышленников с их рабочими силой оружия.

— Конечно, государь, при этом требуются первым делом понятные всем правила жизни. Промышленники закладываются на чуть повысившуюся плату своим наемным рабочим. Рабочие с понятным удовлетворением отработают эту пару лишних часов за немного большие деньги. Даже на Ленских приисках часть возмущения рабочих была вызвана именно запретом администрации приисков искать после работы самородки. Они на этом деле неплохо зарабатывали, так что все очень непросто. А со стороны государства еще все сложнее — правды никогда не раскопаешь, если связан какими-то обязательствами перед теми же вкладчиками и промышленниками.

— В газетах мои указы критикуют, но, как-то уже совсем не со стороны рабочих, а наоборот, переживают за промышленников, — внезапно заметил император.

— Оно и понятно, именно они и заказывают музыку. Многие промышленники на самом деле не насколько беспощадно жадные к своим работникам, могли бы и сами повысить плату или сократить рабочий день. Однако, конкуренция со стороны более жестких фабрикантов не дает им это сделать. А тут все понятно устроено с временем рабочего дня, все теперь в одинаковых условиях работают. И рабочие знают на что сослаться в свою защиту.

В вечеру третьего дня мы и добрались до Севастополя, где часть эшелона попала на борт императорской яхты, в том числе и я там оказался.

«Штандарт» — яхта не очень большая, но, может вместить до пятисот человек. Уступает четыре метра по длине яхте богатейшего сахарозаводчика и будущего заговорщика Терещенко, на которого я пока в теории точу ножи.

Меня с остальными камер-юнкерами разместили в каютах на нижней палубе в носу. Условия так себе по сравнению с поездом, но, поздно уже что-то менять, тем более, за мной тоже положено присматривать охране его монаршей милости.

Правда, переход оказался довольно быстрым, машины яхты держат комфортные километров пятнадцать в час, я с попутчиком из знакомых офицеров охраны провели ночь в каюте и утром уже оказались в Ялте. Пришвартовались, императорская семья отправилась на автомобилях во дворец, мы же поехали на извозчике эти три километра.

Разместили меня в Малом дворце, а не в Белом, поэтому я задумался на время о проживании в самой Ялте, чтобы отдохнуть от одних и тех же людей перед глазами. И во дворце нормальной жизнью взрослого человека не поживешь, да и не приведешь к себе никого из прекрасного пола.

Мне вспомнилось сейчас, как в мае в Петербург приплывал на своей яхте кайзер Вильгельм ради кое-каких переговоров с Николаем Вторым. Он собирался уговорить Россию сосредоточиться на Китае и Японии, чтобы она не мешала выполнять свои цели в Европе самой Германии. Конечно, это у него не получилось, тогда еще Николай Второй не знал никакого будущего и не мог подыграть кайзеру в этом вопросе.

— Нам лезть в Китай и снова осложнять отношения с Японией точно ни к чему, — объясняет мне император, — Вилли был слишком настойчив и требовал того, что не положено.

Уже в июле я сам из окон своего флигеля видел визит премьер-министра Франции Пуанкаре, но, тогда меня попросили особо не мелькать перед гостем. К тому времени Николай Второй уже все знал о будущем, но, по понятным мотивам никак не выдал того, что мы с ним задумали. Да и Пуанкаре ему понравился гораздо больше своего нетерпеливого кузена Вилли, на что я заметил, что это реальная политика втягивания России в ненужную самодержавию и стране войну.

— Конечно, Пуанкаре очень обаятелен и убедителен, потому что уже понимает неизбежность войны с гораздо более развитой Германией и хочет спрятаться за вашей спиной, государь. Ему нужен позарез еще один союзник с большой армией на континенте, а им можем быть только мы. В Англии он совсем не так уверен, что она без России вмешается в события на континенте.

— В любом случае мы пока ничего не меняем во внешней политике, чтобы не спугнуть будущие возможности, — заметил и сам император.

— Государь, Кайзер так неприлично настойчив потому, что его генералы убеждены в своей быстрой победе над Францией, независимо от того, будет ли Россия участвовать в войне, — читаю я ему предварительные расклады плана Шлиффена-Мольтке из немецкого генерального штаба.

— А Пуанкаре убедителен тоже именно поэтому, но, жизнь всех удивит, государь. Ни у кого планы в быструю не сработают, и останется впереди только долгая война на выживание. Да, еще государь, необходимо начинать производство противогазов. В этой войне и ее невероятном ожесточении немцы первыми начнут травить противников ядовитыми газами. За первую газовую атаку в шестнадцатом году погибнет сразу пять тысяч французов, а еще десять станут инвалидами, — подробно рассказываю я, — Так что маски от газа необходимы каждому солдату.

— Неужели дойдет до такого зверства? — не верит мне император.

— Вполне возможно, что и не дойдет, государь, если дела у германцев пойдут получше, чем было до этого.