Фьорды. Ледяное сердце - Ингрид Юхансен

– Надо разжечь огонь… отогреться, пока не околели…

Андрес кивнул:

– Пойти поискать каких-нибудь веток?

– Веток? Зачем? – Глупый вопрос. Любой ребенок знает, где в зимовье хранят древесный уголь на растопку. Я обхватила себя руками и стала растирать предплечья, чтобы хоть немного согреться и вынырнуть из этой сладковатой дрожи в свое нормальное состояние. – Андрес, загляни в коробку или в ведро. Насыпь угля, отогреемся, потом будем думать дальше. Ты что, никогда не был в таких местах?

– Нет. Я нигде, кроме Осло, не был, я вообще второй раз в Норвегии.

– Разве ты не норвежец?

– Норвежец, но только наполовину. Надеюсь, на лучшую половину.

Он щелкнул зажигалкой, и черные кусочки угля начали разгораться красноватым жаром, я потянулась и протянула к очагу ступни, медленно пошевелила пальцами, чтобы поочередно почувствовать каждый из них. Вроде не успела ничего отморозить, наверное, благодаря выпитому коньяку. Сейчас сниму штаны, пока они окончательно не высохли, впившись в кожу. Тело слушается меня с трудом, но все равно мне очень повезло.

– Твоя мама норвежка?

– Нет, отец. Моя мама из Кейптауна, но сейчас в подданстве США.

– Ты отлично знаешь норвежский! – похвалила я, хотя говорил Андрес с некоторой излишней правильностью, так свойственной иностранцам или выпускникам престижных американских университетов, успевшим подзабыть свой родной язык. Хотя зачем выпускнику «Лиги плюща» [27] горбатиться на такой хлопотной и финансово бесперспективной должности? Или он просто подсмотрел такую манеру речи у гостей?

От холода мысли у меня ворочались медленно, как сползающий в долину глетчер. Пока я размышляла, Андрес попытался развернуть одну шкуру, но поднял такую пыль, что пришлось высунуться в низкие двери и основательно ее вытрусить. Возникший сквозняк едва не погасил чахлый костерок. Здесь наверняка есть огниво, если пошарить по полкам, но мой сотоварищ по несчастью предпочел снова воспользоваться зажигалкой. Тролли наверняка приберут к рукам такую вещицу – выглядит как золотая, во всяком случае, очень респектабельная. Не могу удержаться от неуместного вопроса:

– Слушай, зачем тебе зажигалка? Разве ты куришь?

– Очень редко. Но всегда ношу с собой зажигалку – прикуривать гостям.

– Сейчас мы сами гости, – пробормотала я, сдерживая улыбку: Андрес как раз стаскивал вымокшие брюки и обматывался шкурой, на глазах превращаясь в натурального Робинзона. Я живо представила, как мы торчим здесь достаточно долго, его эпилированная грудь покрывается естественной растительностью, а на лице появляется сперва «трехдневная небритость», а потом настоящая борода. Интересно, ягодицы классического персонажа были такими же мускулистыми и притягательными? Ладонь сама потянулась, чтобы шлепнуть, я смогла удержать ее только в самый последний момент. Похоже, пока я болталась в ледяной воде, некие связи между моим мозгом и телом нарушилась, и теперь тело научилось творить, что ему вздумается, не дожидаясь одобрения разума. Что ж, придется водворить его обратно в цивилизованные рамки.

– Хочу поискать воду. Надеюсь, мы сможем вскипятить ее в этом ужасном котле? – он провел пальцем по запекшемуся днищу чугунка.

– Сможем. Только ищи не воду, а снег. Или лед – в тенистых оврагах его полно. – Если жертва цивилизации, вроде Андреса, возьмется искать ручей, напьемся мы не скоро.

К теплому питью у нас нашелся бонус – маленькая шоколадка, завалявшаяся в спасательном жилете Андреса. Если я посплю хоть пару часов, смогу выйти наружу и набрать чего-нибудь съестного – ягод, рыбку, птичку или… Я огляделась: здесь наверняка найдутся не только уздечки, но и силки или капкан.

Но думать о грядущем дне не осталось ни сил, не желания.

Почему мои мечты имеют свойство сбываться каким-то неудовлетворительным, тусклым образом? После визита в каюту Андреса мне целую ночь казалось, что стоит нам остаться вдвоем, вырваться из круга рутинной суеты и служебных обязанностей, как я найду тысячу нужных и правильных слов, которые все изменят. Но сейчас очевидно, что говорить нам незачем. Каждое сказанное слово будет убивать иллюзии, делать пропасть между нами все глубже. Несколько фраз – и мы уже не сможем сидеть вот так, рядом, начнем отдергивать руки после случайных прикосновений, оттолкнем друг друга и разбежимся, каждый в свой привычный мирок. Или хуже того, выяснится, что правда – тяжелая штука, наши миры могут не выдержать ее тяжести и лопнуть, как стеклянные елочные игрушки. Тысячи сверкающих осколков вопьются в наши тела и погребут под собою. Я совсем не хочу этого! Поэтому буду молчать, тем более, что моя голова пуста до прозрачности. Слов и мыслей в ней не осталось.

Улетучились.

Виновато блаженное ощущение тепла – оно туманит разум. За окном сгущалась лиловая весенняя ночь, резвые язычки пламени скользили по веткам валежника, который отыскался рядом с зимовьем. Воздух наполнялся запахами древесной смолы и покоя. Веки опускались, а голова сама собой клонилась к плечу, хотя это было плечо Андреса. Мы сидели рядом, обмотавшись шкурами, оба слишком измученные для разговоров, пытались согреться и оказались в дремотном преддверии сна.

Я проснулась резко, как от толчка. Нервное перенапряжение сказалось или угольки в очаге престали потрескивать, пришлось подняться и подбросить веток. Огонь яростно набросился на них, но тревожные алые отблески пламени безуспешно мерялись силами с темнотой. Мне вдруг стало очень страшно: мрак готов был кинуться на меня, как дикий зверь. Взгляд, чей-то взгляд скользил по моей коже, я ощущала его почти как физическое прикосновение, но не решалась оглянуться, так и застыла, почти голая, посреди комнаты, глядя на огонь – своего единственного друга в царстве тьмы и страха.

Что, если он готов удавить меня из более рациональных мотивов – чтобы не трепала языком? Он не знает наверняка, сколько я уже успела разузнать. Никто его не заподозрит, мою смерть признают еще одним несчастным случаем. Чем больше я себя пугала мнимыми и реальными опасностями, тем сильнее мне хотелось оглянуться и посмотреть на него. Спит или нет?

Высокий огонь прогорел, темнота наползала на меня, обвивала щупальцами, душила – я почувствовала, как чужие пальцы касаются моего горла, вскрикнула от неожиданности и ударила рукой наотмашь.

– Лени! – вскрикнул Андрес, прижав ладонь к носу – из ноздрей у него капала кровь, но демонические отблески пламени сверкали в зрачках, зубы, белые и ровные, как у хищного зверя, готовы впиться в кожу и прокусить насквозь. Что я знаю об этом человеке? Ничего. Даже меньше, чем ничего. Все мое знание – как тень на стене. Он следит за мной с самого начала, он прыгнул за мной в воду, может быть, только затем, чтобы потешить свою извращенную страсть и полюбоваться, как я тону. Кто знает, что творится в голове человека, который выбирает такие развлечения?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});