Реванш (ЛП) - Харт Калли

Шины инвалидной коляски Киллиана прочные, с глубокими протекторами, которые легко впиваются в снег.

— Хорошая у тебя тут машинка, Киллиан. Неплохо устроился, а? Эта штука, должно быть, стоила довольно дорого.

— Да пошел ты, чувак. Куда, черт возьми, ты меня тащишь? — Киллиан делает все возможное, чтобы сохранить внешнее достоинство, но я слышу разочарование и смущение в его тоне, смешанные со здоровым страхом. Это очень умно с его стороны — бояться. Я был бы чертовски напуган, если бы оказался на его месте, а бойфренд девушки, которую я изнасиловал, толкал меня в темный, жуткий лес, где мое тело могло быть найдено только весной.

Я не даю ему ответа на его вопрос. В конце концов, я уже не первый раз на родео. Я знаю, что страх — это исключительно психологический зверь. Он гноится и жиреет на спине того, что может быть гораздо большим, чем питается тем, что есть. Чем дольше Киллиан будет беспокоиться о том, что я с ним сделаю, тем лучше.

Мне всего лишь нужно пройти еще пятьдесят футов по маленькой заснеженной тропинке, которая прорезает деревья, прежде чем мы скроемся из виду, но я прохожу лишние пятьдесят просто на всякий случай. И все это время, пока я толкаю его вперед, Киллиан лепечет как сумасшедший.

— Ты не захочешь этого делать, парень, я тебя предупреждаю. Ты еще пожалеешь об этом, по-крупному. Мой отец отправит тебя за это в гребаный Стаффорд-Крик. Моретти, ты когда-нибудь раньше сидел в тюрьме строгого режима? Они съедят тебя живьем, мать твою. Алекс? Алекс! Черт, да ладно тебе, чувак. Нет никакой необходимости сходить с ума из-за гребаной девчонки. Они все сумасшедшие, а? Ты же знаешь, как это бывает. Они слишком много пьют, трахаются, не хотят выглядеть шлюхами, поэтому начинают швыряться грязью. Ты же знаешь, какие они, старик! Послушай, остановись! Стой, стой, хорошо, ладно! Господи, мать твою! Отлично. Это была не моя идея. Это все была идея Джейка. Мы с Сэмом даже не знали, что он задумал, пока он не привел ее туда. Никто из нас не прикасался к ней. Сильвер Париси не в моем вкусе. Я… бл*дь! Мне нравятся рыжие! Я ее не трогал!

Я останавливаюсь, стискивая зубы так сильно, что кажется, будто они вот-вот сломаются от напряжения. Я медленно обхожу кресло Киллиана, снег скрипит под моими кроссовками.

В глазах Киллиана настоящий ужас. Он пытается оттолкнуться от меня, вернуться туда, откуда мы приехали, но колеса его кресла лишь тонут в более рыхлом снегу, в котором я его припарковал. Намеренно медленно, с намеренно пустым лицом, я присаживаюсь на корточки перед Киллианом, чтобы оказаться на его уровне. Парень, который причинил боль моей Сильвер, хнычет, вытирая нос тыльной стороной ладони.

И все же я ничего не говорю.

— Ну ладно, старик. Ладно. Хорошо. Я действительно это сделал. Я действительно прикасался к ней. Я действительно трахнул ее. Но ты не понимаешь, что это такое, парень. Джейк — чертов психопат. Ты идешь против него, и это все равно что подписать себе смертный приговор. Это место — не прогулка в парке. Ты должен попытаться вырваться вперед, быть лучше всех остальных, или... или тебя просто обойдут. Без Джейка я бы остался позади.

— Итак. Это всё? Все твои доводы? Ты насильно сунул свои пальцы внутрь девушки... ты жестоко изнасиловал ее из-за своего социального положения?

— Нет! Нет, ты не слушаешь… Погоди, какого черта? Ты куда собрался?

Я полагаю, что между этим местом и входом обратно в Роли в общей сложности около ста сорока футов. Для Киллиана вполне возможно будет вернуться в здание, но это точно не будет весело. Его кресло теперь почти бесполезно для него. Он не сможет проехать обратно по тропинке без посторонней помощи, и я ни хрена ему не помогу. Я уже начал пробираться обратно к зданию. Останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.

— Ты изнасиловал девушку, и вот ты здесь, и все равно остался позади. И, судя по тому, что я слышал, ты полностью парализован ниже пояса, а, Дюпри? Я не врач, но даже я знаю, это означает, что твой член больше никогда не будет работать. Я бы сказал, что это чертовски поэтично, не так ли?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну же, парень, пожалуйста! Если ты оставишь меня здесь, я, бл*дь, замерзну насмерть!

— Ах, не будь таким пораженцем, Киллиан. Какой смысл сдаваться, даже не попытавшись сделать это? Есть все шансы, что ты успеешь попасть внутрь, прежде чем замерзнешь насмерть. Впрочем, ты прав. Здесь довольно холодно. Если бы я был на твоем месте, то начал бы ползти.

Глава 11.

Алекс

Моя совесть подобна недоразвитой мышце. Она редко используется, поэтому с годами атрофировалась. Но она все равно время от времени дергается и рефлексирует, когда я размышляю о чем-то действительно ужасном из своего прошлого... или когда замышляю что-то действительно чертовски мерзкое на будущее. Однако сегодня, возвращаясь в Роли, я абсолютно ничего не чувствую, наслаждаясь теплом, пока иду на занятие по статистике. Мысль о том, что Киллиан сидит на холоде, ожидая, что кто-то придет и найдет его, спасет и отвезет внутрь, чтобы ему не пришлось плюхнуться на живот и ползти обратно в школу, как чертова змея, которой он и является? Я в восторге от этого. Температура на улице минусовая. Ученики Роли Хай не настолько глупы, чтобы бродить там в такую погоду, а это значит, что вероятность того, что кто-то наткнется на него, крайне мала. Ему придется взвесить свою гордость против воли к жизни, и в конце концов он примет решение. Он будет ползти и в ту же секунду поймет, каково это — быть уязвимым, униженным и оскорблённым.

То, что я только что сделал, определенно не нарушает правила, установленные Сильвер. По сути, я их официально не нарушал. По крайней мере, я не думаю, что это так. Я и пальцем не тронул Киллиана, так что меня нельзя винить за то, что я причинил ему боль. Отказаться помочь кому-то, если он окажется в сложной ситуации? Хмм. А вот это уже серая зона. У этого вопроса есть две стороны, орел и решка на монете морали, которая потенциально может упасть любой стороной. Но мне на это наплевать. У меня нет никаких гребаных сожалений.

Можно было бы возразить, что Вселенная уже воздала должное Киллиану, лишив его способности ходить, лишив возможности снова заниматься сексом, но я не верю ни в карму, ни в Божественный суд Вселенной. Моя мать верила в Бога и всех святых католической церкви. Она предпочитала видеть божественную руку в своей повседневной жизни, приписывая даже самые незначительные совпадения и неудачи удовольствию или неодобрению своего Всемогущего Создателя.

Я не знаю, существует ли Бог. Но вот, что я точно знаю: если мы были созданы какой-то высшей силой, и существует некое равновесие, по которому мы должны отвечать за свои поступки, то нас точно не попросят ответить за наши грехи в этой жизни. Хорошие люди умирают ужасной смертью, в то время как самые злые существа, какие только можно себе представить, ходят в лучах солнца, и удача благоволит им на каждом шагу.

Эта жизнь — хаос. Каждый путь, действие, решение и последствия — это жребий, и никто не наблюдает за нами, складывая колоду, корректируя наши результаты, направляя ход нашей жизни так или иначе. Называйте меня черствым. Называйте меня безжалостным. Называйте меня как хотите, черт возьми. Это не имеет значения. Я не буду полагаться на всемогущих божеств, фей, божественных духов, инь, ян или постоянно расширяющуюся Вселенную, чтобы научить ублюдков, которые причинили вред Сильвер, что будут последствия того, что они сделали с ней. Нет, так или иначе, я лично позабочусь об этом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Статистика проходит как в тумане. Звенит звонок на обед, и все направляются в кафетерий. Я же собираюсь в библиотеку — Ха! Я — в гребаной библиотеке! — где мы с Сильвер встречаемся за обедом каждый день, когда у меня в кармане жужжит телефон.

Сильвер: музыкальная комната. Через пять минут?

Хм. Похоже, сегодня она решила сменить обстановку. Однако, странный выбор места. Я меняю курс, идя против потока тел, которые движутся в одном направлении к кафетерию, как лосось, плывущий против течения. Мне нетрудно пробиться сквозь них. Толпа расступается передо мной, как Красное море, студенты прижимаются к стенам, спотыкаясь друг о друга, чтобы убраться с моего пути, когда я направляюсь к лестнице, ведущей в музыкальные комнаты.