Лионесс: Зеленая жемчужина - Джек Вэнс

Эйлас не отвечал. Истолковывая молчание короля как признак замешательства, приободренный жрец продолжал: «Моя лучшая надежда — в том, чтобы привести короля Тройсинета и его доблестный народ к спасительному свету истины. Ангелы Господни воспоют ему хвалу, когда в Домрейсе возвысится величественный собор! При этом, естественно, раз таково ваше предпочтение, фактические обстоятельства вашего прошлого останутся в тайне, как если бы вы поведали их мне на исповеди».

Эйлас бросил на жреца быстрый взгляд и вернулся к созерцанию пламени в камине.

Дверь открылась. В гостиную тихо вошел Ейн в чалме и с седой бородой, все еще загримированный под мавра. Встрепенувшись, Эйлас повернулся к нему: «А, синдик Хассифа! Вы, случайно, не христианин?»

«Ни в коем случае».

«Хорошо, это упрощает дело. Перед вами субъект в рясе — что вы можете о нем сказать?»

«Это жрец — жирный, белый, скользкий, как бобер, с елейно подобострастной рожей. Я его уже сегодня видел — он приехал из Лионесса».

«Именно так. Я хотел бы, чтобы вы внимательно его рассмотрели и хорошенько запомнили, чтобы никогда ни с кем не спутать, ни в каких обстоятельствах».

«Ваше величество, он может натянуть на лицо капюшон, назваться Вельзевулом и спрятаться в самых глубоких катакомбах под Ватиканом — все равно я его узнаю».

«Вы не поверите, но он утверждает, что давно со мной знаком».

Синдик Хассифа с удивлением повернулся к Умфреду: «Чем он при этом руководствуется?»

«Он желает, чтобы я построил для него в Домрейсе богатую церковь. Он угрожает рассказать королю Казмиру, кто я такой, если я откажусь выполнить его требование».

Мавр продолжал разглядывать жреца — его удивление возросло вдвойне: «Он свихнулся? Король Казмир прекрасно знает, кто вы такой — вы король Тройсинета, Эйлас».

Умфреду начинал не нравиться тон разговора. Облизнув губы, он сказал: «Да-да, конечно. Я всего лишь позволил себе комплимент, вполне естественный при обсуждении давно минувших дней старыми друзьями».

Повернувшись к мавру, Эйлас развел руками: «Вот видите! Он продолжает упорствовать! Меня это начинает раздражать. Если бы он не был моим гостем, я приказал бы бросить его в темницу. Скорее всего, я так и сделаю — Казмир только рад будет от него избавиться».

«Не компрометируйте свое гостеприимство из-за этого ничтожества, — посоветовал синдик Хассифа. — Пусть он сначала вернется в Лионесс. Мне стоит только слово сказать — и там ему разрежут глотку: днем или ночью, острым ножом или тупым, как прикажете».

«Лучше всего, наверное, было бы притащить его сейчас же к Казмиру и послушать, что они друг другу скажут, — размышлял вслух Эйлас. — Если жрец начнет выдумывать подлые сплетни…»

«Подождите! — в отчаянии воскликнул Умфред. — Я осознал свою ошибку! Я допустил невероятную оплошность! Я вас никогда раньше не видел, никогда в жизни!»

«Боюсь, что, несмотря на заверения, он способен изобрести какую-нибудь грязную брехню, подрывающую вашу репутацию и унизительную для вашего достоинства, — мавр вытащил блестящий кинжал. — Позвольте мне вырезать ему язык. Рану можно прижечь раскаленной кочергой».

«Нет, нет! — закричал вспотевший Умфред. — Я ничего никому не скажу! Мой рот на замке! Мне известны тысячи тайн — но я нем, как могила!»

«Так как он сопровождает моих гостей, — сказал Ейну Эйлас, — здесь, под кровом дворца моих предков, я не хотел бы его наказывать. Но если до меня дойдут хоть какие-нибудь слухи о его болтовне…»

«В угрозах нет необходимости! — заявил Умфред. — Я допустил непростительный промах, он никогда не повторится!»

«Рад слышать, что ты не спешишь расстаться с жизнью, — сухо сказал Эйлас. — Не забывай, однако, что у того, за кого ты меня принял, есть веские причины с тобой расправиться — и жестоко расправиться!»

«Кто прошлое помянет, тому глаз вон! — с готовностью ответил Умфред. — А теперь прошу меня извинить — я устал, а мне еще предстоит прочесть вечерние молитвы».

«Убирайся!»

7

Сводчатый проход позволял пройти из главной галереи Миральдры в большой зал. По сторонам прохода стояли две мраморные статуи героев, привезенные с берегов Средиземноморья пять столетий тому назад. Статуи изображали обнаженных гоплитов древней Эллады — в шлемах, с короткими мечами и круглыми щитами, готовых броситься в атаку.

Позавтракав в своих апартаментах, король Казмир и королева Соллас прогуливались по галерее, время от времени задерживаясь и рассматривая изделия давно забытых мастеров и боевые трофеи, накопленные поколениями королей Тройсинета.

Около одной из мраморных статуй стоял лакей в ливрее Миральд-ры, с церемониальной алебардой в руке. Казмир и его супруга проходили мимо, рассеянно поглядывая на фигуры античных героев; лакей сделал малозаметный знак рукой, немедленно привлекший внимание короля Казмира. Обернувшись, Казмир узнал в лакее человека, известного ему под именем «Вальдес».

Посмотрев по сторонам, Казмир убедился в том, что галерея пуста, отвел в сторону королеву Соллас и вполголоса что-то ей сказал, после чего вернулся к лакею и пробормотал: «Вот каким образом вы узнаете новости! Я часто пытался представить себе, как это вам удается».

«Вам не удалось бы меня увидеть, если бы я не захотел с вами встретиться. Я больше не могу приезжать в Лионесс; мои частые передвижения привлекли внимание рыбаков, а среди них многие работают на тройскую разведку».

«Даже так? — Казмир не выказывал ни удивления, ни раздражения. — И что вы теперь будете делать?»

«Удалюсь на покой в деревню».

Притворяясь, что его заинтересовала статуя, король Казмир сказал: «Вам следует приехать в Лионесс еще раз — последний раз — чтобы я надлежащим образом вознаградил вас за службу. Может быть, нам удастся изобрести новую систему, позволяющую вам выгодно заниматься своим ремеслом, не слишком рискуя».

«Не думаю, что это возможно, — сухо обронил Вальдес. — Тем не менее, если кто-нибудь произнесет мое имя в Хайдионе, прислушайтесь к этому человеку — он сообщит вам последние известия… Кто-то идет».

Казмир отвернулся и продолжил прогулку по галерее в сопровождении королевы Соллас.

Через минуту Соллас спросила: «Почему ты помрачнел?»

Казмир отозвался сдавленным смешком: «Представь себе — у меня вызывают зависть прекрасные статуи короля Эйласа! Нам следует завести что-нибудь подобное в Хайдионе».

«Я предпочла бы завести подлинные реликвии в моей церкви», — задумчиво произнесла Соллас.

Погруженный в размышления, Казмир рассеянно ответил: «Да-да, дорогая. Как тебе угодно».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});