Отыгрывать эльфа не просто - Кондратьев Леонид Владимирович

— Пока бойцы занимались лечением легких ранений, я достал из разгрузки языковой амулет и, приложив его к голове ближайшего хуманса, активировал. Амулет сразу рассыпался в прах. Из-за почти полного отсутствия магического фона энергию, необходимую для обучения меня языку аборигена, амулет получил из процесса своего разрушения. Но поговорить с окружающими меня хумансами не удалось. Внезапно со стороны деревни раздался легкий хлопок, и последовавший за ним взрыв погрузил меня в беспамятство.

С приглушенным рычанием я резко вонзил клинок в землю перед собой, заставив вздрогнуть и отшатнуться окружающих бойцов. Широко расширившиеся зрачки капитана доказывали, что мое театральное представление проходит в нужном русле. Низко склонив голову и сдерживая рычание, продолжил:

— Очнулся через некоторое время, обнаружил себя лежащим на какой-то кочке в трясине, на расстоянии почти двадцати локтей от островка. Впрочем, островка-то уже и не было. Вместо него виднелось жуткое месиво из разорванных тел и перемешанной с кровью и внутренностями болотной жижи. И над всем этим висело блюдо вашей луны, освещая пейзаж. Кинул на нее взгляд, сразу понял, что при ошибке телепортации попал в другой мир — владычица ночи, расположившаяся на небосклоне, ничем не напоминала двух ночных сестер нашего мира. Осторожно осмотревшись, убедился в отсутствии черномундирников на горизонте. Дальнейшие два часа переползаний по болотной жиже выявили почти полный комплект конечностей, внутренних органов и частей тел моих бойцов — я остался один в этом странном мире, где только одна луна и почти отсутствует магия.

Повисшая над поляной тишина, заструившаяся в воздухе после окончания моего рассказа, была прервана слабым голосом капитана:

— А деревенские?.. Что с ними?..

Подняв голову и одновременно провернув тесак в земле, я тихим злым шепотом, больше похожим на шелест, произнес:

— Живых, кроме меня, там не осталось.

Старшина негромко прошептал:

— Минометами, сволочи, работали, — и отвернулся.

Последовавшая за этим примерно получасовая беседа ничем особенным в плане оригинальности не выделялась — в принципе уже стандартное, опробованное на моих бойцах объяснение существования меня — такого красивого и доброго. Правда, с небольшими корректировками, которые я ввел почти в самом конце разговора, ну не хотелось мне быть отловленным НКВД и до конца войны принудительно, день за днем, убивать свое здоровье в военных госпиталях — еще неизвестно, как на моей тушке скажется продолжительное магическое перенапряжение при постоянном использовании способностей. Количество раненых бойцов в первые дни войны и в ее течении явно превосходит мои скромные лечебные возможности. В связи с этим капитану была выдана немного отредактированная версия, гласящая, что после перенапряжения я минимум месяц в плане магии буду представлять полный ноль. В принципе капитан держался достойно — пальцами не тыкал, креститься не порывался и теорию о множественности миров принял, в общем, благосклонно. Заинтересовался тактической ситуацией в районе моста и особо — моими действиями относительно контингента охраны данного объекта.

Пришлось колоться — подсознание, конечно, периодически предлагало прирезать грязного хуманса, но я стойко сдерживал благие порывы.

— Ссешес… так первый взрыв… что мы услышали… это ты на минном поле подорвался?

— Ничего, капитан, от тебя не скроешь, да и скрывать не хочется; если бы не немец на спине, мы бы тут не разговаривали. Ты бы на этой полянке от ран умер, а меня в качестве трупа нелепой зверюшки уже немцы бы рассматривали. Да ты пока поосторожнее разговаривай — у тебя легкие час назад все в дырках были, и неизвестно, как там дело после лечения.

— Ссешес… согласись, ты все-таки подвираешь… ну не может человек так тихо перемещаться, как ты описываешь… Я, обученный диверсант, такого не могу… а ты, значит, смог?

Как говорится, тут он меня достал. В мозгу пронеся просто ураган ярости: КАК ЭТОТ ХУМАНС МОЖЕТ СОМНЕВАТЬСЯ В МОИХ СЛОВАХ?

— Oloth plynn DOS! Kyorl jal bauth, kyone, lueth lil quar-val-sharess xal balbau dos lil belbol del elendar dro! Хуманс, какх ты можешь сомневаться в моих словах? Да я кхаждую ночь с этих постов по хумансу убивал и утаскхивал, чтобы следов не оставалось. А если мне не веришь, так скхоро Сергхей вернется, у него спросишь — он трупы прятать помогал.

Глаза капитана вдруг странно блеснули, и он вкрадчивым голосом сказал:

— А вот все равно не верю! Ночью мост заминировать можешь? Или только хвастаться получается?

Мгновенно успокоившись и внимательно всмотревшись в его лицо, я ответил:

— Мост, говоришь? Ты со своими обученными до него даже не дошел. А с моими ребятами, думаешь, я лучше справлюсь? Если слушать меня будут, шансы, конечно, есть. Я свои сотни лет не в детские игрушки игрался. Только ты же сам понимаешь: дроу тут никто. И даже своими командую на птичьих правах. — Я многозначительно посмотрел на капитана.

Развернувшаяся подготовка к ночному фейерверку коснулась всех бойцов нашего маленького отрада. Часть ребят вместе с Олегом была отправлена к месту промежуточного склада диверсантов для транспортировки оставленного там имущества на место нашей постоянной стоянки. Мы вместе со старшиной соорудили носилки из срубленных жердей, аккуратно уложили на них капитана и медленно двинулись к нашей стоянке, стараясь его не растрясти. Состояние капитана, несмотря на проведенное лечение, оставляло желать лучшего. Ненадолго вернувшийся румянец сменился бледностью, на лице выступил холодный пот, стоило нам пронести его всего лишь полкилометра. Кстати, произошло это, скорее всего, по вине старшины — не с человеческим вестибулярным аппаратом заниматься переноской тяжелораненых, — плавно перемещающийся в пространстве темноэльфийский конец носилок смотрелся островком спокойствия на фоне бури, бушующей с человеческой стороны. Место дислокации капитан встретил уже в бессознательном состоянии, поэтому оперативное планирование предстоящей операции мы со старшиной решили провести без него.

ГЛАВА 20

Херр бригадир, может, все же не будем дробить селитру динамитом?

Германия, г. Оппау, 1921 г. Последняя фраза неизвестного перестраховщика

09.07.1941

Майор Нитке

Поезд вырвался из лесного коридора и, пыхтя трубой, покатился к виднеющимся впереди фермам железнодорожного моста. Широкие, мощные металлические балки, обгаженные лесными птицами, выглядывали из маскирующих их зарослей. Кусты обильно росли по берегам речки, пересекающей нити железнодорожного полотна. Железнодорожный путь недавно расчистили, четыре черные нитки рельсов тянулись далеко вперед, сливаясь воедино где-то в таинственном лесном тоннеле. Старый паровоз, натужно дыша, тащил за собой перегруженные вагоны. Восточный фронт, как прожорливый младенец, вошедший во вкус, требовал все больше и больше боеприпасов. Приграничные склады представляли собой в этот момент мечту прапорщика: даже при строгом немецком учете и педантичности узнать местонахождение и направление перемещения грузов было непростой проблемой. Еще большей проблемой являлась эта самая, не к ночи будет помянутая, ширина русских рельсов. Перегрузка с нормальных немецких вагонов на творение сумрачного восточного гения являлась необходимой мерой зла, так как процесс изменения железнодорожного полотна под стандарт великого рейха на этой ветке только начался и, судя по темпам работ, должен был закончиться как раз к взятию столицы этих славянских варваров.

Жаркое июльское небо, подобно лоскуту шелка нависшее над лесами, казалось, выпивало жизнь из всего живого, не спрятавшегося в тень. После вчерашнего переполоха и последовавшей за ним бурной реакции начальства майор Нитке вымотался морально и физически и поэтому, несмотря на относительно бодрый вид, воспринимал окружающую действительность слегка, если можно так сказать, трансцендентально. Это, впрочем, не помешало ему осуществить плановое утреннее вздрючивание подчиненных на предмет повышения морального духа, напомнив окружающим, что рядом в лесах бродят оставшиеся в живых русские диверсанты. Осуществив плановую проверку постов и отправив мотодрезину для проверки западного направления следования, майор приступил к завтраку, предусмотрительно накрытому денщиком в тени караульного помещения. Ибо, несмотря на то что солнце только начало свой неспешный бег по небосклону, в помещении находиться было просто самоубийственно. Утренний кофе, яйца всмятку и немного зачерствевший хлеб с маслом были по достоинству оценены майором и заняли законное место в его желудке. Майор делал последние глотки кофе, растягивая удовольствие в преддверии очередного тяжелого дня, когда был прерван вестовым с докладом об очередном поезде с боеприпасами, следующем в восточном направлении. Грузовой состав, поприветствовав доблестных немецких солдат гудком, шустро въехал на мост.