Страстная Лилит - Виктория Холт

– Вы боитесь, Уильям, что они украдут ваши деньги? Он кивнул.

– Уильям, позвольте мне хранить их для вас. Я буду очень осторожна. У меня есть маленькая перламутровая шкатулка, и ключ только у меня. Вы мне доверяете сберечь их для вас, Уильям?

– Я полностью доверяю вам, мисс Аманда. Я держу их в тряпичном узелке, зашитом в куртку. – Он начал распарывать шов.

– Уильям, а куда вы думаете отправиться?

– Трудно сказать. Попутешествую. Может быть, лудильщиком... пойду за реку Тамар. Здесь ведь как в болоте, мисс Аманда. Я подумывал пройти через все графство Девоншир к Дорсету, например. – Он протянул ей деньги. – Здесь двадцать один шиллинг, мисс Аманда.

– Я буду их очень беречь. Я запру деньги, как только приду домой. А когда вам что-нибудь из них понадобится... или они все... вы мне скажете. Теперь я знаю, что вы не уйдете, не сказав мне.

– Я бы не ушел, не сказав вам, мисс Аманда, если бы думал, что вы хотите знать об этом.

Они улыбнулись друг другу, не обращая внимания на пронизывающий восточный ветер.

Лилит держалась поближе к зеленой изгороди. Было недопустимо, чтобы ее поймали. Старый фермер Полгард заподозрил бы, что она пришла что-нибудь украсть. Старый мошенник! Коровы в поле, когда она приближалась, смотрели на нее с наглым любопытством.

Дул резкий ветер; неожиданно ее испугал насмешливый хохот дрозда. Она внимательно смотрела по сторонам. Где же Том Полгард? Где он может быть в это время?

На следующем поле стояла рига; она подошла к ней и, слегка приоткрыв дверь, заглянула внутрь. У нее перехватило дыхание, но в то же время она обрадовалась, что была так осторожна. Рига, расположенная довольно далеко от фермерской усадьбы, конечно, сообразила она, является в такой день уютным убежищем для тех, кто в нем нуждается. Она отпрянула от двери и быстро забежала за угол. Она стояла, прислонившись к риге, в нерешительности, готовая убежать, если бы кто-то появился из-за угла. Щеки ее горели, сердце колотилось. Вдруг она услышала чей-то голос:

– Все в порядке. Это просто ветер.

Дверь риги со стуком захлопнулась. А через секунду или две Лилит пустилась бежать прочь от риги что было сил.

* * *

Лаура сидела в гостиной за вышивкой. Это было то послеобеденное время, которого она боялась больше всего. Мистер Лей сидел у стола, читая свою Библию.

Он только что кончил говорить, и его слова ужаснули Лауру:

– Похоже, вы уже пришли в себя, дорогая. Она ответила, прижав руку к сердцу:

– Я все еще чувствую слабость.

– Вы должны больше двигаться.

– Вероятно, должна, но от движения я устаю еще больше. Он снова начал читать.

Неужели он хочет повторить эксперимент? Она понимала, что он беспокоен. Накануне вечером она слышала, как он подошел к ее двери, и лежала в постели съежившись, пока он не ушел. Да, он определенно был беспокоен. Он знал, что для нее опасно пытаться родить еще одного ребенка, и все же старался убедить себя, что это не так. Когда мистер Лей молился, она это знала, о ниспослании сына, он пытался убедить себя, Лаура была уверена, что эта попытка будет не опасна. Если бы он был похож на своего отца, то у него были бы другие женщины. Жена его отца была болезненной, но насколько спокойнее должна была быть ее я в сравнении с жизнью Лауры; и как нелепо, что хороший человек не может обеспечить своей жене те покой и комфорт, которые может плохой.

В последнее время ей в голову приходили странные мысли. Она даже подумывала убежать, уехать к одной из сестер в Лондон. Но как ей оставить Пола? Она была бы без гроша. Ее небольшое приданое после замужества стало его собственностью.

Жизнь так несправедлива к женщинам. Почему замужество является для нее петлей на шее? Почему она не в состоянии, если оно оказывается непереносимым, уехать куда-нибудь. Она почти обезумела.

Мистер Лей наблюдал за ней, и она вздрогнула, когда он начал говорить:

– Я пришел к выводу, что юный Фрит Дейнсборо несколько не оправдал надежд.

– Ах, так?

– Да. Он заносчив, безответствен и упрям.

– Вы... так думаете?

– Ну, конечно.

– Вы... вы приняли решение...

– Я решил, любимая, что от моих планов по поводу его и нашей дочери следует отказаться.

– О! Но... он... он... он довольно обаятельный юноша.

– Обаятельный юноша! Что вы имеете в виду?

– Только то... что он очень приятный... и Аманде он, кажется, стал нравиться.

– Уверяю вас, что я не нахожу в нем ничего приятного. Его поведение вчера за обедом едва ли можно назвать приятным. Что касается Аманды, то она, я надеюсь, не будет такой нескромной, чтобы увлечься кем-нибудь, кроме своего будущего мужа.

– Я... я уверена... да... вы правы, конечно.

– Он решил, я слышал, не быть священником. Вы слышали когда-нибудь о такой самонадеянной причуде? Говорит, что он сам выберет себе дорогу в жизни. Он собирается заняться медициной. Если бы он был моим сыном... – Лаура вздрогнула, как всегда, когда он говорил о сыне.

– Если бы, – продолжал он сурово, – Бог даровал мне сына, я его выгнал бы из дома, прояви он такое непослушание.

– Мистер Дейнсборо, кажется, смирился...

– Мистер Дейнсборо – дурак, моя дорогая. Он позволяет сыну и сестре управлять своей жизнью. Я начинаю думать, что его дети дурно влияют на Аманду.

– Вы имеете в виду, что им не следует больше позволять бывать здесь?

– Вы понимаете меня слишком буквально, миссис Лей. Как мы можем закрыть наши двери перед семьей Дейнсборо? Несколько поколений наших семей были дружны. Нет. Я всего лишь хотел, чтобы вы знали, что я отношусь с неодобрением к осуществлению этого нашего плана. Не должно быть никакого взаимопонимания между Фритом Дейнсборо и нашей дочерью.

– Я... я надеюсь, что оно не зашло слишком далеко, поскольку мы все же поощряли...

– Миссис Лей! Что вы говорите? – гневно сказал он. – Слишком далеко? Мы поощряли... что! Пожалуйста, объяснитесь. Я с тревогой жду вашего ответа.

– О, ничего... решительно ничего. Я просто подумала, что они могут нравиться друг другу.

– Как я уже сказал вам, – ответил он в отчаянии, – я надеюсь, что никогда моя дочь не могла бы стать столь нескромной, чтобы позволить подобным отношениям, как вы образно выразились, «зайти слишком далеко». Я раскрою вам свои планы, вот они: когда я был у своего брата в Девоншире, мы поговорили. У него, как вам известно, шесть сыновей.

Она залилась краской от смущения, как маленькая девочка с последней парты в классе, которой показали отметки первой ученицы.

– Да, я знаю. Они... они, должно быть, очень счастливы.

– Шесть сыновей и три дочери. «Блажен человек, который наполнил ими колчан свой!»

– В самом деле, блажен, – покорно согласилась она.