Девятый Замок - Хаген Альварсон

Ветер дул с севера, с Вестарфьорда. Холодным было дыхание моря, и чем дальше, тем холоднее. Волны ходили по Андаре, точно дикие белогривые кони. Северный край неба вскипал чёрными грозовыми тучами.

— Будет буря, — сказал Эльри.

Казалось, он не чуял пронизывающих порывов. Не одел он ни доспехов, ни куртки, только красивую сине-алую серку. Бороду заплел в толстые косы и стянул их на затылке. У ног его стоял круглый щит, оббитый по ободу железом, с шипом посередине. В петле на поясе висела зачехленная секира. Та самая, которая так подвела Эгги Ёкульсона.

А ещё на Эльдирнесе стояли те, кого собрал Снорри. Если у Ахага в банде было более трёх дюжин, то за Эльри вышла почти сотня, и четверть из той сотни были воины Грама. Ещё там были лесорубы с топорами и кольями, много молодежи, что взяли доспехи и боевое оружие в кладовой борга: братья Кили и Фили, которые, как и отец их Вили, уже прославились драчливостью, Эрвальд сын Эрпа, спокойный и решительный, Альвар и Тервин, отец и сын, Эгги, который, правду сказать, сильно изменился с того зимнего случая… Были там и женщины — кто с палкой от метлы, кто с кочергой, кто со сковородкой, а одна — вообще с самострелом.

И все они смотрели на Эльри с надеждой. И со страхом. Никогда не доводилось им видеть, чтобы в бой на секирах шли почти без одежды. Никто ещё не выказывал такое пренебрежение к своей и чужой жизни… Ни один из той сотни не подошёл к воину, не пожелал удачи. Только Снорри сказал:

— Я могу, если хочешь, по старому обычаю держать твой щит.

Эльри отрешённо покачал головой.

— То было бы честью для меня, друг мой, но ежели с тобой что станет, то Митрун никогда мне этого не простит. Да и, кроме того, ты будешь полезнее тут.

Потом Бродяга поднял голову — и, жестоко скалясь, расчехлил секиру.

Ибо Ахаг со своими был уже на месте. Также без доспехов, только со щитом да кривым мечом. Ахаг был выше Эльри, он горбился, отчего его руки казались ещё длиннее. В его глазах горело давнее тёмное пламя. Он ненавидел Эльри, и у него не было сил это скрывать.

Эльри сказал Снорри:

— Ты можешь помочь в другом. Возьми человек двадцать и отведи к дому старосты. Если я выживу, а ублюдки станут искать убежища у Свена — нападите на них по пути, из засады. Испугайте их как можно сильнее.

Снорри крепко зажмурился. И ответил дрожащим голосом:

— Если ты не вернёшься… Мы перебьём их всех.

Потом открыл глаза, проморгался и добавил:

— Так что ты уж постарайся!

Эльри улыбнулся и покачал головой:

— Снорри, ты глупый упрямый осёл!

А потом резко отвернулся и зашагал к лодке. Навстречу буре, битве и славе…

* * *

…Лодка исчезла за островом. Пошёл дождь. Ветер и волны спорили друг с другом всё громче и злее. Шуршала листва, похищая звуки боя, что вершился на острове. Минут десять, а может, и дольше народ в полном, жутком молчании посматривал то на реку, то на противников. Грэтхены всё так же храбрились, презрительно улыбались, посмеивались тихо — но в их глазах тлела тревога. И чем больше наёмники смотрели на горожан, на тёмный блеск их оружия, тем сильнее разгорался огонь их беспокойства…

Наконец лодка вновь показалась на волнах. Только не было видно, кто же ей правит. Судно шло к берегу, но как-то больше по воле самой реки. Казалось, лодка пуста. И только когда судно подошло совсем близко, над бортом показалось кривое ухмыляющееся лицо Ахага бан Харуга.

Жители Норгарда стояли, как громом пораженные. Застыли сотней каменных статуй, не дыша. А люди Кривого издали громкий вопль и бросились вытаскивать лодку на берег. Злая радость была в их глазах. Один крикнул на бегу:

— Эй, Рыжий! Готовь деньги!

Снорри хотел ответить, что не серебром попотчует лупоглазого, а железом, но не успел.

Из-за борта взлетело лезвие секиры, молния вспыхнула в небе, отсверкнула на стали, и лупоглазая голова грэтхена слетела с плеч. Теперь над волнами возвышался Эльри, грозный, точно бог грозы. В одной руке у него был меч с насаженной на него головой Ахага, в другой — окровавленная секира. Эльри дико и страшно захохотал, и гром ответил ему. А потом железная мельница закружилась в его мощных ручищах, и грэтхены стали падать вокруг лодки. Вода вспенилась, ибо люди павшего Ахага в панике бежали прочь, обратно на берег.

А там их ждали горожане. Снорри вышел вперед и крикнул:

— Ну, кто из вас ещё желает отведать гостеприимства?!

И поудобнее перехватил окованный дорожный посох.

Грэтхены построились как для боя — прямоугольником. Все были в доспехах, при оружии. Конечно, сотню они бы не одолели, но, как бы там ни было, это были воины, и дверги получили бы ту победу большой кровью. Но дверги о том не думали. Они просто подались вперед, словно волна, что походя накрывает островок в непогоду. Норинги шли толпой, не держа строя, выкрикивая кличи, вертели оружием. Только люди Грама шли молча, построившись "кабаньей головой". Грам, конечно, шагал впереди, и молнии сверкали на длинном лезвии его меча. Толпа ударила в строй грэтхенов, кто-то закричал, загремело оружие, и Грам врубился в ряды врагов, щедро вознаграждая себя за унижение. Его людей вдавило под натиском толпы в гущу неприятелей…

И неприятель дрогнул.

Грэтхены отступали слаженно, ряд за рядом, отбиваясь от двергов. Расстояние между ними вновь начало увеличиваться. Дверги не очень и старались их нагонять — просто шли на них. Но Эльри снова всё испортил: с диким воплем он набросился на врагов сбоку, один, полуголый, обезумевший, и его топор гудел, вожделея мяса. Увидев его, грэтхены рассыпались и побежали прочь, к дому старосты Свена Свенсона…

…Эгги Ёкульсон выскочил из-за угла сарая, громко завизжал и рубанул коротким мечем наугад. Из-за дома напротив шагнул Эрвальд и сбил здоровенным бердышом сразу двоих. Из сарая вышли братья Кили и Фили и принялись рубить бегущих "бородатыми" топорами. Красавчик Тервин Альварсон выпрыгнул из кустов с мечом и ножом. Сидри Плотник спрыгнул с крыши сарая и сходу зарубил секирой нескольких. Веснушчатая девчонка Вигдис дочь Транда разрядила самострел прямо в глаз бегущему. И ещё с дюжину вынырнули как из-под земли. Грэтхены, сбитые с толку, ошалевшие, ринулись гурьбой куда-то в сторону, проломили пару заборов, вытоптали чей-то огород и понеслись наобум, куда угодно, только бы подальше от этого города и его сумасшедших жителей…

* * *

Митрун не сразу узнала о случившемся, ибо была у родителей. Когда вернулась — бросилась на шею Снорри и горячо зашептала:

— Никогда-никогда-никогда больше так не делай! Обещаешь?!

Пришлось пообещать…

А Эльри стал просто героем Норгарда. Три недели его бесплатно поили и кормили, требуя, чтобы он рассказал, как зарубил Ахага. Эльри говорил. Эту историю он рассказал, верно, раз сто. Но вот когда просили поведать о прошлом самого Ахага, почему он звал Эльри Убийцей Щенков и отчего между ними такая лютая ненависть… Тут-то Эльри ловко притворялся немым и глухим, и никакая хмельная влага, никакие подарки не могли развязать ему язык…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});